– Как ты считаешь, может, мне взять равиоли с гусиной печенкой и соусом из трюфелей? – спросила она, не отрывая взгляда от карты.

– Да здесь все блюда готовят просто отменно. Хочешь шампанского, пока ты выбираешь?

– Мы празднуем что-то особенное?

Он попытался вынуть футляр с кольцом, но ему помешал приход метрдотеля. Наверное, лучше подождать до конца вечера; дома он будет чувствовать себя увереннее и сможет сделать ей предложение. Эта отсрочка успокоила его, и он расслабился.

– Ты обворожительна, – сказал он негромко, – все мужчины должны мне завидовать.

– При условии, что им нравятся брюнетки! – ответила она, смеясь.

Ее веселость была одной из черт, которые он в ней любил. Несмотря на свои заботы и страхи, она умела развлекаться, как девочка. Даже во время серьезных бесед у нее проскальзывали веселые нотки – редкое для медиков качество, которые в большинстве своем были склонны драматизировать любую ситуацию. По сравнению с его предыдущими женщинами Паскаль казалась ему настолько идеальной, что он уже начинал сомневаться в себе. Только она могла заставить его покраснеть. И по иронии судьбы, она была единственной женщиной, о которой он не мог поговорить со своим лучшим другом.

Как он и ожидал, она наслаждалась обедом, даже пробовала из его тарелки то, что выбрал он.

Когда они вышли из «Жарден де л'Опера», было уже около двенадцати ночи. Они сели в машину Паскаль, стоявшую на стоянке, и отправились на улицу Нино.

– Я приготовлю чай или кофе – что ты захочешь, – пообещал он, пропуская ее вперед.

Они прошли в кухню. Паскаль села, а Лоран поставил чайник.

– Это был прекрасный вечер, Лоран, мы с тобой чудесно пообедали.

Он занервничал, чувствуя, что пришло время главного разговора, и едва не опрокинул заварочный чайник.

– Я должен тебе кое-что сказать, – проговорил он.

– У тебя такой серьезный вид…

– Да, потому что я говорю серьезно.

– Нет, пожалуйста. – Она встала, подошла к нему и обняла его за шею. – Не надо ничего серьезного, – прошептала она.

Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в губы, словно заставляя замолчать.

– Паскаль, выслушай меня, – сказал он, освобождаясь от ее объятий.

Ему вдруг стало страшно за возможную ошибку, но он больше не мог ждать.

– Я хочу сказать тебе, что люблю тебя, и прошу тебя выйти за меня замуж. Разве это так плохо?

Она отошла от него на шаг и опустила руки.

– Лоран, – выдохнула она.

Он сразу понял, что она не хочет быть его женой и он таки ошибся. Поскольку он не мог выразить словами то, что чувствовал в этот момент, он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы она не смотрела на него.

– Я слишком поторопился? – прошептал он. – Мне очень жаль…

Она не шевельнулась. Заговорив, он вынуждал ее ответить, но ему не хотелось услышать то, что она могла ему сказать.

– Я не могу, Лоран… – начала она неуверенным голосом. – Я не могу обманывать тебя…

– Хорошо, больше ничего не говори. Ты меня не любишь, правда?

Он не надеялся услышать ничего, кроме слов утешения.

– Останься со мной хотя бы на эту ночь.

– Лоран, – только и смогла она произнести.

Он страдал от мысли о том, что потерял ее. В прошлом он уже дважды пытался создать семью, и каждый раз клялся себе в том, что больше такого не повторится, что он больше никогда не станет делать кому-то предложение. Но с Паскаль было по-другому, она была идеалом, встретить который он уже не надеялся, даже не смел надеяться. Она была для него даром небес.

– Ты не готова заново устроить свою жизнь, или же дело во мне?

Почему он настаивал на ответе, сам не желая его услышать? Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что он вызывал в ней физическое желание, но это не давало ему никакого права на нее, никакой надежды. Он почувствовал, что она хочет освободиться от его объятий, и наивно прижал ее к себе еще сильнее.

– Пожалуйста, останься…

Он страстно хотел заняться с ней любовью, чтобы отсрочить приговор, который она должна была ему вынести. Их физическое влечение друг к другу было огромным; желание слиться в наслаждении заставляло их иногда терять голову.

– Отпусти меня, Лоран, мне нужно поговорить с тобой. Она произнесла это спокойным и решительным тоном, словно врач в беседе с пациентом, что подействовало на него подобно холодному душу. Он отпустил ее, кусая губы. Когда она подняла руку, он испугался, что последует какой-то агрессивный жест, но она с нежной грустью провела пальцами по его щеке.

– Ты был чудесным любовником, не жалей и не упрекай себя ни в чем. Это я не могу… Я думала, что полюблю тебя, но я ошибалась, прости меня. Для тебя недостаточно тех отношений, что у нас были, я хотела все сказать тебе этим вечером, но… мы так хорошо провели вместе время… И так всегда получается, когда мы с тобой вместе! С тех пор как мы знакомы, ты всегда помогал мне, ты облегчил мне жизнь, кроме того, ты очень привлекательный мужчина и прекрасный любовник… Мне жаль, что все так получилось, Лоран.

Он не мог сомневаться в искренности ее слов, видя, как глаза ее наполнились слезами.

– Это все из-за Самюэля? – спросил он хрипло.

Она удивленно посмотрела на него и забеспокоилась.

– Из-за Самюэля? Нет… При чем здесь он? Он отвел от себя ее руку.

– Хорошо. Думаю, мы уже все сказали друг другу.

Обручальное кольцо по-прежнему лежало у него в кармане, и слава богу – он уже и без того чувствовал себя посмешищем. Он увидел, как она берет пальто, и помог ей одеться. Неужели она действительно уходит навсегда, исчезает из его жизни? На миг у него появилась надежда, что он еще может уговорить ее, но гордость заставила его промолчать. Он проводил ее до двери и смотрел, как она шла к своей машине. Существовала ли на свете другая женщина с такой же походкой? Он слышал, как захлопнулась дверца, загудел мотор, и в немом бессилии сжал футляр в кармане своей жилетки.


Анри был поражен фотографией, которую прислала ему Паскаль. ЮЛИЯ. Каждая буква казалась выпуклой благодаря высоким стеблям в середине и более низкому и темному цветочному бордюру по краям. Белые розы были окружены красными розами, желтые тюльпаны черными тюльпанами, – результат был просто завораживающим. Анри изучал цветочную композицию с помощью лупы, мысленно нахваливая Люсьена Лестрейда за отличную работу. И особняк на заднем плане казался очень маленьким по сравнению с огромной надписью ЮЛИЯ. Боже мой! Паскаль не может жить с этим постоянным напоминанием о страдании, она не должна расплачиваться за грехи своих родителей. У него не оставалось выбора, он должен поехать в Пейроль к дочери.

Поразмыслив над тем, стоит ли предлагать Адриану сопровождать его, Анри решил, что поедет один. Это касалось одной лишь Паскаль, которая жила в этом доме и разыскала Юлию.

Он долго думал, как поступить с фотографией, затем решительно порвал ее, и руки при этом у него не дрогнули.

Анри сел на самолет утром в субботу, позвонил Самюэлю и попросил встретить его в аэропорту Бланьяк. Он любил Самюэля и жалел о том, что тот больше не является членом их семьи, хотя бывший зять и помог Паскаль осуществить ее сумасбродный план с покупкой Пейроля. Да, если бы не деньги Самюэля, дом был бы продан чужому человеку, и все бы тогда спали спокойно!

Получив ключи и бумаги на автомобиль, Анри отправился в бар, где его ждал Самюэль.

– Надеюсь, что я не слишком испортил тебе утро? Я не очень-то люблю бывать здесь и приехал ради Паскаль.

– Возможно, у вас сохранились хорошие воспоминания об Альби и Пейроле?

– В моем возрасте воспоминания чересчур обременяют, ты в этом убедишься сам, когда состаришься. Расскажи мне о моей дочери. Как у нее дела?

– Хорошо. Но мне кажется, вы с ней чаще говорите по телефону, чем я!

– Вы ведь с ней по-прежнему друзья, не так ли? Ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой. Я хотел бы узнать, как она перенесла тот… визит к Юлии.

В те далекие времена, когда Самюэль был врачом-анестезиологом в клинике Сен-Жермен, Анри легко мог поговорить с ним на любую тему. Самюэль был умным человеком с развитой интуицией, понимавший все с полуслова, – именно такой собеседник и нужен был Анри перед встречей с дочерью.

– Это, конечно, потрясло ее.

– Представляю, как все это было ужасно! – сказал Анри.

– Но почему? Никто же не умер.

Да, Юлия до сих пор была жива, хотя это и казалось невероятным. Живой упрек.

– Видишь ли, – начал Анри медленно, – после смерти Камиллы я стал очень тревожиться за Паскаль. Я не хотел, чтобы она одна переезжала на другой конец Франции, я был уверен, что в Пейроле она…

Он запнулся, покачал головой, и Самюэль продолжил за него:

– Узнает о том, что вы скрывали от нее? Да уж, эти семейные секреты – настоящий яд.

Самюэль, наклонившись, посмотрел Анри в глаза.

– Скажите, почему вы продали ей этот дом, вместо того чтобы подарить?

– Я не мог подарить ей Пейроль, у меня есть некоторые финансовые затруднения, кроме того… Скажем так, я не хотел, чтобы она там жила. Это длинная история, Самюэль, и я собираюсь рассказать ее Паскаль полностью.

– Насколько я вижу, вам потребуется для этого немалое мужество, – произнес Самюэль с состраданием.

– Да. Поэтому я хотел увидеться с тобой. Если она плохо перенесет наш разговор, я рассчитываю, что ты утешишь ее после моего отъезда.

– Она не нуждается во мне, у нее есть свой мужчина, он ее и утешит.

– Ты говоришь о Лоране Вийневе? – удивился Анри. – Выбор неплохой, хотя я готов был поклясться, что…

Заметив, как изменилось выражение лица Самюэля, он осекся.

– Ладно, я, пожалуй, поеду. Спасибо, что уделил мне время.

Он хотел было вынуть кошелек, но бывший зять опередил его, положив на стол банкноту.

– Я люблю вас, Анри. Держите меня в курсе.