— Ты вернулся! — проговорила она тихо. В сущности это было самым главным событием для нее.

— Да, я вернулся! Вернулся к тебе, моя родная! — герцог говорил взволнованно и страстно. — Идем же, любовь моя! Ужин ждет нас!

Он взял ее за руку и вывел на террасу, которая нависала над водной гладью озера словно небольшой балкончик. Густые кроны деревьев и заросли цветущей жимолости надежно укрывали Вирджинию от любопытных взглядов тех, кто находился в замке, и одновременно не заслоняли прекрасной панорамы, открывающейся отсюда: горбатый мостик, озеро, а за ним, до самого горизонта, бескрайний зеленый массив парка.

Здесь, на террасе, уже был накрыт столик на двоих, украшенный орхидеями и зеленью. Балюстрада тоже была увита цветами, главным образом, лилиями, которые наполняли воздух экзотическим ароматом.

— Ты скучала обо мне? — поинтересовался герцог.

Луч угасающего солнца упал на его лицо и на какое-то мгновение озарил его своим светом. Вирджиния взглянула на возлюбленного и отметила, какая перемена с ним произошла. Исчезли цинизм, скука, разгладились морщины, придававшие ему суровый вид. Не стало надменного взгляда и плотно сжатых губ. Впервые она увидела, что герцог еще совсем молод. Беспечный мальчишеский задор, светящийся в его глазах, усиливал это ощущение. Действительно, с ним что-то случилось, подумала она, и это «что-то» может кардинально изменить их отношения.

Не в силах выдержать его страстный взгляд, девушка отвела глаза в сторону и смущенно проговорила:

— Ты просто напрашиваешься на комплименты!

— А ты кокетничаешь со мной, Вирджиния! — воскликнул герцог, улыбаясь уголками губ. — Это что-то новое. Такого ты раньше не позволяла себе!

И Вирджиния весело засмеялась в ответ.

— Просто не было удобного случая, — призналась она чистосердечно. — Вспомни, жизнь всегда сводила нас во время каких-то ужасных событий.

— Слава Богу, все в прошлом! Зло побеждено и наказано! И не столько святым Георгием Победоносцем, сколько его славной возлюбленной! Моя несравненная! Ты хоть понимаешь, Вирджиния, сколь велика твоя заслуга? Ведь если бы не ты, я был бы уже мертв!

Вирджиния зябко поежилась.

— Давай не будем об этом говорить, ладно? — попросила она умоляющим голосом. — Хотя бы сегодня. Давай хотя бы на время забудем обо всех страданиях, через которые нам пришлось пройти. Их просто не было… Встретились два человека… и им хорошо вместе…

— Нет, они любят друг друга, Вирджиния! — поправил ее герцог. — Давай будем искренни! Я очень люблю тебя, Вирджиния!

Его глубокий взволнованный голос действовал на нее опьяняюще. Девушка почувствовала, как от этих страстных и искренних слов все замирает внутри.

Он подвел ее к столу, и лакей подал ужин. Необыкновенные блюда чередовались с таким же изысканным вином в хрустальных фужерах. Вирджиния плохо помнила, что ела и что пила. Все происходило словно в каком-то сказочном сне. Быстро темнело, время летело незаметно и стремительно, а когда стало совсем темно, чья-то невидимая рука зажгла одновременно сотни мерцающих огней и спустила их на воду. Маленькие святящиеся кораблики, украшенные цветами, плыли по неподвижной глади озера, и внутри каждого из них ровным пламенем горела свеча.

— Как красиво! — восхитилась Вирджиния. — Как ты только смог придумать такую красоту?

Они подошли к балюстраде и стали любоваться этим фантастическим зрелищем. А когда через некоторое время Вирджиния оглянулась, то увидела, что стол уже куда-то исчез, а вместе с ним и слуги, подававшие за ужином. Зато появилась роскошная мягкая софа с множеством подушек. Герцог сел рядом с Вирджинией и взял ее за руку.

— Ты счастлива? — спросил он нежно. — Твои глаза горят, как две звезды! Ярче и светлее тех огоньков, которыми ты любуешься.

— Да, я счастлива! И ты знаешь это! — серьезно ответила она. — И не только потому, что ты устроил все это для меня! Мы вместе, и это главное! Может быть, это звучит глупо, но когда ты уехал, я все терзалась от того, что никогда больше не увижу тебя. Я все еще не могу поверить, что тебе ничто не угрожает, что мне уже не нужно переживать и бояться за каждый твой шаг, непрестанно думать о том, где ты, что ешь, что пьешь.

— Неужели ты и в самом деле так сильно беспокоишься обо мне?

— Если бы я кокетничала с тобой, устраивала пустой и легкий флирт, то я бы никогда не призналась тебе в этом… А так… Да! Я волнуюсь за тебя. Это то, что я действительно чувствую… ничего не приукрашивая и не выдумывая…

— Дорогая моя, не могу выразить словами, как много значит для меня все, что ты сказала. Знаешь, я хочу признаться тебе, что всю свою жизнь я мечтал, что встречу девушку, которая полюбит меня как мужчину, а не как знатного и богатого аристократа с титулом герцога.

Он отрешенно посмотрел куда-то вдаль, и Вирджиния поняла, что в этот момент мысли его далеко отсюда, скорее всего, в прошлом, воспоминания о котором не отпускают его.

— Когда я был еще совсем молод, — начал он негромко, — я влюбился в одну очень красивую девушку. Я был уверен, что и она любит меня. Во всяком случае, так она неоднократно уверяла меня. Говорила, что ей нужен я и только я, остальное не имеет значения. Мы уже были обручены, как вдруг я совершенно неожиданно узнаю, что она любит другого, человека незнатного и небогатого. Она не собиралась стать его женой, ибо страшно любила роскошь и блеск, которые ей мог дать я, сын герцога.

Вирджиния сочувственно вздохнула, и герцог еще сильнее сжал ее руку.

— Теперь все это кажется смешным и глупым, но не могу передать тебе, как я страдал тогда! Молодость очень чувствительна и легко ранима. Этот эпизод многому научил меня, я повзрослел за одну ночь, но с тех пор стал законченным циником, особенно по отношению к женщинам. Не стану скрывать от тебя, Вирджиния, у меня была тьма романов и любовных связей. С другой стороны, если женщины сами вешаются тебе на шею, то просто негуманно отталкивать их. И все же меня постоянно мучил один и тот же вопрос: а были ли бы они столь любвеобильны и покладисты, не имей я всех тех социальных преимуществ, которые мне дало происхождение. Мысль эта постоянно отравляла мне жизнь. Я искал кого-то, кто сможет полюбить меня просто так, ни за что, кому не нужно от меня ничего, кроме моей любви.

— Наверное, подсознательно мы все стремимся к этому, — тихо сказала Вирджиния. — Да по правде говоря, кроме любви, человеку ничего и не нужно.

— А ты, Вирджиния? Чего ты хочешь?

— Как всякая женщина, хочу любви бескорыстной и верной. Хочу знать, что в жизни любимого занимаю главное место и значу для него больше всего остального. Хочу быть первой и единственной, самой важной и нужной.

Она подняла на него глаза, и герцог невольно восхитился тому потоку света, который струился из них.

— Никогда не видел, чтобы лицо женщины преображалось таким удивительным образом! — воскликнул он непроизвольно. — Когда ты говоришь серьезно, глаза у тебя темнеют, когда ты смеешься, они вспыхивают словно две звездочки в ночи. Ах, моя родная! Если бы ты знала, как ты прекрасна и как непохожа на всех женщин, которых я встречал до тебя.

— Почему? — искренне удивилась Вирджиния.

— Может быть, потому что ты американка. И потому не связана всеми этими светскими условностями, тиранией общественного мнения, кастовыми предрассудками. Ты — это ты, такая как есть, без всякого притворства: прямолинейная, открытая, честная, доверчивая. Иногда мне кажется, что в своей принципиальности ты больше походишь на мужчину. Однако стоит взглянуть на тебя, чтобы убедиться, что ты очаровательная женщина. Вирджиния, что я для тебя значу? Что мы значим друг для друга?

Вирджиния поднялась со своего места и подошла к краю террасы.

— Трудно сказать, — проговорила она задумчиво. — Наши жизни с тобой так непохожи!

— Согласен! — ответил герцог. — Но с того самого момента, как мы впервые посмотрели в глаза друг другу, наши жизни слились воедино. Разве это не так, Вирджиния? Разве что-нибудь другое имеет для нас значение?

Она круто повернулась и тихо произнесла:

— На этот вопрос только ты можешь дать ответ!

Он молча пошел к другому концу террасы. Ухватившись руками за балюстраду, герцог вперил свой взгляд в темноту, и Вирджиния увидела, как побелели от напряжения его пальцы.

— Разве мало одной любви? — спросил он хрипловатым голосом после долгой паузы.

— Все зависит от того, — медленно начала Вирджиния, — что ты понимаешь под словом «любовь».

Он стремительно приблизился к ней и, не говоря ни слова, заключил ее в свои объятия.

— Я люблю тебя! Боже! Вирджиния, если бы ты только знала, как я люблю тебя!

Он наклонился и жадно впился в ее губы. На какую-то секунду она перестала существовать самостоятельно, почувствовав себя частью этого мужчины. Она растворилась в этом поцелуе без остатка, и мир для нее померк и исчез. Они были одни во вселенной, одни на все белом свете, где-то между небом и землей парили их души, и два сердца бились в унисон, охваченные любовным томлением.

— Я люблю тебя! — прошептал герцог страстно.

Он стал целовать ее щеки, глаза, волосы, шею, то место, где пульсировала тоненькая жилка, выдавая охватившее ее волнение, ее плечи, белоснежную кожу на груди.

— Ах, Вирджиния, Вирджиния! — бормотал он словно в бреду. Ее тоже охватило непередаваемое томление. Еще ни разу в жизни она не переживала таких сладостных и незабываемых мгновений. Она, словно волшебная лютня, отвечала на каждое прикосновение его рук и губ, вдыхала в себя его горячее дыхание, волнующий запах его кожи.

Так простояли они в объятиях целую вечность. Во всяком случае, она потеряла счет времени. И вдруг совершенно неожиданно он разжал кольцо своих рук и отпустил ее.

— Пойдем, я покажу тебе кое-что! — сказал он вполголоса.