— Король обещал графу другую невесту, не менее богатую, чем я, — пояснила она. — Что мешает ему найти такую же для тебя?

— Но тогда ее земли не будут граничить с моими.

Имоджин честно пыталась найти в его словах хоть немного нежности — и не нашла. Ну что ж, они уже обсудили все условия их контракта. Он делится своей силой, она — богатством.

— Он найдет тебе такую, которая не станет драться в постели, — прошептала она.

Он отпустил ее руку и провел пальцами по нежной шее.

— Я не боюсь драки. Меня останавливает твой страх.

— Очень жаль. — Имоджин даже зажмурилась от стыда.

— Мне тоже. — Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок. — Посмотри на меня.

Имоджин повиновалась и была захвачена врасплох тревогой, читавшейся в его глазах.

— Мне придется взять свое слово назад, Имоджин. Я не хочу тебя торопить, но Ланкастер может что-то заподозрить. Я не могу позволить ему опротестовать наш брак.

— Надеюсь, этого не случится, — прошептала Имоджин, хотя понимала, что скорее всего ему придется взять ее силой, и заранее трепетала от страха. — Я… я… — Слова не шли у нее с языка, стоило ей подумать о том, чтобы признаться Фицроджеру в совершенном грехе.

— Что ты натворила? — Он больно сжал ее плечи, мигом забыв о тревоге и страхах.

Имоджин, чувствуя себя абсолютно беспомощной перед этими холодными зелеными глазами, с трудом выдавила из себя:

— Я поклялась на кресте, что это… что это уже случилось!

— Тс-с! — Он прижал руку к ее губам. Его глаза загадочно сверкнули в сумерках, и впервые за весь день он улыбнулся: — Это правда?

— И нечего усмехаться, Фицроджер! — резко отстранилась она. — По-моему, Ланкастер не заслуживает доверия, и я не собираюсь отдавать Кэррисфорд в руки предателя. Если хочешь, можешь передать Красавчику, что граф наверняка состоит в сговоре с герцогом Робертом.

— Мы и так это знаем. — Он привлек ее к себе, и она не сопротивлялась, хотя и не попыталась его обнять.

— Монахи вышвырнут нас за разврат, — тихо засмеялась она.

— Нам все равно придется уехать. — Он легонько коснулся ее губ.

— Нет, ни за что! — Вот теперь она ожила и начала вырываться. — Я обещала Берту!

— Имоджин, будь благоразумна! Он все равно без сознания! Король желает видеть тебя в Кэррисфорде. Он с нетерпением ждет, когда ты станешь его угощать и развлекать.

— Вот и развлекай его сам! А я дала слово Берту!

Тогда он просто перекинул ее через плечо и понес к выходу.

Имоджин дернулась, но решила не тратить силы понапрасну: она все равно не сможет вырваться из его железных рук. Когда они оказались в конюшне, Фицроджер опустил ее на пол и окинул внимательным взглядом.

— До тебя дошло, что я прав? — Он все еще ей не верил.

— С твоей точки зрения иначе и быть не может, — сердито проговорила она, поправляя платье. — Я не стала бороться с тобой, господин мой супруг, потому что знаю: ты гораздо сильнее меня. Но я все равно при первой же возможности вернусь к Берту. — Она направилась прочь.

Он схватил ее за руку и повернул к себе.

Они стояли неподвижно, скованные душившим их гневом. Тем временем вечерня закончилась, и монахи вышли из часовни.

— Надо полагать, что, если я доставлю тебя в Кэррисфорд, ты сбежишь, как только я отвернусь?

— Да. — Она обмирала от страха, но не собиралась сдаваться.

— Я мог бы привязать тебя к кровати.

— Да.

— Он не доживет до рассвета! — Фицроджер с трудом сдерживал гнев.

— Тем более я должна быть с ним.

— Имоджин! — Он вдруг отпустил ее руку. — Я могу сломить тебя, если ты не покоришься!

— В последнее время я только и делаю, что покоряюсь тебе, господин мой супруг! Не пора ли и тебе научиться покорности?

Его глаза как-то странно сверкнули. Имоджин не могла сказать, был ли это гнев или другое чувство, но твердо знала: ее покорность может быть оправдана исключительно интересами Кэррисфорда и зависящих от нее людей. А в этом случае она не имеет права покоряться. Там, в больнице, умирает человек, пострадавший из-за нее, и ее присутствие и ее голос облегчают ему последние часы.

— Я сейчас же возвращаюсь к Берту, — отчеканила она. — Если ты хочешь остановить меня, тебе придется прибегнуть к силе. А если за это время он умрет, едва ли я смогу когда-нибудь тебя простить.

Фицроджер так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, и Имоджин болезненно поморщилась.

— Ты совсем его не знаешь! Он вовсе не святой! Он был выпивохой и бабником.

— По-твоему, это сейчас важно? — Она храбро встретила его взгляд.

Он поднял руку, как будто собираясь ее ударить, но передумал.

— Очень хорошо. Оставайся. Я вернусь, как только смогу. Не смей покидать монастырь без меня. Я не хочу, чтобы ты возвращалась ночью под охраной жалкой горстки людей. Свою охрану я тоже оставлю здесь. Это место слишком легко взять штурмом.

Имоджин и в голову не могло прийти, что по соседству с Кэррисфордом ей может угрожать опасность.

— Но кто…

— Уорбрик! — воскликнул он, развернулся и выбежал из конюшни.

Имоджин застыла на пороге, глядя ему вслед и стараясь прийти в себя. Еще вчера она не поверила бы, что посмеет не только спорить с Фицроджером на равных, но даже одержать над ним победу.

А теперь, хотя она по-прежнему не сомневалась в своем праве провести эту ночь возле Берта, ее поступок уже не казался ей очень разумным. Она совсем забыла, что ей по-прежнему следует опасаться Уорбрика. Фицроджер обеспечил ей безопасность, и у нее как-то вылетело из головы, что она все еще остается наградой, за которой идет охота. Хуже того, она все еще девственна, а значит, может принадлежать любому, кто первым до нее доберется.

Вернувшись к Берту, она застала там брата Майлса. Похоже, он удивился, вновь увидев ее здесь. Берт метался в бреду.

— Кажется, ему действительно не хватало вас, леди Имоджин. Но он совсем плох.

Имоджин вернулась на свое место и взяла Берта за руку, а другой рукой погладила его по лбу.

— Я вернулась, — произнесла она. — Это был лорд Фицроджер, но ему пришлось вернуться в Кэррисфорд, чтобы не оскорблять короля. Вообще от этих королей одно беспокойство. Я уже говорила тебе, что этот король не постеснялся навезти в замок целую толпу развратных женщин? Я бы никогда в жизни не…

Берт затих, и Имоджин показалось, будто брат Майлс едва заметно улыбнулся, прежде чем отправиться к другим больным.

Раненому с каждой минутой становилось все хуже. Лицо его заметно отекло, и когда брат Майлс снова зашел к ним в келью, он сказал, что это жидкость разливается под кожей. Они ничем не могли этому помешать. Страдалец снова стал метаться, и голос Имоджин больше не действовал на него успокаивающе, хотя Берт упрямо не выпускал ее руки. Будь у него достаточно сил, он запросто сломал бы ей пальцы.

Он истекал холодным потом, а его сердце билось слабо и неровно.

Имоджин больше не пыталась отвлекать его разговором, она опустилась на колени возле кровати и стала молиться об избавлении его от мук. Только когда на его отечную руку упали прозрачные капли, до нее дошло, что она плачет. Она плакала и не могла остановиться.

Брат Майлс вошел в комнату и задержался, вполголоса молясь вместе с ней.

Конец наступил внезапно. Берт сделал последний судорожный вздох и перенесся в мир иной.

— Слава тебе, святой Иисус! — выдохнула Имоджин, опустив голову на холодную руку Берта.

Кто-то поднял ее и повлек прочь от его кровати. Она не сразу поняла, что это Фицроджер.

— Куда?.. — машинально спросила она.

— Я уже давно здесь и тоже отдавал свой долг. В конце концов, в этом есть и моя вина. Я должен был догадаться, что в твоих руках Берт станет мягче воска.

Имоджин разразилась горькими рыданиями. Ее подняли сильные руки и куда-то понесли. Она считала, что ее несут к лошадям. Хотя Имоджин не верилось, что она сумеет удержаться в седле, уроки последних дней свидетельствовали, что в определенных условиях человек может творить чудеса.

Но вместо этого ее уложили в постель.

Она рассеянно обвела взглядом тесную келью, освещенную свечами.

— Где это мы?

— В комнате для гостей. Обычно женщинам приходится ночевать в специальном доме за стенами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебя нельзя выпускать за ворота. Столь серьезное нарушение правил можно объяснить только тем, что за все здесь заплачено из твоего кармана. Однако нам поставили условие. Мы не вступим в греховный плотский союз на святой земле. По-моему, нас не очень затруднит это условие, не так ли?

Имоджин села в постели и почувствовала, что все тело ее болит от усталости.

— Да, я не думаю, что нас это затруднит. Скажи, как там король? Он сильно разозлился?

— Как только я его заверил, что ты и не думала бежать, он тут же выставил тебя образцом женской добродетели и сострадания. А вообще ему сейчас не до тебя. Он снова планирует войну. Пришел ответ от Уорбрика, причем весьма дерзкий.

— Король пойдет против него?

— Он уже отдал приказ своим войскам двигаться к его замку. Как только с ним будет покончено, настанет очередь Беллема.

— Ты тоже поедешь с ним?

— Конечно. Думаю, тебе от этого будет только легче.

— А как же Ланкастер? — Имоджин постаралась не думать, что он опять прав. — Я не хочу с ним оставаться!

— Не беспокойся. Когда я буду уезжать, то сделаю так, что граф со своей свитой уедет вместе со мной.

— Надеюсь, он больше не представляет опасности, после того как я ему солгала?

— Не уверен. Он уступил, но не смирился. Кажется, он о чем-то совещался с отцом Вулфганом, и это придало ему новых сил.