Франсуаза Бурден - Незнакомка из Пейроля

Странно думать, что эти двое мужчин могли бы соблазнить ее по очереди. Это связано с тем, что она так долго была одна или же с потрясением, пережитым после того, как она узнала о существовании Юлии? Ей было так хорошо, так спокойно прижиматься к плечу Самюэля… и ей хотелось большего. То, что она считала его всего лишь другом, было притворством. Почему она не прислушалась к его словам, когда он сказал ей тем вечером: «Если мужчина по-настоящему любил женщину, для него эта история не закончится никогда»?

Паскаль налила себе еще кофе, который Аврора прекрасно готовила по своему рецепту. Она с удовольствием выпила его и отправилась в душ. Затем она надела белую футболку, поскольку в пневмологическом отделении всегда было очень жарко, сверху бежевый пуловер и выбрала велюровые джинсы сливового цвета. Когда она погрузится в атмосферу больницы и снова увидит пациентов, ей некогда будет думать о своих проблемах. Юлия, отец, Самюэль, Лоран, предстоящее Рождество, украшение дома, покупки… Кстати, можно выехать заранее и успеть кое-что купить в Тулузе.

Выйдя на улицу, она заторопилась к машине, поскольку было очень холодно. Пока мотор разогревался, она оглядывала через ветровое стекло парк. Обнаженные деревья да немного листьев на лужайке, которым удалось избежать граблей.

Она пыталась вспомнить, как звали мать Адриана. Александра? Красивая блондинка, правда, волосы у нее были несколько блекловатого оттенка. Но разве можно судить об этом по двум сохранившимся фотографиям? Ее отец практически не говорил о ней, будто ее вообще никогда не существовало, Адриан всегда называл Камиллу мамой. Когда Паскаль узнала, что он был ее сводным братом? Почему-то этой правды, в отличие от Юлии, семья Фонтанелей никогда не скрывала. Почему?

Слишком много вопросов, на которые она не находит ответов. Но она ведь решила, что непременно их найдет. А там уже посмотрит, сможет ли она простить.

Крыши больничного комплекса Пюрпан припорошило снегом, но земля оставалась черной и сырой.

После обхода Надин Клеман, который, как всегда, прошел под бой барабанов, на этаже пневмологического отделения установился относительный покой. Она задала своим коллегам несколько каверзных вопросов, поспорила с Паскаль по поводу сложного случая бронхита, но упорствовать не стала, словно тоже торопилась сделать покупки к Рождеству.

Коридор отделения медсестры приукрасили праздничными гирляндами; в ординаторской Аврора также нарядила маленькую елочку.

Одна из пациенток, старая женщина на последней стадии рака гортани, которой Паскаль прописывала морфий, истощенной рукой указала на коробку шоколада, лежащую на столике.

– Моя дочь принесла это для вас, доктор…

– Как мило, спасибо!

– Я знаю, вы любите вкусненькое…

Ее голос был слабым, почти неслышным; Паскаль утвердительно кивнула.

– Да, очень люблю. Ваша дочь сегодня придет?

– Да, она приходит ко мне каждый день. Она или зять. Они обо мне так заботятся…

Она говорила это с благодарностью, но ее взгляд был таким грустным. Это было ее последнее Рождество, а может, и его не будет… У Паскаль сжалось сердце, но она улыбнулась. Несмотря на долгие годы работы, Паскаль все так же чутко воспринимала физические и душевные страдания своих пациентов.

– Отдохните немного, – сказала она, прикасаясь к плечу старой дамы и ощущая сквозь ночную сорочку ее выпирающие кости.

Выходя из палаты, Паскаль услышала крики, несущиеся из ординаторской.

– Вы забыли, где находитесь? – неистовствовала Надин Клеман.

Паскаль хотела пройти мимо, но остановилась, заметив Аврору.

– Вы еще выйдите в коридор и занимайтесь этим прямо там!

Рядом с Авророй стоял Жорж Матеи, держа руки в карманах блузы и опустив голову.

– А ну вон отсюда, чтобы я вас здесь больше не видела! Если этой комнатой будут пользоваться как борделем, я ее закрою!

Паскаль подошла, еще не зная, что делать, но имея твердое намерение вмешаться. Надин повернулась к ней и оглядела с головы до ног.

– Надеюсь, вы не участвуете в этой вакханалии, доктор Фонтанель?

Паскаль не поддалась на провокацию, чтобы не дать повода для продолжения скандала.

– Больная из восьмой палаты, скорее всего, не протянет эту ночь, – размеренно произнесла она. – Я позволила ей принимать морфий по желанию.

– По желанию? – прошипела Надин, задыхаясь. – В ее возрасте и в ее состоянии? Вы хотите, чтобы она скончалась от передозировки?

– Я не думаю, что это имеет значение. В любом случае ее ждет конец.

– Не вам это решать. Скажите медсестре, чтобы делала инъекции согласно назначениям.

Бросив еще один злобный взгляд на Аврору, она, понизив тон, добавила:

– Я сама осмотрю мадам Ламбер.

Надин Клеман обладала всеми мыслимыми и немыслимыми качествами тирана, изводящего своих подчиненных, но она была прекрасным врачом и до последнего боролась за здоровье и жизнь пациентов, знала наизусть каждую историю болезни и помнила имена всех больных в своем отделении.

Когда она скрылась в конце коридора, Аврора облегченно вздохнула и нервно рассмеялась.

– Боже мой, ты появилась вовремя!

– Мне очень жаль, – пробормотал Жорж, положив руку на плечо Авроры.

Его жалкий вид удивил Паскаль, и она проводила его неодобрительным взглядом.

– Я тоже виновата, мы немного… забылись. Мы флиртовали, а потом все зашло дальше, чем следовало бы… Ты и сама знаешь, как это бывает.

– Но Надин Клеман меня удивила.

– Почему? Она была замужем.

– Вот как. В любом случае в ее отделении лучше исключить всякую личную жизнь. Ты ведь сама мне это советовала, когда я пришла сюда.

– Ты права… Место и время мы выбрали неудачное, я согласна.

В конце коридора Паскаль заметила пожилого человека, чей элегантный силуэт показался ей странно знакомым. Задержавшись у стола дежурного врача, он направился к залу ожидания, который находился напротив кабинета мадам Клеман. Паскаль с удивлением узнала в нем Бенжамена Монтага. Может, он заболел? Но консультации в такое время не проводятся. Заинтригованная, Паскаль решила подойти к нему и поздороваться, тем более что должна была пройти мимо в кабинет УЗИ, чтобы ознакомиться с результатами назначенных обследований. Но внезапно раздался звонок, и Паскаль резко повернула в другую сторону. Она заспешила в палату, над дверью которой мигала красная лампочка.

Надин склонилась над расписанием дежурств на последнюю неделю декабря.

– Поздравляю с Новым годом! – громко хихикнула она, назначив дежурить Паскаль на 31-е.

В принципе, расписанием обычно занимался ее заместитель, а она лишь подписывала документ, но на этот раз она пожелала распорядиться лично. Предновогодние дни всегда приводили ее в крайнее раздражение, поскольку подчиненные нередко находились под воздействием шампанского.

Она отчетливо слышала звонок, раздавшийся десять минут назад, а также торопливые шаги к палате больного, но решила не вмешиваться, поскольку в отделении было достаточно врачей, чтобы во всем разобраться.

Перед ней лежала рукопись научной статьи для серьезного медицинского обозрения. Чтобы оправдать звание профессора, которого она так долго добивалась, ей требовалось публиковаться и преподавать.

В ее дверь негромко постучали, и на пороге возникла секретарша с кофейником горячего кофе. Надин отдала ей документы и подала знак, что та свободна.

– В зале ожидания вас ждет месье Бенжамен Монтаг, мадам.

Надин, пораженная этой новостью, быстро покинула кабинет. Убедившись, что в коридоре никого нет, она проводила брата к себе.

– Зачем ты пришел?

– Ничего особенного, – сказал он, удивленный таким приемом. – Я хотел попрощаться с тобой, потому что уезжаю в путешествие.

– Опять? Ты все время путешествуешь!

– Да, мой горизонт не ограничивается Тулузой, – насмешливо ответил он.

– А куда ты едешь на этот раз?

– В Танзанию. Я встречу Рождество в кругу друзей… Послушать Бенжамена, так у него было бесчисленное количество друзей по всему миру. Ну и пусть себе катается. В любом случае она не испытывала тяги к экзотике.

– Желаю счастливого Рождества, – весьма недружелюбно заключила она.

Ей хотелось, чтобы он ушел как можно скорее и незаметнее, не встретив по пути Паскаль Фонтанель.

– Это мой подарок для тебя, – сказал он и положил небольшой серебристый сверток, перевязанный золотой ленточкой.

– Для меня? – смутилась Надин. – Спасибо, но…

Она ничего не приготовила для него. Иногда ей приходилось обедать с другим братом, Эммануэлем – инженером-аэронавтом, который уже вышел на пенсию. Он пригласил ее на это Рождество к себе, и она купила для него в подарок несколько безделушек.

– Открой, – предложил Бенжамен.

Надин, преодолев смущение, сняла упаковку и увидела бархатный футляр. Там оказался жемчужный браслет. Пораженная, она не могла вымолвить и слова. Это был настоящий жемчуг, а не какая-нибудь дешевая имитация.

– Ты что, с ума сошел?

За последние десять лет она видела Бенжамена три или четыре раза, мельком, не испытывая при этом каких-либо особых чувств.

– Ты не должен был этого делать, – сказала она. Решительно закрыв футляр, она протянула его брату.

– Оставь его для одной из своих поклонниц, – сделала она неловкую попытку отшутиться.

– В моем возрасте, знаешь ли… Нет, Надин, прими это, уверяю тебя, я буду только рад.

– Но зачем все это, ради бога?

Он долго смотрел на нее, затем пожал плечами.

– Честно говоря, я и сам не знаю. Это был какой-то импульс. Я не общаюсь с Эммануэлем, он терпеть меня не может. У наших родителей было четверо детей, а…

Надин вскочила с кресла, как ужаленная.

– Четверо?

– Да! Камилла существовала, хотим мы этого или нет.

Зачем он заговорил об этом? Она уже начинала чувствовать некий прилив любви по отношению к нему, а он взял и все испортил.