– Значит, решено, – проговорил Дункан, вставая. – Мы пригласим в замок Брюса и его людей, только не всех. – Ему было неприятно, что обстановка в его замке не такая впечатляющая, как в замке Брюса, а пища более скудная, но в Блэкстоуне он будет чувствовать себя в полной безопасности. – За столом мы проведем переговоры и обсудим все подробности предстоящего турнира. Брюс, без сомнения, захочет первым начинать каждое состязание, на что я дам согласие при условии, что Айзек будет распоряжаться призовым фондом. Я хочу, чтобы мои боевые кони и охрана располагались в отдельной конюшне. Этот человек способен на любую подлость и непременно попытается сделать мне какую-нибудь пакость, если мы выиграем первые раунды и будем сражаться друг против друга за золотой кубок.

– Очень разумный план, – одобрил Ангус, после того как провел последний час, прикидывая всевозможные ситуации, которые могут случиться.

Айзек зевнул:

– Милорд, я умираю от голода и уже ничего не соображаю. Если не возражаете, я пойду сейчас к своей жене, а потом отправлюсь спать.

Тут и Дункан вспомнил, что у него тоже имеется жена.

Последний раз, когда он, извинившись перед своими товарищами, отправился искать Бет, она была чем-то очень занята и встретила его с откровенной неприязнью. Когда Дункан попросил ее уделить ему пару минут, она бросила на него негодующий взгляд и молча сжала все пальцы, за исключением среднего, в кулак. Дункан сначала оторопел, а потом расхохотался: лучники-англичане, одержавшие победу, обычно показывали этот неприличный жест при встрече с французами, имевшими обыкновение отрезать у побежденных противников третий палец, чтобы те уже больше никогда не могли натягивать тетиву своих луков. Он ужасно устал, и у него не было никакого желания вновь испытать на себе недовольство Бет, однако помириться с ней все равно нужно. Он был не прав и вел себя как последняя скотина.

На втором этаже замка Дункана остановил Шон Макдоннелл из клана Кеппохов, женатый на кузине Дункана.

– Милорд, я только что вернулся из Обана – ездил туда покупать железо – и привез оттуда кое-какие новости.

– И что это за новости?

Шон неловко переступил с ноги на ногу.

– Не люблю разносить всякие сплетни, но… – Он огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжал: – Я встретил там одного человека, который, будучи несколько навеселе, хвастался, что встречается с одной женщиной из нашего клана. По описанию это не кто иная, как Флора.

– Что ж, хорошо. – Мысль о том, что он, быть может, скоро выдаст замуж свою золовку, заставила его улыбнуться.

– Нет, милорд, вы не поняли. Этот человек из клана Манро, совсем недавно присоединившегося к клану Брюса.

Дункан нахмурился:

– Брюса?

– Ну да. И он не собирается ни обручаться с Флорой, ни жениться на ней. Он простой жестянщик, милорд, за которого она никогда не пошла бы замуж, считая это ниже своего достоинства. Почему она с ним встречается, я не знаю, но у меня на этот счет нехорошее предчувствие, милорд, и я решил вам об этом рассказать.

– Спасибо, Шон.

У Флоры, принадлежавшей к клану Кемпбелл и жившей в его замке, не могло быть никаких причин для встреч с человеком из клана Брюса, абсолютно никаких, и это сразу насторожило Дункана. Они продолжили спускаться по лестнице, и он шепотом попросил Ангуса:

– Послушай, приятель, приставь-ка к ней кого-нибудь, – пусть понаблюдает. Я хочу знать, где она в очередной раз встретится с этим человеком и когда.

– Может быть, поручить это Рейчел?

– Верно, так будет даже лучше – Рейчел не вызовет подозрений, – согласился Айзек. – Я скажу жене.

Дункан кивнул. В этот момент он как раз входил в зал и вдруг остановился как вкопанный. Не ожидавший этого, Ангус чуть не уткнулся ему в спину.

– Что, черт подери, здесь происходит? – спросил Дункан, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности.

Первым опомнился Ангус. Весело рассмеявшись, он заметил:

– Похоже, твоя жена решила во что бы то ни стало сделать из нас цивилизованных людей.

Огромный зал, в котором обычно на устланном тростником полу в беспорядке стояли стулья, столы и скамьи, был чисто выметен и разделен на равные части двумя открытыми книжными полками по пояс высотой, на которых стояли книги, принесенные из библиотеки. В том конце зала, где находился Дункан, теперь тянулся длинный ряд столов, а главный стол находился возле камина. Все остальные столы были поставлены длинными рядами и разделены проходом; на каждом стояли полевые цветы, по две большие деревянные миски, свечи и у каждого места – белые полотняные салфетки в форме конуса. Дункан взглянул в противоположный конец зала, где перед камином по кругу стояли стулья. Еще с полдюжины сидячих мест – на сей раз скамеек – располагались рядом с книжными шкафами. Один из двух цветных ковров теперь лежал перед камином, а второй висел посредине северной стены. Два гобелена, которые он привез из Франции в качестве военных трофеев и о которых напрочь забыл, сейчас висели по обеим сторонам от ковра.

С двух сторон каминной полки и на буфете возвышались большие оловянные кувшины с камышами и лавандой. Геральдический щит с крестом посередине, на котором красовался девиз: «Vincere aut mori» – «Победа или смерть», – больше не валялся в углу спальни, куда Дункан его закинул, а висел над каминной полкой, как и другой, оказавшийся над камином, расположенным с противоположной стороны. Яркие поля его лучшего щита красного и золотистого цветов, освещенные пламенем свечи, без слов свидетельствовали о родственных связях Дункана с самим королем.

По обеим сторонам окна на южной стене, напротив персидского ковра, красовались два его лучших знамени.

– Боже правый! Да она, похоже, притащила сюда всю мою амуницию!

– Не всю, но очень многое. – Айзек посмотрел и прибавил: – Вон там – ваши тяжелые доспехи и кольчуга. Интересно, как ей удалось ее поставить?

Ангус ухмыльнулся:

– Что скажешь, Дункан? Здорово она придумала, приставив к правой руке копье, а на голову установив шлем, верно? – Он приподнял забрало. – О, да этот рыцарь набит соломой.

Дункан открыл было рот, чтобы крикнуть жену и устроить ей разнос, но уже в следующую секунду вынужден был захлопнуть его: во дворе замка прозвенел колокол и в большом зале начали собираться обитатели замка. Мужчины, необычно молчаливые, занимали за столом свои места, а женщины, весело переговариваясь, усаживали за стол детей, которым не сиделось на месте. Дети беспрестанно вертелись и оглашали столовую восторженными возгласами – похоже, все нововведения Бет пришлись им по душе.

Проверив, что на сиденье его стула не лежит ничего острого, Дункан молча занял свое место в центре главного стола. Ангус, все еще ухмыляясь, уселся справа от него, а Айзек – справа от Ангуса.

– Почему мужчины молчат? – шепотом спросил Айзек.

– Не знаю, мой друг, – отозвался Дункан, рассматривая стоявший перед ним горшок с вереском и надеясь, что Бет скоро появится и даст ему необходимые объяснения.

– А это еще что за рожки? – спросил Ангус, разглядывая белые матерчатые конусообразные салфетки.

Дункан пожал здоровым плечом и облегченно вздохнул:

В зал вошли три девушки с кружками в руках, а за ними – Бет, она несла большой графин с элем. Прошептав что-то одной из девушек, Бет вручила ей графин и вышла из зала, прежде чем Дункан успел привлечь ее внимание.

Когда девушка подошла к Дункану, чтобы налить ему в кружку эля, он спросил ее:

– Что тебе сказала моя жена?

– Леди Бет предупредила меня, милорд, чтобы я не забыла подавать на стол с левой стороны, иначе она заставит меня целых две недели готовить поссет [22].

Дункан понятия не имел, ни почему так важно подавать на стол еду именно с левой стороны, ни почему готовку поссета следует считать наказанием, а потому лишь бросил:

– А…

Когда эль был разлит, в зал снова вошли женщины и начали ставить на каждый стол корзину с хлебом, блюда с жареной олениной, рыбой, картошкой и какими-то травами, на первый взгляд показавшимися Дункану сорняками. Вернувшись в зал, Бет встала у двери, наблюдая за происходящим. Убедившись, что все идет как надо, она подошла к Дункану, чтобы занять свое место слева от него.

Взгляды всех присутствующих устремились на них, когда Дункан отодвинул от стола стул и проговорил:

– Добрый вечер, миледи.

Не проронив ни слова, Бет села за стол, а когда в комнату проскользнула Флора и уселась в первом ряду, прямо напротив них, она презрительно вскинула брови.

Взяв со стола белый рожок, Бет встряхнула им, и он превратился в кусочек материи, который она положила себе на колени. Женщины сделали то же самое, а потом и мужчины, правда, слегка нахмурившись, последовали их примеру. Похоже, ни одному из них не хотелось навлечь на себя гнев Бет или своих жен.

Рейчел принялась накладывать еду на тарелку Айзека, и Бет проговорила, почти не разжимая губ:

– Разрешите обслужить вас, милорд?

Уловив в ее глазах стальной блеск, Дункан поспешно сказал:

– Спасибо. Все пахнет очень вкусно, миледи. – Заметив, что уголки ее губ слегка дрогнули, он прибавил: – Да и выглядит весьма привлекательно.

Взгляд Бет скользнул на его губы, однако она не проронила ни слова и молча принялась накладывать еду на стоявшую перед Дунканом деревянную тарелку. Когда она положила на нее и сорняки, он нахмурился.

Полив одуванчики, сладкий укроп и кресс-салат (вот чем на самом деле были сорняки) масляным соусом, Бет проговорила:

– Ешь. Тебе понравится.

Дункан скосил глаза и увидел, что Рейчел, закончив накладывать еду Айзеку, теперь обслуживает Ангуса, которому, судя по всему, тоже не очень-то хотелось есть сорняки.

После того как толстый священник прочитал молитву, все взгляды устремились не на него, а на Бет, и, когда она улыбнулась и разломила кусок хлеба, с губ присутствующих сорвался вздох облегчения. Зал наполнился обычным гулом, когда все шестьдесят человек одновременно начали разговаривать во весь голос, стараясь перекричать друг друга. Из всех женщин, которых знал Дункан, лишь самым влиятельным вдовам удавалось добиться столь высокого уровня почитания, какой только что продемонстрировали его вассалы в отношении Бет, и это было странно.