– Уверена, все не так плохо… – осмелилась заступиться за кузину Пенелопа.

– Не так плохо? – Леди Беллшем с трудом перевела дух. – Все намного хуже! Ты когда-нибудь задумывалась, что ее ужасное поведение бросает пятно позора и на тебя?

У Лилиан сжалось сердце, она испуганно покосилась на Пенелопу, но та едва заметно покачала головой, словно предостерегала от дальнейших возражений. Лилиан искренне не хотелось доставлять неприятности кузине – ведь теперь ей тоже придется уехать, а это неправильно.

– Я извинюсь перед лордом Стратфордом, – неуверенно выдавила Лилиан. – Постараюсь уговорить, чтобы позволил вам остаться. Не хочу, чтобы из-за меня пострадали вы с Пенелопой.

Леди Беллшем в упор уставилась на Лилиан и мрачно сообщила:

– Стратфорд не требовал нашего отъезда, что, безусловно, говорит в его пользу, но я считаю, что мы злоупотребили его гостеприимством.

– Значит, все эти сборы – твоя инициатива? – У Лилиан снова появилась надежда убедить тетю остаться. – Прошу тебя, тетя, не надо привлекать к ситуации больше внимания, чем она того заслуживает. Слухи быстро стихнут и никак не затронут Пенелопу. Между прочим, я получила несколько многообещающих знаков внимания.

Леди Беллшем с явным недоверием прищурилась.

– Лорд Эйвлин не только восхитился моими способностями, но проявил искренний интерес к тому, что я делаю. Не думаю, что им руководила элементарная тактичность: кажется, я ему действительно понравилась. – Лилиан не знала, стоит ли впутывать еще одного поклонника, но, как говорится, на войне все средства хороши, поэтому, скрестив за спиной пальцы, продолжила как можно убедительнее: – Прошу тебя, позволь нам остаться; обещаю, что буду вести себя выше всяких похвал.

Жаль, конечно, что нельзя остаться в этом доме без Пенелопы и тети Элизы, но что поделаешь?

Лицо леди Беллшем окаменело.

– Нет, я тебе не верю: чтобы ты, и выше всяких похвал… – и не могу допустить делать и дальше из нас всеобщее посмешище. Кстати, предупреждаю: я серьезно подумаю, стоит ли разрешать Пенелопе водить с тобой компанию в будущем. Ты плохо на нее влияешь.

У Лилиан вся кровь отхлынула от лица, а тетушка повернулась к ней спиной и приказала:

– Пенелопа! Проследи за упаковкой наших вещей.

Значит, все кончено. Лилиан скрипнула зубами и закрыла глаза, пытаясь сдержать обжигающие злые слезы. Ну почему жизнь так несправедлива? Будь она мужчиной, пари вызвало бы совершенно другую реакцию: ее превозносили бы за ум, а не грозили отлучить от семьи. И самое главное, ей не пришлось бы уезжать из-за нелепых предрассудков тети.

Лилиан прекрасно понимала, что, если она когда-нибудь выйдет замуж, ситуация только ухудшится. Муж станет в буквальном смысле слова ее хозяином. Ее матери несказанно повезло – в муже она нашла родственную душу, он высоко ценил ее таланты и всячески поддерживал, послав общество к черту.

Но, к сожалению, времена изменились. Теперь юных леди, даже больше, чем раньше, считали собственностью, выгодным приобретением мужа, красивой игрушкой, способной украсить гостиную мужчины, но не имеющей интеллекта и неспособной думать. Три сезона среди красоток общества наглядно доказали ей это. Тогда ей тетя усиленно навязывала жениха. Звали его сэр Абернати Коултон-Смит. Лилиан содрогнулась при воспоминании о сей одиозной личности и его неуклюжих ухаживаниях. В качестве условия их брака он выдвинул прекращение всех ее научных работ, что тетя Элиза всем сердцем одобрила. Слава богу, у нее есть пусть небольшие – тетя говорит, что жалкие, – но все-таки средства, которые оставил ей отец, поэтому она смогла отказаться. Лилиан с нетерпением ожидала дня, когда окончательно перейдет в разряд старых дев. Может быть, тогда от нее отстанут и она получит какое-то подобие свободы.

В дверь постучали, и в щель просунулась голова горничной.

– Прошу прощения, миледи. Его милость желает поговорить с вами и юными мисс.

– Что? – резко выдохнула леди Беллшем, повернув светловолосую, уже начавшую седеть голову к двери. – Сейчас?

У горничной дрогнули губы. Создавалось впечатление, что девушка чего-то боится, но изо всех сил старается этого не показать.

– Да, миледи. Он ожидает вас в гостиной напротив вашей комнаты.

Тетя устремила на Лилиан многозначительный взгляд и, не удержавшись, буркнула:

– Видишь, что ты натворила.

Тем не менее леди Беллшем расправила плечи и направилась к двери, сделав знак девушкам следовать за ней.

Стратфорд стоял у камина, и на его лице застыло очень странное выражение… неловкости? Он был напряжен, словно готовился выполнить неприятную обязанность. Лилиан закрыла глаза. Судя по всему, он все-таки пришел требовать их отъезда. Ситуацию спасти не удастся.

Граф кашлянул – раз, другой…

– Прошу простить мое не совсем обычное приглашение, леди Беллшем, но до меня дошли слухи, что вы намерены нас покинуть раньше срока.

Лилиан открыла глаза: таким тоном из дома не выгоняют, – а тетя коротко кивнула.

– Да, милорд. Прошу у вас прощения за ужасное поведение моей племянницы… – Она особенно выделила голосом степень их родства, словно хотела отгородиться от нее таким образом. – Я очень сожалею. Сцена, которую она спровоцировала, была безобразной. Мы избавим вас от своего присутствия уже через несколько минут.

Лилиан ощутила на себе напряженный взгляд Стратфорда, вздрогнула и несмело подняла глаза, чтобы услышать:

– Нет.

Нет?

Тетя растерянно заморгала, не в силах понять, что происходит.

– Я бы не хотел, чтобы вы нас покидали, тем более что это мне следует принести мисс Клэрмонт свои извинения и поздравить ее с победой. – Он быстро пересек комнату – какая же у него элегантная походка! – остановился перед Лилиан и заглянул в глаза. Она сразу почувствовала легкий запах мускуса и мяты. – Я бездумно спровоцировал вас, за что приношу свои глубочайшие извинения. Прошу вас, не стоит уезжать из-за меня. Мне бы очень хотелось, чтобы вы остались. – На его губах появилась слабая улыбка. – Признаюсь честно: я умру от любопытства, если не узнаю, как вы обеспечили победу Эйвлину.

Лилиан в полном недоумении уставилась на графа, и смотрела так долго, что ее глаза стали суше глауберовой соли. С чего это вдруг он так подобрел? И зачем, если подозревает о ее намерениях, попросил остаться?

– Я… – Это все, что она сумела выдавить.

Граф воспользовался ее замешательством и улыбнулся, чем смутил еще сильнее, а потом обернулся к тете Элизе, которая смотрела на него так, словно у него вырос еще один нос.

– Значит, все улажено? Я очень рад. Могу я надеяться, что вы все и лорд Эйвлин, конечно, займете сегодня за ужином место рядом со мной во главе стола? Ваша племянница должна быть в центре внимания за свои выдающиеся успехи.

– Конечно, – потрясенно пробормотала тетя Элиза. Разве могла она оскорбить отказом лорда Стратфорда?

– Вот и хорошо. – Его взгляд скользнул по Лилиан, и она почувствовала сильный жар внутри. – Тогда увидимся вечером.

Граф кивнул и вышел из комнаты, а тетя устремила на Лилиан задумчивый взгляд.

– Похоже, мы остаемся.

Пенелопа, заулыбавшись, выбежала из комнаты и еще издалека своим звонким голосом весело приказала горничным распаковывать вещи.

Напряжение наконец отпустило, и Лилиан почувствовала такую слабость, что пришлось даже привалиться к стене. Стратфорд спас ее, дав еще один шанс найти ответы на мучившие ее вопросы, но облегчение быстро сменилось тревогой: зачем?

И как это будет выглядеть, если она обратит его доброту против него?


Джеффри сидел во главе внушительного обеденного стола шестнадцатого века, за которым многие поколения Уэнтуортов давали роскошные обеды и ужины. Несколько секций пришлось убрать, поскольку гостей было не больше сорока, хотя могло бы уместиться и все восемьдесят.

Мелодичный звон хрустальных бокалов и негромкое постукивание серебряных столовых приборов по тарелкам из тончайшего фарфора стали фоном оживленной застольной беседы.

Джеффри, едва прикоснувшись к супу из лобстера, положил ложку, поскольку знал, что будет подано еще несколько – не меньше семи – блюд. За годы, проведенные в армии, он привык довольствоваться малым: случались дни, когда и он, и его люди ели раз в день – иногда похлебку, иногда хлеб с сыром, – и были счастливы. Он всегда лишался аппетита, думая о солдатах, с которыми прошел огонь и воду и которые голодают уже в мирное время. Он бы очень хотел, чтобы за этим столом с ним сидели они, а не привилегированные бездельники, частью которых он теперь стал и от которых был так бесконечно далек.

Он задумчиво взглянул на Лилиан, сидевшую справа. За солдатским столом, который он нарисовал в воображении, ей нашлось бы место. Девушка была прелестна, даже с простой прической и в этом скромном сатиновом платье, пусть и отделанном золотым шитьем, без единого украшения. Тем самым она являла собой разительный контраст с бесполезной роскошью окружающего. За столом женщины, увешанные драгоценностями, словно яблоня плодами, явно старались перещеголять друг друга. Он вспомнил, как скованно она чувствовала себя перед ужином в окружении других гостей. Наблюдая за ней, Джеффри ощутил, что, как и он сам, девушка чувствовала бы себя комфортнее с простыми людьми, чем с этим высокопоставленным сбродом.

Она засмеялась над какой-то шуткой Эйвлина, и тело Джеффри моментально отреагировало на звук ее голоса. Таким образом она на него действовала с самой первой встречи в библиотеке. Ему казалось, что у него обнажены все нервы и даже кожа вибрирует энергией. Нечто подобное он всегда ощущал перед боем. Тогда он чувствовал себя более активным и живым, чем в любое другое время, готовым сразиться со всем миром.

Странно, но Лилиан единственная женщина, на которую он так реагировал. Вот бы ему такую невесту, только с обширными связями в обществе!

Графиня, сидевшая прямо напротив Лилиан, слева от Джеффри, отхлебнула вина. Ее едва не хватил удар, когда он объявил, что изменил места гостей за ужином. Слава богу, она сумела промолчать и лишь презрительно фыркнула, когда за столом было рассказано о сахаре в порохе, но судя по тому, с каким остервенением сжимала ножку бокала и какие взгляды бросала на Лилиан, Джеффри мог дать голову на отсечение, что молчание долго не продлится.