В свою тайну она никого не собиралась посвящать, Света догадывалась, что ее грусть как-то связана с Алексеем. И даже не раз пыталась завести разговор на эту тему в свойственной ей грубоватой манере.

— Влюбилась ты, подруга. Сохнешь по заезжему гостю.

Как могла объяснить ей Таня, которая и не любила до этого никогда, что слово «влюбилась» опошляет те чувства, что испытывает она к Алексею? Она его любила, как только может женщина любить мужчину своей мечты. Она превратила его в идола, которому поклонялась. Он стал для нее мужчиной, с которым она сравнивала всех остальных, понимая, насколько те, другие, ему проигрывают. Образ Алексея рисковал превратиться во что-то абстрактно-прекрасное в ее фантазиях. И Таня не собиралась этому препятствовать. Если бы в ней теплилась хоть призрачная надежда, что они будут вместе, возможно, она бы очеловечила идола, не возвела бы его на алтарь. Но такой надежды она не питала, как и иллюзий.

В одном она твердо уверилась по прошествии двух недель и долго размышляя на эту тему — с Толиком надо разорвать никому не нужные отношения. Для этого она пригласила его в ресторан, в пятницу после работы.

Таня специально пришла раньше намеченного времени. Сделала заказ, зная о вкусовых предпочтениях Толика. Выпила для храбрости вина, но все равно волновалась, чувствовала себя преступницей.

Он появился вовремя. Выглядел сногсшибательно. Таня обратила внимание, как женщины поглядывают на него с интересом. Это немного успокоило ее — вряд ли его сердце разобьется после расставания с ней.

— Что празднуем? — спросил он после того, как поцеловал ее и занял место напротив.

— Наше расставание, — решила не юлить Таня.

Он какое-то время рассматривал ее, видимо, прикидывая, можно ли ее ответ считать шуткой. Нескольких секунд ему хватило, чтобы лицо из расслабленного и довольного превратилось в злое и угрюмое.

— И что так?

Толик откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и смотрел на нее сверху вниз, полуприкрыв веки. Таня всегда чувствовала себя неуютно под таким его взглядом. А сейчас еще и доля вины примешивалась. Не самое удачное сочетание. Но нужно довести дело до конца, не потеряв при этом лица.

— Так будет лучше.

— Интересно, для кого.

— Для нас обоих.

— За меня решаешь?

Он придвинулся к столу и облокотился на него. Лицо приблизил к Тане, так что она разглядела желтые крапинки в его серых глазах.

— Я так решила для себя. И честно тебе об этом сообщаю.

Никогда до этого Таня так не расставалась с мужчинами. Те несколько романов, что были у нее до Толика, не длились долго и сами сходили на нет. Расставание всегда выглядело логичным и обоюдным. И она не понимала, почему так нервничает сейчас. В конце концов, их связь не назовешь нормальной. Он женат, а она любовница женатого мужчины. А к этому в обществе всегда относятся отрицательно. Значит, с моральной точки зрения ее поступок можно считать положительным.

— Это из-за него?

— Он тут не причем.

Таня даже вид не стала делать, что не поняла, о чем он. Дело, действительно, не в Алексее. Что-то изменилось в ней самой. Появилась какая-то глубина. С недавних пор их отношения с Толиком стали казаться ей поверхностными, не имеющими под собой никакой основы. Словно ей глаза открыли, что жизнь-то проходит, а ничего в ней не меняется. Не за горами старость, которая имеет привычку подкрадываться незаметно. И что она будет вспоминать — бесчисленные романы с женатыми мужиками? В то время как у нее нет ничего, они себе строят семейную жизнь, заводят детей, растят их… а там и до внуков рукой подать.

— Я больше не хочу так. Я! Понимаешь?

— Давай не так. Я предлагал тебе развестись. Я люблю тебя.

Таня смотрела на Толика и жалела его. Не такой он сильный, каким хочет казаться. Да, он любит ее. В этом она даже не сомневалась. Но ведь он ничего не сделал, чтобы удержать ее. Вот и сейчас он советуется с ней, развестись ему с женой или нет. Он хочет, чтобы решение приняла она. Перекладывает ответственность на ее плечи. И дело даже не в этом. С недавних пор Таня знала, что такое любовь. Пусть у нее она была неправильная с самого начала, но она появилась в жизни, и все остальные чувства меркли на ее фоне. А приспосабливаться она не привыкла. Согласись она сейчас с Толиком, разреши ему развестись с женой, значит приспособилась бы, а не добилась чего-то. И потом, не верила она в силу и глубину его чувств. Не могут такие мужчины надолго привязываться к одной женщине. Через год максимум у него появится другая «Таня», а роль жены на этот раз будет исполнять она.

— Толик, постарайся понять меня. Я так решила. И давай не будем анализировать, почему. Мы оба взрослые люди. Какое-то время нам было хорошо вместе. Но все прошло. И тебе и мне так будет лучше.

— Говори за себя, — угрюмо произнес он, наполняя бокалы. — Давай, отметим это правильное дело.

Не чокаясь и не глядя на нее, он осушил свой бокал. И сразу же налил еще. Стоило отнестись с пониманием, но почему-то Тане было неприятно смотреть, как он заливает вином свое мнимое горе.

— Я пойду?

— Давай.

В голосе звучит нарочитое равнодушие, но Таня видела, что сдерживается Толик из последних сил. Еще и поэтому следовало поторопиться.

На улице она вдохнула полной грудью теплый воздух с примесью вечерней прохлады. На долю секунды показалось, что с этого момента все обязательно наладится в ее жизни. Но внутренний критик тут же опустил ее с небес на землю, подсказав, что для этого ей самой придется ох как потрудиться.

Еще было довольно светло, и домой Таню не тянуло. Как представила свою пустую квартиру, сразу тоска обуяла. Захотелось окунуться в атмосферу суеты, любви и вечного недовольства. А все это в избытке можно было найти у Светы.

— Светик, хочу напроситься к тебе в гости, — позвонила она подруге.

— Вот это новость! В пятницу, вечером? А ты разве не в театре или ресторане?

— Отвечай по существу — пустишь или нет?

— Приходи, конечно! Сейчас сооружу праздничный ужин по такому случаю.

На издевки подруги она не обратила внимания. Сама виновата. Почти все нормальные люди собирались по пятницам в тесном привычном кругу, чтобы потусить и расслабиться после трудовой недели. Только она слепила себе искусственные принципы, что в этот вечер нужно окунаться в атмосферу богемы. Тоже мне, богемная дива нашлась. Сейчас Таня сравнивала себя со стрекозой, что «лето красное пропела…»

Накупив целый пакет сладостей для Светиных мальчишек, вина и фруктов для себя с подругой, еле удерживая все эти тяжести, Таня первый раз в жизни почувствовала себя почти счастливой. На плечи не давил груз отношений с Толиком, которые успели надоесть. Она еще довольно молода, чтобы успеть что-то построить в жизни. А почти счастливой, потому что еще очень смутно представляла себе, как будет выстраивать собственное счастье.

— Что ты решила делать с его часами? — вдруг спросила Света, когда первую бутылку вина они усидели и принялись за вторую.

— А знаешь, что? Я, наверное, позвоню ему завтра! Вот возьму и позвоню!

Алкоголь придал храбрости. Сейчас Тане казалось, что нет ничего особенного в том, чтобы позвонить Алексею. Даже если трубку возьмет его «малышка», так что с того? Она же звонит по делу.

— И правильно! — пьяно кивнула Света. — Не понимаю, как ты не сделала этого раньше. Я бы уже давно позвонила. Звони сейчас! — встрепенулась она.

— Нет. Сейчас я пьяная. Боюсь наговорить лишнего.

— А завтра ты передумаешь, — надулась подруга. — Хотя, какая разница? Не попросишь же ты приехать его за часами? Или попросишь?

— Не передумаю и не попрошу. Знаешь, я миллион раз прокручивала в голове наш разговор и каждый раз по-новому. И ты права, я не знаю, что скажу ему. Но и молчать больше не могу. Завтра позвоню… на месте сориентируюсь.

Засиделись подруги допоздна. Тане казалось, что никогда прежде они не разговаривали со Светой настолько по душам. Обсудили все, что только можно. Пожаловались друг-другу на злодейку жизнь, какой она порой бывает черствой и несправедливой. Таня выговорилась наконец-то. Рассказывая подруге о себе, она поняла, что хочет семью, что созрела для этого. Пока еще даже примерно не представляла, в каком направлении будет двигаться, но точно знала, что добьется успеха и в этом вопросе, как делала всегда.

Вернувшись домой, Таня долго еще не ложилась спать. Сидела на балконе и смотрела на звезды. Романтика в душе и предчувствия перемен прогнали сон. Она словно вернулась в юность, студенческие годы, когда перед тобой вся жизнь, и ты можешь выбирать любой путь к счастью. Завтра она подумает обо всем на трезвую голову и решит, как жить дальше. А сейчас она просто откроет душу, подготовит ее для чего-то нового.

Дежавю. Именно с этой мыслью Таня проснулась в субботу утром от звонка в дверь. Так уже было. И если поднапрячься, то можно вспомнить, что последует за этим. Но сонный мозг отказывался напрягаться. Бросив взгляд на будильник, Таня поняла, что уже не такое уж и раннее утро — время приближалось к десяти.

В дверь позвонили еще требовательнее. Скорее всего, пришла мама — проведать блудную дочь, которая вчера ей не позвонила. Накинув халат, Таня поплелась открывать дверь, шаркая тапочками, как столетняя старуха.

На пороге стояла девочка лет десяти. И что она тут делает? Ошиблась дверью?

— Здравствуйте! Вы Татьяна? — спросила девочка, рассматривая ее внимательно, окидывая взглядом с головы до ног.

— Да. А что?

— Примерно так я вас себе и представляла.

К такому заявлению Таня не была готова. Почему какая-то чужая девочка должна представлять себе, как она выглядит? Она не какая-нибудь знаменитость, и к ней не выстраивается очередь за автографами.