Время шло. О студии Рой больше не упоминал, хотя и ворчал иногда по адресу Ла Воя.

Как-то весной, когда они в воскресенье поехали в Либерти-Сентр, Люси случайно услышала, как мать говорила Рою, что ему пришла посылка и сейчас она в его спальне на шкафчике для белья. Вечером на обратном пути Люси спросила, что было в посылке.

— Какой еще посылке? — удивился Рой.

На другой день, вымыв посуду после завтрака и убрав постель Эдварда, Люси принялась обыскивать квартиру. Но только после ленча, когда Эдди уже спал, ей удалось отыскать за шкафом в прихожей небольшую коробочку, запрятанную в один из армейских башмаков Роя. Но коробочке был адрес кливлендской типографии, а внутри пачка карточек: «Фотостудия Бассарта. Лучшие портреты во всем Форт Кине».

Возвращаясь с работы, Рой обычно затевал возню с сынишкой (каким бы измотанным он себя ни изображал).

— А где наш Эдди? — спрашивал Рой, едва появившись на пороге. — Эй, никто не видал Эдварда Бассарта? — И тут Эдди выскакивал из-за дивана и мчался к дверям, со всего размаха бросаясь отцу на руки. Рой подбрасывал его к потолку, переворачивал вниз головой и восклицал с притворным изумлением: — Ну-у, будь я вконец проклят! Это же Эдвард Кью Бассарт собственной персоной!

В тот вечер, когда Люси раскрыла его секрет, Рой, как всегда, появился в дверях, Эдди стремглав бросился к нему, Рой подбросил его вверх, и Люси подумала: «Нет, нет, только не это: вдруг Рой станет образцом для этого маленького, доверчивого, смеющегося мальчишки, и он вырастет таким же, как его отец».

Она сдерживала себя и за столом, и пока Рой читал Эдди вслух. Но когда он уложил сына в постель, Люси уже поджидала его в гостиной, выложив посылку из Кливленда на кофейный столик.

— Когда же ты повзрослеешь, Рой? Когда ты займешься делом и перестанешь увиливать от работы?

Глаза его налились слезами, и он выбежал из комнаты.

Вернулся Рой снова около полуночи. Он был в кино и съел где-то на ходу рубленый шницель. Сняв пальто, он прошел в комнату Эдварда и, уже выходя оттуда, все еще избегая ее взгляда, спросил:

— Он просыпался?

— Когда?

Рой взял журнал и ответил, перелистывая страницы:

— Без меня.

— Слава богу, нет.

— Послушай… — начал он.

— Что послушать?

— Хорошо, — произнес Рой, плюхаясь на стул, — я виноват. Ну, виноват, ладно. — Он поднял руки. — Но послушай, прощаешь ты меня или нет?

Он объяснил, что увидел рекламу деловых карточек на обложке коммерческого журнала, который выписывал Хопкинс. Тысяча карточек…

— А почему бы не десять тысяч? Почему не сто тысяч, Рой?

— Дашь ты мне когда-нибудь договорить? — закричал он. Меньше тысячи карточек заказывать нельзя. И очень даже дешево — всего пять долларов девяносто восемь центов.

Ладно, он извиняется, что прежде не посоветовался с ней, есть ли смысл заказывать карточки, когда еще ничего не намечено. Он понимает, что она сердится не из-за расходов, тут дело в принципе.

— Не только в принципе, Рой.

Ну, может, и так, но он и вправду не представляет, долго ли еще он сможет терпеть, что Хопкинс дерет с него семь шкур за какие-то шестьдесят пять паршивых долларов в неделю. И кроме того, если так дело и дальше пойдет, за «гудзон» ничего не выручишь, коль придется его продавать. Если она сердится из-за того, что он потратил эти пять девяносто восемь на карточки, что же тогда сказать об автомобиле? А как насчет такого пустяка, как его цели? Да не осталось ни одного скаута в округе, которого бы он не сфотографировал — целых два вечера на прошлой неделе только этим и занимался! Теперь он бы уже кончил «Британию», если бы ему не пришлось бросить учиться и пойти на эту дурацкую работу только для того, чтобы содержать семью.

— Но ты сам не хотел кончать училище.

— Я говорю о том, сколько времени я теряю, Люси, выполняя за Хопкинса всю грязную работу!

Ну, если уж говорить о времени, этой осенью она бы уже перешла на последний курс, а через год вообще бы закончила колледж.

Глаза его наполнились слезами, и он опять кинулся к двери. На этот раз он отправился прямо в Либерти-Сентр и пробыл там до следующего дня.

Вернулся Рой в самом решительном настроении. Им надо поговорить серьезно, сказал он, как взрослым людям.

— О чем? — спросила она. Между прочим, пока Рой расхаживает по кино или бегает к своей мамочке, ей приходится смотреть за двухлетним ребенком. Между прочим, ей пришлось отвечать на вопросы смышленого мальчугана, который проснулся утром и не мог понять, почему папы нет дома.

Рой ходил за ней по гостиной, пытаясь перекричать шум пылесоса. Наконец он выдернул вилку и сказал, что не включит пылесос, пока Люси его не выслушает. Он хочет пожить отдельно, вот о чем.

— С кем это ты разговаривал о нашей семейной жизни, Рой?

— Ни с кем, — сказал он, — просто я долго думал об этом. Что, никогда не слышала, чтобы человек сам думал о своей семейной жизни?

— Ты повторяешь чужие слова. Верно? Или станешь отказываться?

Рой швырнул шнур на пол и снова вылетел из дому.

Эдди, как оказалось, не спал. Когда началась ссора, он убежал в ванную и заперся там. Люси стучала, упрашивала, уговаривала на все лады, чтобы он приподнял крючок. Она говорила, что папочка расстроился на работе, а здесь никто ни на кого не сердится. Папочка опять ушел на работу и придет, как всегда, к ужину. Разве Эдди не хочет поиграть вечером с папочкой? Она умоляла его, а сама все толкала и толкала дверь в надежде, что крючок сам выскочит из старых досок. В конце концов ей пришлось сорвать его, высадив дверь плечом.

Эдди забился под умывальник и закрыл лицо полотенцем. Когда она подошла к нему, он разрыдался, и Люси полчаса держала его на руках и укачивала, прежде чем ей удалось его успокоить.

Она уже лежала в постели, когда Рой вернулся и разделся в темноте. Люси зажгла свет и, боясь разбудить Эдварда, как можно тише попросила Роя присесть и выслушать ее.

Люси рассказала ему, как ей пришлось ворваться силой. О господи! Это ужасно. Он сам не понимает, что с ним творится! У него просто нервное истощение.

Он встал на колени, уткнулся головой ей в ноги и плакал, не в силах остановиться. Боже мой, боже мой, приговаривал он. Ему нужно ей что-то сказать. Люси должна выслушать его и постараться понять и простить. Но пусть она сразу же забудет об этом. Он ей все должен рассказать, ей необходимо знать правду.

— Какую правду?

Ну, о том, как он запутался. Он просто не знал, что делает. Она должна понять.

— Что понять?

Ну так вот, он не поехал к своим, все это время он пробыл у Сауэрби. И тут Рой признался, что идея пожить отдельно принадлежит не ему, а дяде Джулиану.

Но не прошло и недели, и как-то вечером за столом он снова принялся ворчать, что Хопкинс совсем его загонял. Не успела Люси ответить, как Эдвард, который играл на полу в кухне, вскочил и бросился бежать.

Она отшвырнула салфетку.

— Перестань жаловаться! Перестань хныкать! Не смей вести себя как младенец на глазах у собственного сына!

— А что я такого сказал?

На этот раз он пропадал целых два дня. На второй день утром позвонил Хопкинс и сообщил ей, что, если Рой собирается то и дело исчезать, он с этим долго мириться не будет. Люси ответила, что родные Роя опять заболели. Если это так, сказал Хопкинс, он, конечно, сочувствует, но дело есть дело. Она его вполне понимает, ответила Люси, да и Рой тоже, она ждет его с минуты на минуту. И он ждет, подхватил Хопкинс. И надеется, что, вернувшись, Рой будет внимательнее относиться к своей работе. Как выяснилось, две недели назад Рой снимал завтрак «Кивани-клуба» в Батлере, не зарядив пленки.

Днем раздался звонок из Уиннисоу — говорил адвокат Джулиана Сауэрби. Он сказал, что представляет Роя. Он предложил, чтобы Люси свела его со своим адвокатом.

— Простите, — ответила Люси, — у меня просто нет времени на всякую чепуху.

На это адвокат сказал, что миссис Бассарт придется либо найти себе юридического представителя, либо они пришлют бракоразводные документы ей лично.

— Ах так! А на каком основании, хотела бы я знать? Разве это я убегала из дому? Разве это я отлыниваю от дела, а на работе считаю ворон? Или, может быть, это я устраиваю истерики на глазах ребенка? Или посылаю заказы на карточки для студии, которая существует только в моих мечтах? Передайте вашему клиенту мистеру Сауэрби, пусть лучше скажет своему племяннику, что пора бы ему повзрослеть. У меня на руках хозяйство и перепуганный малыш, а его папаша бегает из дому и ищет совета у беспутного и безответственного человека. До свидания!

Рой вернулся совсем другим человеком. Со слезами и нытьем покончено: он и сам не понимает, как это могло получиться. Должно быть, он просто был не в себе, честное слово. Они с отцом сели и все обговорили. До этого разговора старший Бассарт не подозревал о тайных приездах сына в Либерти-Сентр. Рой просил Сауэрби ничего им не говорить, и в первый раз они согласились, но, когда он приехал во второй раз, тетя Айрин заявила, что она не может не сказать об этом сестре.

Люси сказала, что простит его только в том случае, если он пообещает до конца жизни не знаться с Джулианом.

— До конца жизни?

— Да, вот именно.

Но дело в том, что он сам сбил Джулиана с толку, тот мог его неправильно понять.

— Меня это не касается.

— Но до конца жизни… Знаешь ли, это даже смешно. То есть я хочу сказать, это уж слишком долгий срок.

— Рой!

— Я только хочу сказать, что мне не очень-то по душе начинать с обещаний, которые я не смогу сдержать, вот и все. Кто знает, что будет хотя бы через год? Ну, послушай, что было, то было, ладно? За год, да, черт возьми, за месяц столько воды утечет… Ну, я надеюсь, теперь все будет хорошо. Во всяком случае, во всем, что зависит от меня. Железно.