Сэнди Блэр - Незнакомец в килте

Значит, это правда!

Ее призрак превратился в живого мужчину из плоти и крови, высокого, красивого, несмотря на не слишком ухоженную бороду. Но как это могло случиться? И кто все эти люди, не сводящие с нее глаз? Бет понимала, что без косметики выглядит как смертный грех, но так пялиться просто неприлично. И почему они все одеты, словно пришли на костюмированный бал-маскарад – ведь сейчас раннее утро, а не вечер.

Обняв рукой за талию, Дункан повел ее сквозь толпу в противоположный конец зала и попросил сесть.

Оторвав взгляд от женщин в странных головных уборах и бородатых мужчин, у каждого из которых на поясе висел палаш, Бет вдруг заметила те самые стулья с соколами, которые вытащила из кладовки. Сердце ее исступленно забилось в груди и, схватив горячие руки Дункана своими, ставшими ледяными, руками, она, дрожа от страха, боясь услышать ответ, спросила:

– Где я, черт побери?

Гнев заклокотал в груди Дункана. По политическим мотивам ему три раза пришлось жениться на женщинах, которых он не любил, и вот теперь династия Стюартов навязала ему эту сумасшедшую!

Он молча смотрел, как его новоиспеченная жена, что-то бормоча себе под нос и заламывая руки, мечется по спальне. Ему удалось разобрать лишь отдельные слова, поскольку по-английски она говорила очень быстро и с незнакомым акцентом. Попытки успокоить ее на французском и гэльском языках ни к чему не привели – женщина лишь качала головой и продолжала без передышки бормотать и бегать по комнате взад-вперед.

Чувствуя себя многострадальным библейским Иовом и понимая, что его терпению скоро придет конец, Дункан наконец рявкнул:

– Катрин, сядь!

Она подпрыгнула, побледнела и, разинув рот, уставилась на него. Потом глубоко вздохнула и сердито поправила:

– Меня зовут Бет. – Она стукнула себя в грудь. – Бет.

– Бет?

– Да. – Подойдя к нему, она постучала по его груди. – Дункан. – Потом снова по своей. – Бет.

Ага! Значит, она хочет, чтобы он звал ее Бет. Ради Бога. Он готов называть ее как угодно, лишь бы она прекратила метаться и бормотать.

– Бет.

Она замахала руками и опять что-то быстро спросила, так что Дункан, снова ничего не поняв, в очередной раз покачал головой. Тогда, раздраженно вздохнув, она схватила его за руку и подтащила к окну.

– Где я? – очень медленно, четко выговаривая слова, будто разговаривая с ребенком, спросила она и указала на деревню.

– Это Драсмур, – ответил Дункан.

– А это? – Она обвела рукой комнату. Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Может быть, она и не сумасшедшая, а просто медленно соображает. Теперь ему остается уповать лишь на Господа.

– Это Блэкстоун, а я Макдугал – твой муж.

Глаза ее округлились, и он горделиво выпрямился. Похоже, это сообщение произвело на нее должное впечатление.

– О-о… – вдруг простонала она и, подбежав к кровати, рухнула на нее. Этого Дункан никак не ожидал.

Окончательно сбитый столку, он подошел к ней, сел рядом и, отведя руки от ее лица, с ужасом увидел, что из глаз ее льются слезы.

– Что с тобой, детка?

– Какой сейчас год?

– Разве ты не знаешь?

Она покачала головой, и он, вздохнув, медленно произнес:

– Одна тысяча четыреста восьмой от Рождества Христова.

– О-о… Одна тысяча что?!

«Наверное, ей кажется, что ее жизнь прошла слишком быстро», – догадался Дункан. Не зная ответа на этот вопрос, он лишь развел руками.

И в следующую секунду чуть не упал на колени от боли.

Дункан едва успел ухватиться за столбик кровати, чтобы не рухнуть на пол; на лбу его тотчас же выступили капельки пота, руки и ноги похолодели, а к горлу подступила тошнота. «Черт бы побрал Элеонору и ее треклятый нож!»

– Дункан? – Дрожащая рука новоиспеченной жены коснулась его лба. – Милорд? Что случилось?

Он оттолкнул ее и выпрямился:

– Ничего. Отдыхай. Когда подадут ужин, Рейчел за тобой придет.

Она вновь попыталась прижать руку к его лбу.

– Нет!

Ну что за упрямая особа! Он вовсе не болен. Ему просто нужно отдохнуть, стряхнуть с себя усталость и жар.

Дункан с трудом выдавил из себя улыбку. Его непонятливой жене отдых тоже не помешает. Синяк на ее лбу стал иссиня-черным; лишь Господь да Рейчел знают, какие ссадины и синяки покрывают ее тело, скрывавшееся сейчас под чужим платьем.

Подойдя к двери спальни, Дункан бросил взгляд на свою испуганную жену и выругался про себя. Когда он будет чувствовать себя лучше, Брюсы дорого заплатят за это оскорбление, и Олбани тоже. Чтобы отплатить, ему придется действовать осторожно и не спеша, но в конечном счете они испытают на себе гнев Макдугала.

Дункан взглянул в полные боли и непонимания глаза Бет. Черт подери! Его месть будет страшной. Если он должен был жениться, то почему ему подсунули больную и плохо соображающую женщину?

* * *

Стоя у окна спальни, Бет еще раз ущипнула свою руку.

Весь день она провела взаперти в этой комнате, пытаясь убедить себя в том, что ей снится жуткий кошмар, но все было тщетно. Солнце уже достигло зенита, а деревенька Драсмур осталась точно такой же, какой она увидела ее на рассвете: приземистые убогие домишки с крышами, крытыми соломой, заросшие травой улицы, полное отсутствие цветов. Многие лодки вернулись домой с дневным уловом, и теперь на берегу столпилось не меньше пятидесяти жителей.

Как, черт подери, это произошло? И неужели она сама в этом виновата?

Уже много лет она была тайной англофилкой [6] и залпом поглощала исторические романы, особенно если на обложке изображалась шотландская клетка или чертополох – символ Шотландии. Бет часто мечтала о том, чтобы как-нибудь перенестись в прошлое и жить там с красивым темноволосым рыцарем. Но, Боже правый, она и представить себе не могла, что это произойдет наяву!

А может быть, это случилось из-за ее желания увидеть Дункана – не призрака, а живого человека? Тот, кто говорил: «Будьте осторожны в своих желаниях», понятия не имел, насколько он прав. И вот она очутилась в пятнадцатом столетии – веке рыцарства и романтики – с мужем-шотландцем и абсолютно без косметики. Интересно, насколько жестокая жизнь ее ожидает?

Бет тяжело вздохнула.

– Мечты никогда не доводили тебя до добра, дорогуша, так что думай быстрее, что делать, иначе ты никогда не вернешься в свой мир.

В этот момент в животе у нее громко забурчало, и ей сразу стало ясно, с чего она должна начинать. После, когда поест, она отправится на поиски мужа.

Мужа…

Она опустила глаза, и взгляд ее упал на золотое кольцо с рубином. Бет не помнила, как Дункан надевал ей его на палец. Впрочем, она вообще ничего не помнила, разве что как стояла, пошатываясь, перед священником. Очевидно, в средние века, в которых она нежданно-негаданно оказалась, не требуется ни согласия невесты на брак, ни того, чтобы она была в здравом рассудке. Но почему Дункан согласился жениться на ней – ведь они только неделю прожили в одном замке и всего один раз разговаривали.

Она покачала головой и покрутила кольцо на пальце. В течение многих лет Бет приучала себя к мысли, что никогда не будет носить обручальное кольцо и ей никогда не доведется испытать, что такое любовь. Неужели он в нее влюбился? Может быть, поэтому она переместилась из настоящего в прошлое? Но тогда, что гораздо важнее, сумеет ли и она полюбить Дункана?

Внезапно Бет нахмурилась. К чему лгать самой себе? Уже много дней назад ее увлечение красивым призраком переросло в гораздо более глубокое чувство. Не она ли мечтала о нем? Не она ли представляла, что они сидят друг напротив друга глубокой ночью и разговаривают, разговаривают, разговаривают. Правда, она представляла себе их вместе в двадцать первом веке…

В животе у нее вновь забурчало. По привычке Бет взглянула в зеркало, проверить, в порядке ли макияж, и тяжело вздохнула:

– О Господи…

От одной мысли о том, что ей дважды в день придется спускаться вниз, туда, где полным-полно людей, с голым, как попка младенца, лицом, у нее затряслись руки.

Когда сегодня утром Рейчел помогала ей одеваться, она пребывала в таком волнении, что ей было не до собственной внешности, но сейчас отсутствие косметики вселяло в нее самый настоящий ужас. Как же ей жить дальше?

Руки Бет скользнули с губ и, пройдясь по лифу, расшитому крупными жемчужинами, коснулись подола роскошного парчового платья, переливающегося всеми цветами радуги. Именно красота платья сегодня утром отвлекла ее внимание от косметики, да еще отчаянные попытки Рейчел ее приукрасить. Француженка, к ужасу Бет, хотела выщипать ей все брови и волосы на лбу, чтобы сделать лицо более открытым и куполообразным, как у самой Рейчел, но Бет стояла насмерть. В результате Рейчел, потерпев неудачу, заявила, что Бет просто обязана надеть жуткий головной убор, и показала на свой, явно горячо любимый, представлявший собой огромное накрахмаленное сооружение из белого льна, похожее на чепец монашки. Еще полчаса прошли в спорах, сопровождаемых заламыванием рук и закатыванием глаз, пока наконец Бет не отступила. Она неохотно согласилась, чтобы ей заплели волосы в косы, поместили их в две золотые сетки, закрывающие уши и пришпиленные к голове гладкими медными кольцами.

Руки Бет скользнули к узкому поясу на талии, украшенному драгоценными камнями. Потрогав пальцем один из гладких пурпурных камней, она вздохнула. У нее есть только два выхода: умереть от голода в своей комнате или предстать перед этими варварами без косметики, зато в прекрасном платье. Бет не нравился ни тот ни другой вариант, но голова у нее просто раскалывалась, а живот свело от голода. Смирившись с неизбежным, она пощипала щеки, чтобы выглядели покраснее, а еще покусала губы с той же целью и наконец направилась к двери.

В большом зале за длинными столами сидели с полдюжины мужчин. Увидев ее, некоторые из них кивнули и встали. В этот момент в зал вошла Рейчел, и Бет бросилась к ней.