— Мы справимся, — твердо сказал Джордж.

— Но этого недостаточно. Когда больше десяти лет назад умерла твоя жена, ты ввязался в пару неразумных спекуляций, это было беспечно, но объяснимо. Ты был расстроен, еще хранил память об этой женщине и толком не понимал, что делаешь. Но сейчас! При всех твоих возможностях!

— Мои вложения не потеряны. В должное время всё наладится.

— Что за ситцевая мануфактура — как ее там — кажется, Ормрода? Обанкротилась! Это не вложение капитала, а стопроцентная потеря, Джордж, стопроцентная потеря! А фирма Флеминга держится на плаву только после вливания внушительной суммы. А что делать с твоим товаром на складах? Деньги на ветер! Никто не купит эти ткани! Да что с тобой случилось?

— Война наверняка закончилась бы, если бы принц-регент остался верен своей партии... Откуда мне было знать, что в последнюю минуту он переметнется?!

Кэрри перебирал бумаги на своем столе. Все они имели отношение к вложениям Джорджа на севере, его вопиющей ошибке, как называл их Кэрри.

— Принц — всего лишь тщеславный флюгер. Если война сложится для нас плохо, он вполне может снова переметнуться к вигам, чтобы заключить мир, — сказал Джордж. — Тогда мои потери превратятся в прибыль, как и должно быть. Разумеется, если я смогу удержать свои приобретения.

Губы Кэрри сжались и стали похожи на трещину между половицами.

— Иногда люди раздуваются от собственной значимости, становятся слишком заносчивыми, выходят за пределы той области, в которой что-то понимают, и пытаются расширить дело там, где их знаний недостаточно. От тебя, Джордж, я такого не ожидал. Твоя матушка знает?

— Естественно, нет. Она слишком нездорова, чтобы беспокоиться о таких вещах.

— Она должна узнать, если дела пойдут совсем плохо. Кэрри посмотрел на племянника поверх очков. — Ты никогда не был игроком, Джордж. Что заставило тебя играть в азартные игры? Очередная женщина?

Джордж глубоко вздохнул.

— Осторожней, дядя. Не переходи границы.

— До меня дошли слухи. Не думай, будто я ничего не слышу, оттого что никогда не выхожу. Не думай. Ходили слухи. И ты не ответил на мой вопрос.

— И не отвечу. Ты не правишь миром из этой конторы и мне не указ. Скажи, каково наше нынешнее положение, и я оставлю тебя наедине с твоими счетными книгами.

Кэрри отложил бумаги и открыл записную книжку. С тех пор как Джордж стал рыцарем и овдовел, он стал менее податлив, и хотя эти двое часто виделись с глазу на глаз, они вечно не сходились во мнениях, чаще всего Джордж настаивал на своем. Но, конечно же, прежде с ним никогда подобного не случалось.

— Если завтра наступит кризис, — ледяным тоном произнес Кэрри, — толпа начнет стучать по конторке банка, требуя выплат, мы сможем оплатить лишь двадцать процентов наших банкнот!

— Всего лишь на пять процентов больше, чем на прошлой неделе.

— Невозможно найти активы за одну ночь! Если мы вдруг начнем их распродавать, стоимость тут же упадет.

Джордж подошел к ящику, отпер его и вынул папку. В ней находилась опись его имущества.

— Сегодня появились какие-нибудь признаки бегства вкладчиков?

— Крупные вкладчики еще не сделали ни шагу. Пришел пивовар Майкл, чтобы переоформить векселя. Мне пришлось отказать, что создает плохое впечатление, ведь он несомненно может дисконтировать их через дорогу. Саймонс забрал больше денег, чем обычно — больше половины своего вклада — но он мелкая сошка.

— Что ж, тогда....

— Но нервозность присутствует, это точно. Я ее чую. Вижу в глазах людей. Как пустошь с дроком после засушливого лета — лежит себе до первой искры.

— У нас есть индийские акции, — сказал Джордж, всматриваясь в документы в папке. — Мы могли бы избавиться от них достаточно быстро, и убытки вполне переживем... Но в идеале нам нужен еще один банк, из самых крупных, и новый заем на двадцать тысяч фунтов в солидных краткосрочных векселях. Тогда мы будем в безопасности.

— А как насчет банка Корнуолла?

— В каком смысле?

— Ты же был на дружеской ноге с Данстанвиллем. Это был бы добрососедский поступок с его стороны.

— Об этом не может быть и речи.

— Почему?

— Уже много лет мы почти не видимся. А в ноябре прошлого года я оказался вовлечен, хотя и невольно, в его ссору с сэром Кристофером Хокинсом. Она закончилась дуэлью, и я был одним из секундантов Хокинса. Поэтому к нему сейчас невозможно найти подход.

— Всегда можно что-нибудь придумать.

— В любом случае, — сказал Джордж, — обратиться к банку Корнуолла означает навлечь на себя всё то, чего ты старался избежать с другими банками. Он же наш главный конкурент в городе.

— А как насчет Хокинса? Он владелец большой шахты Халламаннин и серебряно-свинцовых рудников в Чивертонской долине.

— Он человек дружелюбный, не спорю, но не стоит ждать, что он откликнется на нашу просьбу.

Оба замолчали.

— Могу ли я рассчитывать на тебя, Кэрри? — спросил Джордж.

— На меня?

— Ты богат и заинтересован в платежеспособности банка, как и я.

Кэрри почесал лоб под шапкой. На книгу с записями выпусков векселей посыпались хлопья перхоти.

— Большая часть моих денег вложена. Активы невозможно реализовать в спешке.

— Ты всегда хранишь наверху тысячу фунтов золотом. Так говорил отец.

— Это не его дело. К тому же сейчас это не такая уж крупная сумма.

Джордж внимательно посмотрел на дядю.

— Предположим, произойдет самое худшее и кто-то запалит искру в дроке. Сколько нам понадобится?

— Если начнется паника? Не менее тридцати тысяч.

— Из них мы можем найти двенадцать. Еще две, возможно, в мелких активах вроде личных накоплений. Верно?

— Примерно так.

Джордж закрыл папку и тщательно запер ее, пощупав ключ.

— Что ж, банк не закроет свои двери, я об этом позабочусь. Плавильное предприятие в Биссоу даст нам весь необходимый капитал.

— Не надо его продавать! Это же основа, на которой мы построили все остальное! И напомню, третья часть моя.

— А у меня пятьдесят пять процентов. В крайнем случае придется это сделать.

— Из-за падения цены при продаже второпях это было бы безумием!

-У банкиров не всегда есть выбор...

— И еще остается Кардью, — сказал Кэрри.

Джордж посмотрел на дядю с неприязнью.

— Ты хочешь посмотреть, как твоя сноха, твой племянник и внучатая племянница окажутся на улице?

Кэрри стиснул руки и передернул плечами, словно стряхивая дурной сон, в котором верность семье предполагала расставание с личным капиталом.

— Что ж, как ты сам сказал, всё дело в своевременности. У нас есть активы, но нельзя продавать с молотка шахту или плавильное предприятие, когда вкладчики толпятся у банка, требуя свои деньги, ведь об этом объявят газеты. Ничего страшного может и не случиться, Джордж. Обывателю требуется время, чтобы поверить в слухи. Банк Уорлеггана, скажет он, всегда был надежным. Если держаться уверенно, продемонстрировать наши активы и выплачивать по первому требованию... Теперь я понимаю, что ошибся, когда утром отказал пивовару Майклу. Нужно надуваться от важности, а не осторожничать. Продажа Биссоу или Кардью была бы преступлением. Настоятельно советую тебе, Джордж, сейчас же продать твои предприятия в Манчестере, за любую цену, которую можно получить. Они должны что-то стоить — хотя бы несколько тысяч. А как только получишь деньги, сколько сумеешь, и в золоте, привези сюда почтовой каретой. Если ты потеряешь восемьдесят процентов — это плохо, но еще нескольких тысяч в ближайшие две недели, и чтобы их тут же можно было пустить в ход, хватит для спасения банка. И тогда не нужно будет вести речь о других жертвах.

II

Росс ещё не виделся с Фрэнсисом Бассетом, бароном Данстанвиллем. Он говорил себе, что сейчас важнее домашние дела, но всё же нашел время посетить лорда Фалмута.

Правда заключалась в том, что за последний год или около того в их отношениях возник холодок, связанный со скандалом с любовницей герцога Йорка, миссис Кларк, продававшей армейские звания. Обсуждение этого громкого дела заняло у парламентариев слишком много времени, когда и без того предстояло решить много вопросов, но член Палаты общин, полковник Гвиллим Уордл, напирал, заявив, что тем самым обличает и коррупцию в продажных парламентских округах.

В этом Росс встал на его сторону, выступив с речью, что делал редко, и, когда обсуждение перекинулось на дела в провинции, принял сторону реформаторов, которые проводили встречи по всему графству, настаивая на переменах и требуя положить конец подкупу и взяткам. Бассет пылко возмущался реформаторами, лично выступал на собраниях и всячески старался помешать возмутителям спокойствия. Хотя страсти уже улеглись и внешне они снова поддерживали дружеские отношения, Бассет так и не простил Россу якобинские настроения.

А значит, время для обсуждения дел в графстве, и в особенности проблем Уорлеггана, было не слишком благоприятным. И Росс не знал, готов ли Бассет накинуться на Джорджа и его дядю, как намекнул Фалмут. За последние десять лет в банке Корнуолла многое изменилось, теперь в совет директоров входили Макворт ​​Прэд, Стакхауз, Роджерс, Твиди, Полдарк и Нанкивелл. Данстанвилль решил отозвать свое имя, хотя все знали, что банк по-прежнему остается под его контролем. На следующей неделе в Труро намечалось заседание акционеров. Ситуация с Уорлегганом несомненно будет там обсуждаться: трудно поверить, чтобы два банка, работающие бок о бок в маленьком городке, не беспокоились о кредитоспособности конкурента. Если такое обсуждение состоится, то как себя вести Россу?

Утро неожиданно встретило ярким солнечным светом, хотя всё предвещало, что еще до заката пойдет дождь. Росс вышел к Демельзе — она копалась в саду. Десять лет назад вдохновленная посещением Строберри-хилла и удрученная тем, что шахта вторглась на территорию перед домом, она убедила Росса устроить каменную ограду вокруг сада, расширив его, и начала обустраивать это пространство.