Лилиан охватило глубокое сожаление. Время, проведенное с Джеффри, показало, что она перестала жить той далекой декабрьской ночью, когда у нее отобрали отца. О, внешне все было нормально: она строила планы, достигала успехов, ставила перед собой цели, оправдывающие ее существование, – но у нее не было самого главного – жизни в сердце. Она закрыла его от окружающих и шанса пробиться к нему ни разу не дала никому: ни дяде и тете, которые по-своему хотели ей добра, ни другим девушкам, годами старавшимся с ней подружиться, ни молодым людям, проявлявшим к ней интерес. Она никого к себе не подпускала, боялась сближения с кем бы то ни было, чтобы в очередной раз не испытать боль и горечь утраты.

Так было до Джеффри. Только ему удалось сломить ее сопротивление своим мягким напором, чувством юмора, способностью уязвить и бросить вызов, умением слушать. А что сделала она? Обманула его доверие и тем самым лишила себя его любви.

Следовало рассказать ему все в тот самый момент, когда поняла, что ему ничего не известно о ее отце. Она не должна была оскорблять его недоверием, поскольку точно знала, что он человек честный и благородный. Ей так хотелось, чтобы волшебное время с Джеффри никогда не кончалось… и вот теперь потеряла все. И если не случится чуда, у нее не будет возможности сказать ему, как он изменил ее, распахнул некогда наглухо запертую дверь. Пусть его любовь и потеряна для нее, все равно Лилиан безмерно ему благодарна за то, что открыл ее сердце, научил чувствовать, показал, как надо жить. Теперь все будет по-настоящему… если, конечно, повезет и Уэнтуорт ее не пристрелит.

Тропинка вывела к небольшому каменному круглому сооружению, на вид – очень старому, сверху накрытому замшелыми досками. Тропинка огибала это сооружение и уводила вправо.

– Что это? – спросила Лилиан.

– Старый колодец.

Колодец, о котором говорил Джеффри. Значит, они в роще, что за домом у озера.

– Отсюда снабжалась водой часть поместья, но мой брат приказал его закрыть, поскольку какой-то городской ученый сказал, что вода здесь плохая.

Быть может, это был ее отец?

– Мы пришли, – сказал Уэнтуорт.

Тропинка сделала еще один поворот, и над деревьями показался купол домика у озера.

Лилиан почувствовала дурноту. Очень скоро Уэнтуорт поймет, что его дурачат, и одному Богу известно, что предпримет. «Прошу тебя, Джеффри, пожалуйста, приди!»

В глубине души ей вовсе не хотелось, чтобы он пришел. Джеффри не ожидает встретить здесь вооруженного человека, тем более своего дядю, и может оказаться застигнутым врасплох. Если положение Уэнтуорта действительно столь отчаянное, то он не остановится ни перед чем. Она не должна допустить, чтобы Джосс причинил вред своему племяннику.

Уэнтуорт подвел ее к черному ходу и принялся дергать за ручку двери, но замок не поддавался. Тогда он с проклятиями стал колотить по двери ногой.

Лилиан поняла, что у нее есть возможность укрепить его заблуждения относительно ее желания единолично завладеть сокровищем, и достала из кармана ключ, который ей в свое время дал Джеффри.

– Вот возьмите. Я украла ключ, перед тем как покинуть Сомертон-Парк.

Уэнтуорт, прищурившись, оглянулся на нее через плечо, и Лилиан невинно захлопала ресницами – ну чисто агнец божий!

Джосс взял у нее ключ и, вставив в замочную скважину, задумчиво и даже с некоторым интересом заметил:

– Знаешь, а ты оказалась изобретательнее, чем я думал. Я, конечно, знал, что ты умна, и был впечатлен, как ловко окрутила моего племянника, но все же не ожидал, что после объявления помолвки сбежишь, для того чтобы выманить его из поместья, а самой вернуться. Снимаю шляпу. Гениальный ход.

Он одобрительно хихикнул, и в этот момент замок со щелчком открылся.

У Лилиан слова Джосса вызвали самые разные эмоции. С одной стороны, облегчение: судя по всему, Уэнтуорт купился на ее историю, – а с другой – страх: ведь ее действия могут быть восприняты Джеффри в точности так же.

Втолкнув Лилиан внутрь, Уэнтуорт запер дверь на замок, убрал ключ в карман и приказал открыть ставни, чтобы в помещении стало светлее.

– Только на тех окнах, что с задней стороны здания, чтобы не заметил случайный прохожий.

В комнате стало светло. Лилиан поняла, что время вышло, и, чтобы он ничего не заподозрил как можно дольше, решила добавить в свое поведение нотку агрессивности.

– А теперь необходимо найти письма – Джеффри спрятал их здесь.

– Письма? – непонимающе переспросил Уэнтуорт.

– Это зашифрованные послания, которыми обменивались мой отец и ваш брат. В одном из них отец указал, куда спрятал сокровище, но я не успела расшифровать: Джеффри отобрал у меня письмо и спрятал где-то здесь, – поэтому и согласилась выйти за него, чтобы выиграть время. Иначе мне пришлось бы уехать вместе с остальными гостями и я так и не узнала бы, куда он их дел. Найдем письма – найдем сокровище.

Лилиан очень надеялась, что за то время, пока продлятся поиски, либо Джеффри успеет прийти, либо она сама что-нибудь придумает. Поэтому, демонстративно повернувшись к Уэнтуорту спиной, принялась рыться на полке. Джосс не шевелился, и Лилиан испугалась: если он и дальше будет бездействовать, то рано или поздно поймет, что его дурачат, но через несколько секунд услышала недовольное ворчание, а потом скрип рассохшегося дерева и шелест бумаг, – Уэнтуорт рылся в письменном столе Джеффри.

Лилиан медленно выдохнула: искренне хотелось верить, что она не оттягивает неизбежное – свою гибель.


Джеффри замер у окна. Слова, которые он только что услышал, в полном смысле вышибли из него дух.

«…Поэтому я и согласилась выйти за него, чтобы выиграть время. Иначе мне пришлось бы уехать вместе с остальными гостями и я так и не узнала бы, куда он их дел. Найдем письма – найдем сокровище».

И все же…

В глубине души он знал, что это неправда, ну или не вся правда. И хоть у него не было полной уверенности, почему именно Лилиан согласилась выйти за него, и он действительно опасался, что ей всего лишь нужно время для продолжения поисков, – письма ее отца он сам расшифровывал и был уверен, что в них нет ничего относительно местонахождения сокровища. Лилиан явно кого-то дурачит, и он мог побиться об заклад, что этот кто-то – его собственный дядя, а это означает, что Лилиан грозит опасность.

Джеффри постарался не поддаться панике. Ему нужно сохранить ясную голову, иначе он не сумеет ей помочь. Инстинкты, отточенные годами военной службы, взяли верх, и он подошел ближе к окну, рассчитывая получить полную картину поля боя.

Он заметил Лилиан – она была ближе к окну, – и его снова охватил гнев. Черт бы побрал Джосса за то, что подверг ее такой опасности! Лицо ее было бледнее бумаги, руки, когда она переставляла книги на полке, явно дрожали. Джеффри видел, что ей страшно, хотя она тщательно это скрывала.

Краем глаза он отметил движение, и в поле зрения возник Джосс, который, похоже, рылся в ящиках стола. Что это? Пистолет? Он угрожал Лилиан оружием? Лишь огромным усилием воли Джеффри удалось справиться с яростью, мгновенно охватившей все его существо. Убедившись, что Лилиан действительно угрожает опасность, он в корне изменил свои планы. Сможет ли он прицелиться настолько точно и выстрелить через окно, чтобы убить или хотя бы ранить Джосса?

Он прикинул угол и понял, что это невозможно: ему придется стрелять вверх, и пуля пройдет над головой Джосса, так что он успеет воспользоваться оружием. А кому достанется ответный выстрел: ему или Лилиан, – оставалось только гадать.

Возвращаться за подкреплением времени не было. Значит, придется рассчитывать на эффект внезапности. Если он неожиданно выбьет заднюю дверь, внимание Джосса обратится на него и у Лилиан появится возможность убежать или хотя бы спрятаться. Она не должна подвергаться таким испытаниям и не заслуживает, чтобы ей причиняли зло. И он тоже хорош! Когда все это закончится, он будет вымаливать у нее прощение, а пока самое главное – спасти ей жизнь и поставить наконец точку в затянувшейся истории с дядей.

Джеффри пригнулся, прошел под окном и крадучись направился к задней двери.

Лилиан, хоть и не видела его, мгновенно почувствовала: он пришел, он здесь, близко. По коже пробежали мурашки. Краем глаза она заметила тень над подоконником: он направляется к задней двери – должно быть, попытается незаметно войти, – но ведь дверь заперта! Даже если у него есть ключ, щелчок замка все равно будет слышен.

Сердце Лилиан забилось чаще. Джеффри не знает, что Уэнтуорт вооружен. Вот пристрелит его, и в этом будет ее вина. Ведь это она сбежала, позволила заманить себя в экипаж; она привела бандита сюда, рассчитывая, что Джеффри ее спасет, зная, что это ее единственный шанс.

Но на ее совести не будет смерти Джеффри. Она должна отвлечь внимание негодяя, и Джеффри, если будет действовать достаточно быстро, сумеет этим воспользоваться.

Лилиан огляделась по сторонам. К сожалению, идей не было. Во всяком случае, хороших. Можно было, скажем, закричать, что она нашла письма, но тогда Уэнтуорт бросится к ней и легко сможет использовать ее в качестве заложника, спрятаться за ней как за щитом, а Джеффри окажется в невыгодном положении. Лилиан не сомневалась: как бы ни был он на нее зол, убить ее не позволит все равно: станет вести переговоры, чтобы спасти ей жизнь, одновременно подвергая опасности свою.

Ее взгляд остановился на запасах, сделанных Джеффри: краски, масло, холсты, кисти.

Скипидар – вещество легковоспламеняющееся и взрывоопасное, так что можно попробовать… Она сунула руку в карман, где, как всегда, хранилось ее импровизированное огниво с экспериментальным ускорителем горения. Если его зажечь и бросить в емкость со скипидаром, то у нее будет время отбежать на безопасное расстояние, но даже если не хватит времени ей, это не важно: главное – оно появится у Джеффри.

От сильного удара дверь сорвало с петель, и Лилиан испуганно подпрыгнула, а Уэнтуорт и вовсе завизжал как истеричная старуха, но быстро пришел в себя и направил пистолет на Джеффри.