– Ты просто не желаешь видеть ничего другого.

– Мы живем в свободной стране. Мы видим то, что хотим, делаем то, что пожелаем. По-моему, ты скоро вернешься в Лос-Анджелес?

– Да, через три дня. – Он понял, что лгать ей бесполезно. – Я же говорил тебе, что могу остаться только на две недели. И они, к сожалению, уже на исходе.

Ее губы искривились в горькой усмешке:

– Три дня? Неудивительно, что ты решил пустить в ход свою камеру. Так сказать, смягчить ситуацию с помощью техники. Ты знал, что времени на сантименты у тебя больше нет. Очень жаль, но это не сработало.

Тревис был с ней абсолютно не согласен. Он не считал, что «смягчает ситуацию с помощью техники». Просто он никогда не расставался с камерой. В поездках Тревису удавалось снимать новые места и встреченных в пути интересных людей. Так было и на этот раз. Он даже успел сфотографировать колоритного Дж. С., когда был в городе без Кали.

Тревис чувствовал, что снимки Кали ему удались. Им вдруг завладело профессиональное нетерпение. Захотелось поскорее очутиться в лаборатории и проявить пленку, отпечатать фотографии, с трепетом ожидая, как на мокрых снимках проявляется прекрасное лицо Кали.

– Наверное, мне не стоило снимать тебя ночью после долгого и трудного дня, но обычно возбуждение идет модели на пользу.

Кали легла на ковер у камина, тот самый, на котором они с Тревисом самозабвенно занимались любовью еще несколько часов назад. Она вынула из кармана халата шпильки и высоко заколола волосы. Разрешит ли она Тревису исчезнуть опять из ее жизни или согласится поехать с ним в Калифорнию позировать для его книги? Кали не знала, на что решиться, она чувствовала себя опустошенной, и ей казалось, что она не в состоянии сделать выбор.

– Мне нужно было пристрелить тебя еще в первый день.

Тревис усмехнулся:

– Честно признаться, удивляюсь, что ты этого не сделала. С виду ты была к этому вполне готова.

– Я очень хотела сначала выстрелить, а уж потом задавать вопросы. Но в ту минуту почему-то раскисла. – В ней снова вспыхнула жажда мести.

Тревис сосредоточенно занимался своей аппаратурой: уложил пленки в герметические упаковки, затем прочистил линзы и убрал камеру.

– Поверь мне, я рад, что ты позволила мне заговорить первому. – Он подошел к ней и принялся с силой массировать ее шею и плечи.

Кали вытянула голову и застонала, когда ее затвердевшие мускулы начали расслабляться от его ритмичных движений.

– Ну почему все считают, что позировать так легко? – прошептала она.

– Может быть, тебе лучше принять душ, ты скорее придешь в себя.

– Если бы я хотела прийти в себя, то наверняка пристрелила бы тебя еще десять дней назад. – Теперь Кали говорила насмешливо, от ее раздражения не осталось и следа.

– Могу я надеяться, что ты больше не сорвешься и не набросишься на меня? – осторожно поинтересовался Тревис.

– Ничего не могу обещать, – со вздохом призналась Кали. – Ты прав, теплый душ мне не повредит. – Она снова дала понять, что желает побыть одна.

Ночью они не занимались любовью, а просто лежали, обнявшись, и долго не могли заснуть. Оба думали о том, что будет через три дня, когда Тревис покинет Виргинию, а Кали останется одна.


На следующий день Кали с Тревисом, не сговариваясь, не касались этой темы. Они отправились верхом на луг, где так давно не были, и говорили о чем угодно, только не о предстоящей разлуке. С каждым часом Кали все больше замыкалась в себе. Ей не хотелось расставаться с Тревисом, но и вернуться в Лос-Анджелес она сейчас не могла. Нет, она не станет позировать ему в студии. Может быть, это эгоистично? Вероятно, но иначе поступить Кали не могла.

Убирая со стола после обеда, она не могла не думать об их скорой разлуке.

– Не сыграть ли нам в покер? – предложил Тревис, который тоже явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Кали пожала плечами. Играть она умела не слишком хорошо, но ей было все равно чем заняться, лишь бы отделаться от назойливых мыслей.

– Я решила тебе позировать, – неожиданно сказала Кали, и по ее тону Тревис понял, что это намерение твердо. – Я поклялась, что не вернусь в Калифорнию и не буду жить прежней жизнью. Если ты так жаждешь меня сфотографировать, то сделай это здесь. И, умоляю, не говори никому, где я нахожусь. Я хочу внести этот пункт в наш договор. – Она выжидающе уставилась на него.

Тревис достал колоду карт из ящика стола и распечатал ее.

– Боюсь, что из этого ничего не выйдет. У меня полно срочных дел и больше нет времени путешествовать по этой глухомани в угоду твоим прихотям. – Он перетасовал карты и убрал обратно в коробочку.

Кали вздрогнула от грубой откровенности его слов.

– Значит, я тебе не слишком нужна и ты меня не хочешь. – Она обиженно закусила губу.

Тревис долго не сводил с нее глаз.

– О, я хочу тебя. Я так тебя хочу, что немедленно отнесу в спальню и займусь с тобой любовью. Ты даже не представляешь, сколько это продлится и выдержишь ли ты мой напор. Но снимать тебя я особо не рвусь, если ты этого не хочешь. В прошлом я уже имел дело с экзальтированными моделями – они на меня не действуют. И ты не исключение.

Кали с трудом удержалась от смеха. Значит, он считает ее экзальтированной моделью? Ну что ж, возможно, она вела себя именно так, но у нее есть причины, заставляющие ее быть жесткой и даже агрессивной. Неужели Тревис не понял, что они никак не связаны с прежней профессией?

Тревис подошел к ней и обнял за плечи.

– Может быть, и к лучшему, что я скоро уеду, – спокойно произнес он, зарывшись лицом в ее волосы. – Все случилось так быстро и, наверное, нам понадобится время, чтобы осознать, что с нами произошло.

На глазах у нее выступили слезы:

– Я не хочу с тобой расставаться.

– Но в Лос-Анджелес ты тоже не хочешь ехать?

Кали на секунду открыла рот и облизала пересохшие губы.

– Я не могу. – Голос ее сорвался. Как объяснить ему, что она боится возвращения в этот проклятый город? Она столько пережила там, что опасность будет мерещиться ей на каждом шагу. А здесь ей спокойно, никаких журналистов, никто не лезет ей в душу, не задает безжалостных вопросов. Если бы только к ней вернулась Черил. Но это пока лишь мечта.

– Надо признать, я всегда умел играть чужими чувствами. Нечто вроде эмоционального шантажа, – проговорил Тревис, догадавшись, о чем она думает. – Ну, например, если ты любишь меня, то…

Кали повернулась и застыла.

– Это нечестно, Тревис. – У нее задрожал голос.

– А это честно, желать, чтобы я остался с тобой в этой дыре? – резко спросил он и схватил ее за руку. – Ты ведь хочешь этого? По-твоему, я должен развлекать тебя в постели – ну как же, для тебя это бегство от трудностей.

– Неужели ты думаешь, что успел меня узнать? Да, тебе известен каждый дюйм моего тела, ты знаешь, как быстрее расстегивать пуговицы на моей блузке.

Она собиралась продолжить, но Тревис не дал ей этого сделать. Он страстно поцеловал ее. В его объятиях она почувствовала себя совсем беспомощной. Рядом с ней был другой мужчина – нежный и ласковый. Тревис снова приник к ее губам, его язык проник в ее рот. И снова они были единым целым, и их поцелуй длился долго – пока хватало дыхания.

– Может быть, продолжим в другом месте? – глухо проговорил Тревис, покрывая ее лицо поцелуями.

Кали крепко сжала его плечи. Она откинула голову, глаза ее были закрыты, а Тревис жадно целовал ее шею.

– От тебя так замечательно пахнет, я просто схожу с ума. Хотел бы я, чтобы твой запах всегда был со мной, – пробормотал он.

Призывный взгляд Кали был ему ответом.

Тревис снова наклонился и поцеловал ее. Да, он воспользуется такой возможностью, ведь у него слишком мало времени. Ему хотелось потрогать и ощутить каждый дюйм ее тела, прикосновения к ней волновали его, рождали желание, словно они были вместе в первый раз.

Кали была не в силах больше ждать, она плотнее прижалась к Тревису, и их бедра сомкнулись. Кали призывно застонала, умоляя его поторопиться, но Тревис не спешил подчиниться ей. Он хотел доставить ей такое наслаждение, которое она бы запомнила навсегда. Да и он хочет удержать эту ночь в своей памяти. Может случиться, если они не придут сегодня к компромиссу, что они уже никогда не будут вместе. Кали решит остаться в Виргинии, тогда ему не на что надеяться.

Тревис поднял Кали на руки и отнес в спальню. Наверное, так же легко Ретт нес Скарлетт по высокой лестнице. Тревис имел право без всякой натяжки сравнить себя с Батлером. Как-никак оба имели дело, с на редкость волевыми женщинами.

В кромешной тьме Тревис опустил Кали на пол, помог ей снять халат и потом уложил на кровать. Он быстро разделся и встал перед ней. Его загорелая кожа лоснилась от пота, а тело было устремлено к ней. Даже если они сейчас займутся любовью в последний раз, подумала Кали с грустью, она будет помнить его всегда. Кали откинулась на подушку и выжидающе смотрела на Тревиса.

А Тревис медлил. Ему не нужно было зажигать свет, чтобы запечатлеть в своем сердце образ Кали. Он хорошо знал, какого цвета ее глаза и волосы, помнил шелковистость ее розовой, словно персик, кожи и соблазнительную родинку на правой ягодице. Чем дольше он смотрел на нее, тем больше злился на ее упрямство. Она своими руками разрушила их союз, а они могли быть так счастливы вместе. Ну почему она ему не поверила? Неужели она так никогда и не поймет, что он не способен ее обидеть? А вот она обидела его. Тогда-то Тревис и решил, что перед его отъездом у них обязательно будет одна незабываемая ночь.

Тревис опустился на кровать рядом с Кали. Его рука ласково коснулась ее плеча, опустилась на мягкую выпуклость груди и ниже – к талии и округлому бедру. Тревис ощущал ее трепет, ей хотелось изведать большего, чем эти легкие касания рук. Но Кали понимала, что Тревис в эту ночь будет действовать по собственному сценарию. Похоже, он собрался свести ее с ума, и это ему вполне удалось. Пальцы Тревиса то едва дотрагивались до кожи Кали, то до боли стискивали ее. От этих прикосновений по ее телу волнами расходилось возбуждение.