Стараясь не реагировать на его волнующую притягательность, Лара скрестила руки на груди и с достоинством посмотрела на него:

– Ты меня очень обяжешь, если выйдешь, так как мне надо переодеться.

– Я буду твоей горничной.

– Благодарю, но я предпочитаю Наоми.

– Опасаешься, что я наброшусь на тебя, если увижу обнаженной? – полюбопытствовал Хантер. – Постараюсь как-нибудь сдержаться. Повернись-ка!

Лара напряглась, когда он повернул ее спиной к себе. Со сводящей с ума медлительностью он принялся расстегивать крошечные крючочки на платье. Прохладный воздух коснулся ее разгоряченной кожи, и она задрожала. Тяжелое платье постепенно спускалось с плеч, и Лара схватилась за лиф, чтобы не дать ему соскользнуть с груди.

– Спасибо, – поспешно сказала она. – Ты мне очень помог. Теперь я справлюсь сама.

Хоуксворт проигнорировал прозрачный намек оставить ее в покое и занялся крючками корсета. Лара покачнулась и закрыла глаза.

– Достаточно, – нетвердым голосом вымолвила она, но он как ни в чем не бывало убрал ее руки и стянул платье до бедер. Оно влажной грудой упало на пол. За ним последовал корсет, и Лара осталась в одной легкой сорочке, панталонах и чулках. Его ладони легли ей на плечи. От их почти невесомого прикосновения мурашки побежали по коже.

Лара не испытывала ничего подобного со своей брачной ночи, когда, юная и испуганная, не знала, чего ждать, не имея ни малейшего представления о намерениях мужа.

Стоя за ее спиной, Хоуксворт потянулся к перламутровым пуговицам у ворота ее сорочки. Для человека, которого она привыкла считать довольно неуклюжим, он расстегнул их с удивительной ловкостью. Прохладное дуновение овевало ее обнажившиеся плечи, тонкая ткань льнула к груди, едва прикрывая соски.

– Мне остановиться? – услышала Лара его голос. Да, хотела сказать она, но непослушный рот не произнес ни звука. Она замерла, охваченная любопытством, когда он распустил ее волосы и убрал с лица прилипшие к влажным щекам пряди. Его пальцы скользнули под темный шелк волос и легко потерли кожу головы. Жест был настолько успокаивающим и приятным, что Лара чуть не застонала. Ее тело выгнулось, и она почувствовала неодолимый соблазн прижаться к нему спиной.

Плавными движениями сильных рук он гладил ее шею, снимая напряжение в уставших от утренних трудов мышцах, облегчая боль и одновременно вызывая восхитительные ощущения. Она вздрогнула, когда он, склонившись к самому ее уху, спросил:

– Ты доверяешь мне, Лара?

Она покачала головой, не в состоянии говорить.

Хантер тихо засмеялся:

– Я и сам себе не доверяю. Ты так прекрасна и так желанна!

Он стоял совсем близко, касаясь ее шеи, массируя ее с невероятной нежностью. Лара чувствовала его возбуждение, но вместо того чтобы бежать прочь, неподвижно стояла, завороженная лаской. Она словно захмелела, колени подгибались, мысли ускользали. Она мечтала о поцелуе, о его твердых губах, суливших наслаждение…

Грудь ее ныла от сладкой боли, соски затвердели. Лара прикусила губу, сдерживая порыв схватить его теплые ладони и прижать к своему телу. Охваченная стыдом, она не двигалась, молясь, как бы он не угадал ее мысли. Она даже не сознавала, что задерживает дыхание, пока оно не вырвалось само собой.

– Лара… – услышала она нежный шепот, и сердце ее замерло, когда Хантер взялся за прикрывавший колени подол ее сорочки и, собирая его в ладонях поднял до талии. Она задрожала, ноги ослабели, и ей пришлось прислониться к нему в поисках опоры. Грудь его была подобна каменной стене, увеличившаяся, отвердевшая мужская плоть прижалась к плавной округлости ее ягодиц.

Он потянул за ленточку на ее панталонах, и они соскользнули вниз к лодыжкам. Его дыхание участилось, и Лара ощутила, как дрожит его рука, когда на одно ослепительное мгновение она задержалась на ее обнаженном бедре. Затем он выпустил подол ее сорочки, и тот упал, прикрыв ее наготу.

С поразительной легкостью он поднял ее на руки. Не желая опускать голову ему на плечо, Лара напряглась в сильных объятиях, сохраняя упрямое молчание, пока он нес ее через комнату. Паника охватила ее: неужели он намерен заняться с ней любовью? “Позволь ему, – неожиданно подумала она. – Позволь ему то, что он делал множество раз. Позволь ему доказать, что все так же ужасно, как тебе запомнилось.., и ты освободишься от него. Ты снова будешь относиться к нему со стойким безразличием, и он потеряет над тобой всякую власть”.

К величайшему изумлению Лары, он не отнес ее в постель, а посадил на стул перед туалетным столиком и опустился рядом на колени, для устойчивости широко разведя могучие бедра. Лара бездумно смотрела в склонившееся к ней красивое лицо. Они молчали, только звуки, доносившиеся снаружи, нарушали напряженную тишину, повисшую в комнате… Отдаленный звон колокола, мычание пасущихся на лугу коров, лай собаки, приглушенные шумы, сопровождающие повседневные хлопоты слуг. Казалось, в целом мире не осталось ничего, кроме них и этой комнаты.

Не сводя глаз с ее лица, Хоуксворт прикоснулся к ней. Его палец с восхитительной медлительностью скользнул вверх по затянутой в чулок лодыжке. Лара задрожала, ноги ее напряглись… Сдавленный всхлип вырвался из груди, когда муж, сдвинув сорочку на бедра, развязал эластичную подвязку и спустил с ее ноги колючий чулок. Сладкий трепет пронзал Лару, когда он касался ее нежной кожи, лаская внутреннюю поверхность бедра, колено, икру. Занявшись другой ногой, Хантер снял чулок и бросил его на пол.

Полуобнаженная Лара вцепилась пальцами в сиденье стула. Она вспомнила, как он приходил к ней после очередной попойки и, придавив ее своей тяжестью, без лишних церемоний вонзался в нее, обдавая резким запахом спиртного. Хуже боли и стыда было унизительное осознание того, что ею воспользовались и выбросили за ненадобностью. Следуя советам матери, после ухода мужа она некоторое время лежала на спине, давая его семени возможность укорениться.

В глубине души Лара была довольна, что ее старания ни к чему не привели. Ей претила мысль, что его ребенок завладеет ее телом и она превратится в еще одно свидетельство мужской силы Хантера.

Почему никогда прежде он не прикасался к ней так, как делал это сейчас?

Кончиком пальца Хантер медленно провел по ее ноге там, где подвязки натерли кожу, оставив красноватые следы. Он протянул руку и взял с туалетного столика баночку из синего стекла с кремом, в состав которого входили розовый и огуречный экстракты.

– Ты этим мажешь кожу? – глухим голосом спросил он.

– Да, – едва слышно ответила Лара.

Хантер открыл баночку, и свежий цветочный аромат заполнил комнату. Взяв немного крема, он нанес его на ладони и принялся втирать крем в ее гладкую кожу.

– О-о!.. – Лара почувствовала невероятное облегчение. Он сосредоточенно занимался своим делом. Лара следила взглядом за мягкими движениями его больших загорелых рук. Подол сорочки задрался еще выше, и она стыдливо одернула его, Руки Хантера ритмично двигались вверх-вниз, все выше и выше, заставляя ее задерживать дыхание каждый раз, когда он касался ее бедер. Ее тело, казалось, жило собственной жизнью, стремясь открыться и прижаться к нему. Горячая волна прокатилась по самым сокровенным частям ее тела, когда кончики его пальцев приблизились к островку темных волос, едва прикрытых сорочкой.

Лара наконец перевела дух и схватила его за руки. Выступившая влага наполнила ее сладким и нежным, как шелк, томлением.

– Перестань!.. – нетвердым голосом взмолилась Лара. – Довольно.

Хантер не сразу расслышал ее. Его взгляд был прикован к темным кудряшкам, просвечивающим сквозь тонкую ткань, руки напряглись, сжимая ее плоть.

Перестать! Она требовала невозможного, но каким-то чудом Хантер совладал с собой. Он закрыл глаза, чтобы не видеть сводившую его с ума картину – нежная белая кожа, темная поросль волос, неудержимо притягивающая его пальцы. Едва ли эта женщина понимала, как отчаянно он жаждет дотронуться до нее, ощутить се вкус, коснуться ее зубами, языком, покрыть поцелуями все ее тело! Его железные мускулы свело от напряжения, ткань брюк натянулась от настойчивых ударов нетерпеливой плоти.

Когда Хантер пришел в себя настолько, что смог сдвинуться с места, он убрал руки и встал. Не видя ничего перед собой, он двинулся прочь, чуть не налетев на стену. Уперся в нее руками, пытаясь восстановить утраченное самообладание.

– Оденься! – резко сказал он, вперив взгляд в оклеенную кричащими обоями стену. – Или я не отвечаю за себя.

Он слышал, как она засуетилась, словно испуганный кролик, поспешно натягивая одежду. Пока она одевалась, ему удалось справиться со своим дыханием, несмотря на навязчивое желание коснуться ее груди и бедер благоухавшими розами руками, сохраняющими аромат ее крема.

– Спасибо, – донесся до него голос жены.

– За что? – поинтересовался он, пристально изучая рисунок на обоях.

– Ты мог воспользоваться своими правами, не считаясь с моими желаниями.

Хантер повернулся и, скрестив на груди руки, прислонился спиной к стене. Лара успела набросить бесформенный белый балахон с невообразимым количеством складок и оборок, который, однако, не охладил его пыл. Глядя на прелестное лицо жены, пламеневшее нежным румянцем, Хантер одарил ее открытой улыбкой.

– В мои намерения не входит заниматься с тобой любовью вопреки твоему желанию, – протянул он. – Подожду, пока ты сама станешь умолять меня об этом.

Она нервно рассмеялась:

– Какая самонадеянность!

– Умолять! – повторил он. – И наслаждаться каждым мгновением.

Тень беспокойства промелькнула на ее лице, но ответ прозвучал холодно и надменно:

– Думай что хочешь, если тебе от этого легче. Хантер наблюдал, как Лара подошла к туалетному столику и, усевшись перед зеркалом, занялась волосами. Она заплела тяжелые темные пряди в косу и уложила ее на макушке. Казалось, она вполне овладела собой, и только морщинки на гладком лбу выдавали скрытую тревогу. Нашлось бы немало мужчин, готовых пожертвовать всем, чтобы утешить ее, и Хантер не был исключением.