В его лице было столько злости и разочарования, что мне стало его жаль.

— Ты поставил точку на отношениях, а не на чувствах, — возразила я, глядя на разбитую чашку. Надо собрать, а то нас из кафе выгонят поганой метлой. Но меня опередили.

— И это бесит больше всего. Теряешь самоконтроль. Когда ты сказала мне, что она в городе, я чуть с ума не сошел, перестал мыслить логично, — признался парень. — Иначе бы не попался на твою удочку. Любовь всегда ищет чуда там, где нет.

Я кивнула — на самом деле боялась, что он возьмет и позвонит Кате, а она скажет, что никуда ехать не собиралась и не собирается. А он повелся. Взял и повелся!

Разбитую чашку собрал сам Кезон — опустился на одно колено и стал поднимать осколки. К нему уже спешила официантка, и она помогла музыканту, хотя тот все равно порезался и прижимал к ладони салфетку, на которой проступили алые пятна. Если бы я боялась крови, не смогла бы так спокойно продолжать потягивать коктейль через трубочку.

— Сам разбил и сам собрал. По-моему, это метафора все твоей жизни, — вздохнула я.

— Смешно, правда? — откинулся на заднее сидение Кирилл.

— Я бы сказала, иронично. Так ты не желаешь Кате счастья? Ты хочешь, чтобы она была несчастлива? Страдала? — вернулась я на начальную точку разговора. А Кирилл вдруг улыбнулся, сцепляя руки в замок, и ответил:

— Нет. Я хочу, чтобы она была счастлива. И я хочу, чтобы она была моя, — упрямо повторил он, отчего-то глядя на куклу.

— Если она счастлива с кем-то другим, сможет ли она быть счастлива с тобой? — вполне резонно заметила я.

И он вдруг засмеялся. Тихо, хрипло, но это был не смех радости.

— Я эгоист. И считаю, что лишь я смогу дать ей это счастье. От вас я уеду к ней. Хочу доказать ей свою точку зрения.

— Ты же сказал, она не знает о твоих чувствах, — сощурилась я.

— Там все очень сложно. Сложно и тупо. Я уже ничего не понимаю. Кроме того, что хочу забрать ее себе. Если он с ней счастлив, то и я могу? — сам себе задал вопрос Кирилл. Кажется, этот вопрос его мучил давно.

— Он — это…

— Антошка, — усмехнулся гость. — Ее парень. Я хочу быть счастливым, Маша. Я ужасен? — с любопытством спросил он. — Да, — дал он ответ сам себе.

— Все хотят быть счастливыми. Это нормально. А ты… Ты ведь неплохой человек, — нахмурилась я. — Это ведь ты Иванычу деньги подкинул на даче? — спросила я.

Он поднял на меня потемневшие глаза, в которых таилась настоящая буря.

— Может и я. Откуда знаешь?

— Ты ночью брал машину Дэна, — уверенно заявила я, помешивая свой молочный коктейль. Мороженое в нем почти растаяло.

— И что?

— И ездил снимать деньги, — продолжала я, чувствуя себя великим детективом. — Потом подъехал, припарковался, но на участке оказался не сразу, а пошел к дому Иваныча.

— Сама догадалась? — с любопытством спросил он.

— Сама, — гордо отвечала я. Хотя мои догадки подтвердил внимательный Смерч — заметил, что машина припаркована не так. И сказал, что такой поступок вполне в духе его друга.

— Молодец, девочка, — улыбнулся Кирилл. — Это так классно — возвращаться в детство. В детстве я был счастлив. Только, знаешь, я не думал, что люди стареют. Я представить не мог, что тот, кто гонял меня по всему поселку, так быстро сдаст. Останется один. Без жены, детей. В нужде. Люди стареют, — повторил он задумчиво, — а потом уходят. Я забыл про это. Я не хочу уходить так, чтобы от меня ничего не осталось.

— Поэтому ты создаешь музыку? — спросила я.

— Поэтому я создаю музыку, — согласился он.

— Это был хороший поступок, — кивнула я. В горле отчего-то образовался комок. — Наверное, Иваныч догадался, что это подарок от тебя и приволок вишню, которую сам собрал.

— Сама догадалась? — вновь спросил он насмешливо. Кровь на порезе не останавливалась, и он взял вторую салфетку.

— А это уже Дэн сказал, — вздохнула я. Смерчинский был человеком, который частенько растолковывал мне многие, даже простые вещи. Но и сам он иногда — крайне редко — нуждался в этом же, и тогда я пыталась что-то объяснить ему. Не знаю, как получалось, но Денис был мне благодарен — как и я ему, конечно же.

— Тебе повезло с ним.

— Он — моя самая большая удача, — согласилась я.

— Или наоборот, — нагло отобрал у меня коктейль Кирилл. И пока я возмущенно на него смотрела, выдул. То, что его только что пила я, его не смущало ни капли.

— Один — один, Маша, — сказал он мне уже на улице.

О случившемся мы больше не разговаривали. А вечером он опять принялся общаться с фанатами под левым ником и словно в насмешку поменял сахар и соль местами…

* * *

Когда Кирилл пришел, репетиция была в полном разгаре. Звуки знакомой до боли тяжелой музыки были слышны уже тогда, когда он спускался по грязным ступеням. А когда он очутился в полуподвале с низкими потолками и с изрисованными баллончиками стенами, то ярая музыка ударила по ушам железной волной, следом хлестнул по душе плеткой голос вокалиста — глубокий, переполненный эмоциями: яростью.

Это весьма непрезентабельное местечко, гордо называемый музыкантами репетиционной базой, был местом постоянного сбора «Красных Лордов». Тут начинающие музыканты репетировали, пытались сыграться и вообще постигали все прелести становления настоящими профессионалами. Кирилл иногда даже оставался тут ночевать. Алкоголь и девушки, правда, тут были под запретом — Гектор был чрезвычайно строг во всем, что касается музыки. Даже когда группа репетировала в гараже — классика рока! — он придерживался тех же правил. И много репетировал, очень много. Но при этом был строг не только к своим музыкантам, но и к себе.

Кирилл с улыбкой смотрел на парней, и отчего-то ему показалось, что он дома — так спокойно ему стало. Правда, лишь на пару мгновений, на несколько нот.

Гектор остановил репетицию — но не потому, что увидел Кира, а потому что хотел поправить музыкантов. Он всегда поправлял, говорил, как делать, подсказывал, советовал — в ультимативной форме, но обычно спокойно, а если к нему не прислушивались, мог применить и силу — сколько раз уже музыканты дрались. Но алкоголь, как правило, всех примерял, и все начиналось сначала.

— Все понятно? — обвел парней холодными светлыми глазами Гектор.

— Сначала я один, так? — Марс, взмахнув головой, пробежался пальцами по струнам. — А потом бочки вступают?

— Окей, — Октавий, на лице которого по обыкновению, была маска — на этот раз тряпочная, закрывающая пол-лица, держал барабанные палочки наготове.

— И с припева — переход на модуляцию. Поехали! — обычной меланхолично-спокойный, но неожиданно взрывающийся Гектор во время репетиций и выступлений был эмоционален. Словно музыка была единственной возможностью выразить эти свои эмоции, а не застывать подобно статуе в человеческом обличии.

Однако вновь играть «Архитектора» — песню, которую полностью написал Гектор, им было не суждено в эти минуты. Кирилла все-таки заметили — Визард, сидящий со скрипкой в углу. Словно ничего и не случилось, он поднял в приветствии ладонь.

— Кир? — первым произнес Феликс, сжимающий в цепких пальцах гитару. Раскосые черные глаза удивлено смотрели на улыбающегося Кира.

— А вот я и вернулся! — весело сообщил парень, скидывая в дранное кресло рюкзак.

— Я тебя сейчас урою! — заорал Марс. Пара секунд — и он оказался около Кирилла, от души вмазав ему. Тот с трудом удержался на ногах от мощного удара. Второй удар не дали нанести остальные «лорды» — удержали.

Зато к Кириллу, который все равно продолжал улыбаться, утирая кровь с рассеченной челюсти, подошел Гектор.

— Зачем пришел? — спросил он тихо. Взгляд его был тяжелым.

— Вернулся в группу.

— Две недели назад ты свалил, не сказав ни слова. Перед выступлением. И хочешь вернуться? — светлые глаза, контрастирующие с черными длинными волосами, изучающее смотрели на Кирилла.

— Почему бы и нет? — легкомысленно пожал плечами Кир.

— Почему бы и нет, — словно смакуя слова, медленно повторил за ним Гектор. Он замолчал, а после схватил Кирилла за ворот рубашки. — Почему бы и нет, свинья? Думаешь, музыка — развлечение? Считаешь, что можешь так легко относиться к моей, — он стряхнул несопротивляющегося Кирилла, — музыке?

— Эй-эй, чувак, — попытался свести все в шутку Кир, — а как же хваленное нордическое спокойствие? Ты же из тех краев, — и он рассмеялся, взбесив Гектора еще больше.

— Проваливай, — оттолкнул он Кирилла, и было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не ударить темноволосого музыканта.

— Не хочу.

— Не хочешь?

— Именно. Я хочу играть. Черт, возьми, я хочу играть! — заорал вдруг Кир. — Какого ты меня гонишь, мудила?

— Ты тупой, Кез?! — заорал взбешенно Марс. — Пошел ты, пока я из тебя все дерьмо не выбил!

А Феликс укоряющее подхватил:

— Пропал на две недели. На выступлении твои партии были на Визе.

— И мне это не понравилось, — кивнул тот из своего угла. Он один не вмешивался в конфликт. — Пусть его партии останутся с ним.

— Простите. Я должен был уехать, — отозвался Кирилл сердито. Он ненавидел оправдываться.

— Где ты был? — спросил Гектор, как будто бы давая тому последний шанс.

— Дома… У друга девушка погибла. Боялся, что он… В общем, поддержать хотел, — поправился Кезон.

На некоторое время воцарилось молчание.

— Херня отмазка, — зло бросил Марс. — Как же все это *запрещено цензурой*!

— Ты бы мог нам сказать.

— Почему долго не возвращался? — продолжал допрос лидер группы. Голос его был по-прежнему холоден, но вот ярость в глазах куда-то пропала, и зрачки словно мутно пленкой заволокло.