– И какой процент от ее переписки занимают такого рода вопросы?

– Тут ты попал в точку! – Эйнзли просияла. – Таких вопросов стало больше с тех пор, как Фелисити придумала службу персональных ответов. Как по-твоему, что мадам Гере посоветовать миссис Дж.-А.? Скорее всего, ее бедный муж совсем разуверился в себе. Ей придется его как-то успокоить.

– Не так давно мадам Гера наверняка написала бы, что бедный муж сам во всем виноват!

– Не так давно мадам Гера понятия не имела о том, что миссис Дж.-А. называет «вариациями», – сухо возразила Эйнзли, – и наверняка не поверила бы, что женщине пристало просить о чем-то мужа в постели. Хотя, наверное, в целом такие просьбы считаются неприемлемыми. Я понятия не имею, как относятся к подобным просьбам другие мужчины. Неужели ты – исключение?

Она выжидательно посмотрела на Иннеса. Тот рассмеялся:

– Не знаю, но, возможно, так и есть.

– Очень жаль, что женщинам так мало известно о «вариациях», как их называет миссис Дж.-А.

– Потому что вариации придают жизни пикантности?

Он ее дразнил. Ее снова обдало жаром, но она решила не поддаваться.

– Потому что, по-моему, неправильно, когда инициатива исходит только от мужчин, – ответила она.

– Не только от мужчин, как тебе известно…

– Иннес, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Многие женщины считают постыдным радоваться тому, что совершенно естественно. А практиковать какие-либо другие способы в постели, кроме традиционного, по их мнению, и вовсе греховно!

– Хочешь сказать, существует негласный заговор мужчин, имеющий целью держать жен в неведении? Напоминаю, если ты забыла, что ты – моя жена, и я просвещаю тебя, не щадя сил! Более того, если ты отложишь письмо, я с радостью познакомлю тебя с очередной… как там… вариацией.

– Правда? – Эйнзли прикусила губу, стараясь не ответить такой же озорной улыбкой. – Помнится, кто-то говорил о переутомлении?

Он положил ее ногу в чулке себе на колени и начал массировать ей лодыжку.

– А еще мне не терпится снабдить мадам Геру сырьем, которое ей так нужно, для написания самого подробного ответа.

– Ты снабдил мадам Геру таким количеством сырья, что его хватит на целую книгу!

– Почему бы тебе не заняться этим?

Она откинулась назад, положив обе ноги ему на колени. Руки Иннеса постепенно поднимались все выше. Вот они добрались до полоски кожи над чулками и стали поглаживать ее бедра.

– Чем мне надо заняться? – рассеянно переспросила Эйнзли.

– Почему бы тебе не написать книгу?

Его пальцы скользнули выше. Он пощекотал ее поверх панталон. Вниз. Вверх. Вниз. Вверх. Потом выше. Пальцы пробрались под панталоны.

– Какую книгу?

Пальцы проникли в ее лоно.

– Книгу наставлений. – Он продолжал поглаживать. – Руководство для здоровой семейной жизни или что-то в этом роде, – рассуждал Иннес. – Разве ты сама однажды не говорила, что такая книга была бы весьма полезна? Мадам Гера могла бы рассылать экземпляры своим читательницам. Не сомневаюсь, твоя мисс Блэр будет очень довольна, если удастся напечатать рекламу такого издания в ее журнале.

– Совсем забыла о том разговоре. Ты правда думаешь, что такую книгу будут покупать?

– Ты лучше меня разбираешься в таких вопросах, вот и скажи, что ты думаешь.

Все мысли как будто улетучились у нее из головы, потому что он не переставал ласкать ее, и ее внутренние мышцы сжимались, приветствуя его чуткие пальцы. Ей показалось или она в самом деле стала острее реагировать на его прикосновения? Может, все дело в опыте, который она получила в последние несколько недель? Или она возмещает годы лишений? А что, если она скрытая развратница? Можно ли быть развратницей и не сознавать этого?

Поглаживание прекратилось. Иннес соскользнул на пол. Она открыла глаза.

– Что ты делаешь?

– Хочу, чтобы твое пособие было всесторонним, – ответил он, ныряя ей под юбку.

Когда он лизнул ее в самом сокровенном месте, она вскрикнула от удивления. Потом его губы завладели ею самым решительным образом, и она застонала. На нее накатывали волны сладкого жара, она все больше воспламенялась, уже балансируя на краю, он продолжал свое занятие. Она изо всех сил вцепилась пальцами в складки юбки, стараясь продлить удовольствие, но это оказалось невозможным. Такое наслаждение, такая невыносимая радость… Она забывалась и снова воспламенялась, волны накатывали на нее одна за другой. Наконец она, задыхаясь, велела ему прекратить; ей показалось, что следующая волна отправит ее в вечное забвение.


– Что там такое в твоей конторской книге? Из-за чего ты так тяжело вздыхаешь?

Несколько часов спустя Эйнзли разливала им послеобеденный кофе. Горничная, которая помогала вести дом, ушла вместе с Мари после того, как был подан обед, потому что экономка предпочитала спать там, где она спала всегда: в своих комнатах в замке.

Инне с вытянул ноги к камину и устало покачал головой:

– Не важно.

– А по-моему, важно, иначе ты бы не вздыхал.

– Я знаю еще кое-кого в этой комнате, кто сегодня вечером много вздыхал. Кстати, ты так и не сказала, понравилась ли тебе моя последняя вариация.

– Я думала, все очевидно.

– Мужчине приятно, когда его ценят.

– Я тебя ценю.

– С нетерпением жду того дня, когда смогу прочитать соответствующую главу в твоем руководстве. Наверное, чтобы описать ее, мадам Гере понадобится много новых слов.

– Значит, ты серьезно предлагал мне написать книгу? – Она неуверенно улыбнулась.

Иннес нахмурился:

– Почему бы и нет? Это же логично.

– И у меня появится дело.

– Что-то не так? – Иннес поставил чашку на блюдце.

– После обряда прощения прошло больше трех недель. Мне нечего делать, но всякий раз, как я спрашиваю, как дела на фермах, ты уклоняешься от ответа или меняешь тему. Интересно, сегодняшняя вариация, как ты ее называешь, просто ловкий прием? Ты готов как угодно отвлекать меня, разве что не говоришь, что уже поздно и ты устал.

– Не понимаю, что вдруг случилось?

– Ничего. – Она поставила чашку и встала. – Здесь твои владения… Ты решил сделать Строун-Бридж лучше, чем он был до тебя. Принимая такое важное решение, ты не посоветовался со мной. Почему я вдруг могла решить, что ты оценишь мое мнение теперь, когда ты и сам, очевидно, понятия не имеешь, что делать дальше?

– С чего ты взяла?!

– С того, что мной пренебрегают! А ведь я старалась! Я несколько раз напоминала тебе об условиях, на которых я согласилась сюда приехать, но ты меня игнорировал.

– Но ты мне уже помогла. Сделала ферму пригодной для проживания и даже уютной. Устроила церемонию прощения…

– А еще я занимаю тебя, когда тебе надоедают настоящие трудности, связанные с твоими фамильными землями.

– Ты, наверное, шутишь.

Он ошеломленно смотрел на нее, но она так рассердилась, что не могла остановиться, слишком долго ей пришлось копить обиду.

– Не понимаю, почему я до сих пор здесь, – удивлялась Эйнзли. – Я не нужна здесь, так я никогда не отработаю те деньги, которые ты мне одолжил.

– Подарил.

– Мы договорились считать деньги своего рода гонораром. Платой за профессиональные услуги. Если только ты не думаешь, что, в конце концов, речь шла о совсем другой профессии.

– Эйнзли, хватит. – Иннес схватил ее за руку, когда она попыталась пройти мимо. – Что на тебя нашло? Неужели ты в самом деле думаешь, что я нарочно… как ты выразилась? – отвлекаю тебя, занимаясь с тобой любовью?

Эйнзли наградила его каменным взглядом.

– Что?

Она покачала головой:

– Не важно.

– Нет, важно, – сухо возразил Иннес. – Знаешь, тебе стоит вставить это в книгу, если задумаешь раздел для мужей. Всякий раз, как жена говорит «не важно», можно быть уверенным в том, что дело крайне серьезно.

– Такой же совет я могла бы написать и для жен.

– Наверное, я сам напросился. – Иннес протянул к ней руку: – Эйнзли, не уходи.

Она колебалась, но на самом деле ей не хотелось убегать, поэтому она позволила ему усадить себя на подлокотник его кресла.

– Нет, я не думаю, что ты нарочно это делаешь, – сказала она, – но когда ты не хочешь о чем-то говорить, ты… ты отвлекаешься. Я имею в виду – на меня. – Она поморщилась. – Я не жалуюсь, более того, я ничего не замечала до сегодняшнего дня.

– И почему-то решила, что я пытаюсь тебя отвлечь. А ведь пора бы узнать меня лучше!

Она вздрогнула: его голос прозвучал непривычно резко.

– Да. И это тоже было не нарочно.

Иннес откинулся на спинку кресла и, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

– Похоже, ты действительно знаешь меня лучше, чем я знаю себя сам. – Он вдруг показался ей ужасно усталым.

Эйнзли встала у него за спиной, положила ладони ему на виски.

– У тебя голова болит?

– Да, но я не рискну делать головную боль отговоркой. – На его губах мелькнула тень улыбки.

– Иннес, почему ты не поговоришь со мной?

– Потому что, несмотря на то что я все для себя решил, я все равно пока не понимаю, как спасти Строун-Бридж. Эйнзли, обсуждать пока нечего. Кроме того, я сейчас как выжатый лимон. Вот почему я не хотел с тобой разговаривать.

Она легонько толкнула его в спину и начала разминать ему плечи.

– Если положение в самом деле безнадежно, подумай о чем-то более конструктивном, например, о новом причале.

– Теперь, когда Роберт начал готовить фундамент и у нас есть почти все материалы, причал почти не отнимает у меня времени, – со вздохом ответил Иннес. – О, как хорошо!

Эйнзли молча продолжала массировать ему плечи.

– Тут совсем другое дело, – произнес Иннес какое-то время спустя. – Причал и новая дорога… Я знаю, что с ними делать. Если что-то пойдет не так – а трудности встречаются всегда, – я знаю, как решить проблему. Но новых арендаторов невозможно добыть из воздуха. И почву за одну ночь не сделаешь плодородной. Невозможно сделать так, чтобы земля, пригодная лишь для овса и ячменя, родила пшеницу или хмель, и даже если бы все получилось, ни дождь, ни заморозки от тебя не зависят. Здесь столько всего, и, что бы я ни придумал, я натыкаюсь на новые трудности в другом месте. Нет, Эйнзли, решения нет. Если здешние земли и приносили прибыль, то очень давно. Кроме того, я не стану расчищать землю только ради того, чтобы извлекать из нее прибыль. Я все время хожу кругами.