Герцог замолчал, чтобы перевести дыхание, потом встал с кресла и стал нервно прохаживаться по комнате. И это при том, что говорил он тихо и совершенно бесстрастно. Но, глядя на него пожилая женщина понимала, чего стоит этому сдержанному человеку такая исповедь, когда наружу выплескивается все самое интимное, то, что он годами хранил в себе.

— Весной прошлого года моя мать явилась ко мне в совершеннейшем отчаянии. Она созналась, что попала в крайне затруднительное положение, что боится расстроить отца и усугубить его и без того тяжелое состояние и потому не осмеливается просить его о помощи. Она была просто убита горем, и я сказал, что согласен на все, чтобы помочь ей, и что мы справимся со всеми ее бедами вдвоем, не тревожа отца. Но когда я узнал, о какой сумме шла речь, я едва сам не лишился чувств.

Герцог взглянул на тетю Эллу Мей с горечью.

— Вы уже, наверное, догадались! Да, именно столько! Полмиллиона фунтов стерлингов! А поскольку отец мой был еще жив, то таких огромных денег у меня, конечно, не было. Даже если бы я решился распродать все, что мне принадлежало, и тогда я едва бы набрал нужную сумму. Обращаться к ростовщикам было бесполезно. Ведь в этом случае любой уважающий себя банкир потребовал бы поручительства или финансовых гарантий за подписью отца.

Герцог дошел до угла комнаты и, круто развернувшись, пошел назад.

— У моей матери созрел план, — голос герцога звучал напряженно. — Как оказалось, она долгие годы поддерживала связь с миссис Стьювесант Клей, а у той, к великому счастью, была дочь на выданье, и она готова была дать за ней в качестве приданого именно такую сумму. Оставалось лишь последнее препятствие на этом пути: я должен был дать свое согласие.

Герцог подошел к окну и стал смотреть в него, повернувшись спиной к тете Элле Мей.

— Знаю, что вы думаете обо мне! — сказал он тихо. — Что я проходимец, последний негодяй, готовый воспользоваться женщиной исключительно в своекорыстных целях. Не думаю, что даже вы в состоянии понять, в какой западне я тогда очутился. Ведь любой мой неверный шаг стоил бы жизни моему отцу.

— Я приехал в Америку, заведомо презирая себя за ту неблаговидную роль, которая отводилась мне в этом фарсе. Я был решительно настроен сказать невесте всю правду о причинах, побудивших меня просить ее руки, но, как вы знаете, этого не произошло по не зависящим от меня обстоятельствам. Из-за погодных условий корабль задержался в море и пришвартовался в нью-йоркской бухте с большим опозданием. Буду откровенен с вами: я ненавидел не только себя за то, что согласился на этот брак, я презирал девушку, готовую продать себя, лишь бы получить мой титул. Поэтому я решил не испытывать особых угрызений совести, ибо мы, что говорится, два сапога пара.

Герцог снова замолчал, потом он отошел от окна и уселся в кресло возле тети Эллы Мей.

— А потом я увидел это несчастное создание и понял, что ее вины в том, что случилось, нет. Достаточно мне было только раз поговорить с миссис Клей, чтобы догадаться, кто был движущей силой и вдохновителем всего этого грандиозного шоу.

Герцог поднес руку к лицу и закрыл ею глаза, словно хотел отогнать от себя невыносимые воспоминания о трагическом дне его свадьбы. Обморок новобрачной, командирский, не терпящий возражений тон его тещи, отдающей приказы налево и направо, любопытство и злопыхательство ротозеев, собравшихся поглазеть на такое пикантное событие.

— В этом бедламе вы оказались единственным нормальным человеком, не утратившим способности рассуждать здраво и хладнокровно. Может быть, я несправедлив ко всем остальным, не знаю. Но мне хочется еще и еще раз поблагодарить вас за то, что тогда вы согласились забрать мою жену, увезти к себе, ухаживать за ней. Смею надеяться, что она сама благодарна вам не менее меня.

— О да! — охотно согласилась тетя Элла Мей. — Она действительно очень благодарна мне.

— А теперь я хочу перейти непосредственно к тому делу, по которому я здесь. — Чувствовалось, как нелегко давалось герцогу то, что он говорил. — В своем последнем письме — я прихватил его с собой, покидая Англию, — вы уведомили меня, что моя жена стала поправляться и доктора довольны тем, как идет выздоровление. Я много раз перечитывал это письмо, и дома, и на корабле, и запомнил его почти наизусть. И теперь хочу спросить вас лишь об одном: улучшилось ли ее самочувствие настолько, чтобы мне просить вас о встрече с моей женой?

— Да, я думаю, ее нынешнее состояние позволяет ей встретиться с вами, — подтвердила женщина.

— Тогда я прошу вас о таком свидании! — проговорил герцог взволнованно и снова встал с кресла. — И если можно, наедине!

Тетя Элла Мей подхватилась со своего места с видом человека, расстроенного тем, что разговор окончился так быстро и неожиданно.

— Пожалуйста, подождите здесь. Я сейчас позову ее.

Она вышла, а герцог принялся нервно расхаживать от одной стены до другой. Так прошло минут десять, потом дверь осторожно открылась и на пороге показалась Вирджиния. Герцог, конечно, не подозревал, что Вирджиния вернулась в дом, едва завидя его, выходящего из кареты. Не знал, что, стоя под дверями, она отчаянно сопротивлялась искушению ворваться в комнату, забыв обо всем на свете. Не знал, что тете Элле Мей оказалось достаточным только взглянуть на девушку при выходе из гостиной, чтобы все понять. Женщина лишь молча кивнула ей головой и прошла мимо, не проронив ни слова. Вирджиния вошла в гостиную и словно принесла с собой море солнечного света и тепла, мгновенно озарив все вокруг своим присутствием. И вместе с тем лицо ее было серьезным и сосредоточенным.

Герцог замер, не веря собственным глазам.

Они стояли в оцепенении, не в силах двинуться с места, не сводя глаз друг с друга. Молчание длилось долго. Наконец заговорил герцог. Слова сорвались с его уст словно морской прибой, ударившийся о каменный утес и с шумом откатившийся назад:

— Вирджиния! Почему ты здесь? Я не ожидал встретить тебя! Ах, Вирджиния! Как ты только могла так обойтись со мной? Уехать, не сказав ни слова! Ты истерзала мне всю душу! Свела с ума! Все это время я не переставал думать о тебе, прикидывать, где ты можешь быть. В Лондоне, в провинции, или вернулась к себе домой, в Америку. К сожалению, я не мог отправиться на твои поиски!

— Почему? — спросила Вирджиния.

— Дорогая, что ты сделала со мной? Все произошло так стремительно, так неожиданно! Мое воображение рисовало мне страшные картины: ты одна, тебе угрожают, тебя преследуют толпы мужчин, у тебя нет денег и тому подобное. Не могу описать тебе все те страхи, которые мне пришлось пережить за эти дни, думая о тебе. Почему ты уехала, Вирджиния?

— А почему ты приехал?

— Я приехал, чтобы встретиться со своей женой. Мне нужно обязательно переговорить с ней. И только после этого я смог бы начать твои поиски. Но пока, прошу тебя, уходи немедленно! Ты отвлекаешь меня от главного. Я не могу говорить с тобой и не сгорать от желания обнять тебя. Я хочу прикасаться к тебе, целовать тебя! Ах, Вирджиния, Вирджиния! Какая это мука смотреть на тебя и знать, что ничего не можешь себе позволить!

Глаза девушки вспыхнули радостью, она сделала легкое движение навстречу герцогу, словно хотела протянуть ему руку, но тут же отвернулась и спрятала свое лицо.

— Я не совсем понимаю тебя, — прошептала она.

— Ты никогда не поймешь, что пережил я, когда, проснувшись утром, обнаружил, что тебя уже нет со мной, — с горячностью воскликнул герцог. — Я бросился в замок, а слуги сообщили мне, что ты уехала. Я места себе не находил от горя! Думал, что помешаюсь.

— Я… я… должна была… уехать, — запинаясь, пробормотала Вирджиния.

— Но почему? Почему? Объясни мне! — взмолился герцог. — Чем я обидел тебя? Не могу поверить, что тебе было плохо со мной.

— Нет… ты знаешь, что это не так… — взволнованно ответила она.

— Наверное, еще ни одному человеку не выпадало на долю столь сурового испытания. С вершины райского наслаждения, которым ты одарила меня, быть низвергнутым в ад. И за что? Даже если бы ты ненавидела меня, Вирджиния, то и тогда ты не смогла бы причинить мне столько боли и страданий, сколько я пережил за минувшие две недели. Можешь себе представить, что за мука этот морской путь сюда с мыслью о том, что я оставил тебя где-то в Англии или вообще потерял навсегда? Я воображал, что ты осталась где-то в Лондоне и ждешь, когда я разыщу тебя, и недоумеваешь, почему я не спешу делать это. И от таких мыслей был готов прыгнуть за борт.

— Однако ты приехал сюда, — мягко напомнила ему Вирджиния.

— Да! Потому что должен был встретиться со своей женой! — Герцог снова прошелся по комнате и остановился возле девушки. — Почему ты искушаешь меня? Я из последних сил борюсь с собой, пытаюсь вести себя достойно, как и положено порядочному человеку. Но когда ты смотришь на меня вот так, я забываю обо всем на свете, за исключением того, что я снова обрел тебя, что ты здесь, что ты любишь меня и что ты моя!

Она заглянула в его глаза и… забыла о времени. Он стоял строгий, сосредоточенный, серьезный, не смея прикоснуться к ней даже рукой. Вот он отвернулся и издал возглас отчаяния, словно его железная выдержка уже оставляла его и силы сопротивления были на исходе.

— Уходи, Вирджиния! — проговорил он хрипло. — И попроси тетю Эллу Мей, чтобы она поскорее прислала сюда мою жену. Я должен поговорить с ней.

— О чем ты хочешь поговорить с ней?

— А разве ты не знаешь? Не можешь догадаться? Я приехал сюда специально, чтобы просить свою жену, умолять ее на коленях, чтобы она дала мне развод. А теперь уходи, Вирджиния, и оставь меня наедине с тем, что мне предстоит.

— А вдруг она откажется?

— Она не может, она не должна поступить так, — тихо проговорил герцог, — мне нужен развод, и ты знаешь почему.