Сдержав улыбку, девушка взяла чайную ложку и, попробовав, смущаясь, произнесла:

– Очень вкусно.

– Рад.

– Но ты опаздываешь.

– Подождут. Давай, у тебя пирог скучает, – серьезно заявил Громов.

Смущаясь, Женя посмотрела на загадочного незнакомца, которому по непонятной причине все рассказала, доверилась и улыбнулась, показывая нежные ямочки на щеках, приступая к вкусному лакомству.

* * *

– Надеюсь, ты больше не будешь пить и выливать на себя то, что находится в бутылочках без маминого ведома? – спросила Евгения, улыбаясь малышу, цвет волос которого был ярко-зеленым, а также рот и лицо.

Малыш потупил взор и, глянув на маму, напряженно наблюдающую за ним, несколько раз в месяц бегающую в больницу, чтобы показать ребенка. Липина дала свой телефон на всякий случай, зная, что от Витальки можно ожидать что угодно. В свои пять лет он рос очень любознательным ребенком, что часто имело последствия. В этот раз не страшно, а вот на второй день ее работы малыш стянул со стола горячий электрический чайник с кипятком и облил себя. Теперь вот попробовал зеленку.

– Спасибо большое. Он больше так не будет, – ответила за сына мать.

– Пожалуйста, убирайте аптечку подальше, – уточнила Евгения, дописывая заключение.

– У меня все в ванной. Не представляю, как он достал, – сдавленно проговорила взволнованная женщина, стараясь без обиды реагировать на очередное напоминание. Она прекрасно знала и ругала себя за то, что случилось – никогда себе не простит. И шрамы сына будут ей вечным напоминанием. Она до сих пор не понимала, как могла оставить чайник и убежать в туалет. Зачем? Почему не убрала подальше? Но разве самоедство помогало? Нет. Лишь сильнее угнетало.

– Ну… тогда рекомендую приобрести и ставить ее куда-нибудь на верхнюю полочку в шкафу, чтобы малыш не смог найти. Это сейчас зеленка. А если он наглотается таблеток? Я знаю очень много печальных случаев, поэтому не стоит считать, что дети в этом возрасте глупые. Если ребенок увидел, и его заинтересовало, то он способен на подвиги и может удивить.

– Поняла. Спасибо, – проговорила девушка и подхватила зеленое чудо, прижимая к себе, направляясь к двери, с улыбкой добавляя: – До свидания, Евгения Александровна.

На секунду задержав взгляд на двери, Евгения подумала о Маришке, не зная, что еще придумать, чтобы забрать племянницу из приюта. Не могла она просто смириться. Нужно что-то придумать. Вздохнув, девушка глянула на медсестру и устало спросила:

– Лидия Михайловна, вы выходили, много еще больных?

Красивая женщина с длинной косой до талии надула щеки, вытянула губы и кивнула, тут же заострив внимание на мониторе, злясь, что с новым врачом она вынуждена задерживаться. А у нее есть своя личная жизнь, если вдруг кто забыл. Но в отличие от предыдущих педиатров Липина сидела до победного, задерживаясь, пока не примет всех. На ее недовольство молодая женщина моментально изменилась в лице, чего Лидия не ожидала увидеть, и резко высказала свое мнение, заявив, что она может уходить. Но как уйдешь? Им вместе работать. Лидия понимала, что нужно всем помочь, но ей недоплачивают за дополнительные часы, что здесь находится.

Евгения встала и подошла к кулеру, желая выпить холодной воды. Мысль, что она, кроме конфетки с чаем, больше ничего не ела, заставила нахмуриться. Так недолго и до гастрита докатиться. Сделав глоток, она сжала стаканчик, когда дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина, в котором узнала вчерашнего незнакомца – Громова Андрея. Она пораженно открыла рот, смущенно улыбнулась, пока не увидела, что мужчина в верхней одежке и без бахил. Резко поставив стакан на стол, она с возмущением воскликнула:

– Прошу выйти!

– Я за тобой, – прогрохотал мужчина, не ожидая такой реакции от рыжей красавицы.

Девушка смутилась. Отметив улыбку медсестры, она пробубнила:

– Где бахилы? И снимите верхнюю одежду, я ведь веду прием. У меня здесь малыши, а вы…

Громов нахмурился, открыл рот, чтобы сказать, но замолчал. Повернулся к двери, взялся за ручку, но моментально обернулся и отчеканил:

– Нам нужно поговорить.

Женя закусила губу, кивнув, и тут же прищурилась, вновь заостряя внимание на одежде мужчины. Андрей выставил руку, давая понять, что повторять не следует, и вышел.

– Это ваш друг? – с любопытством поинтересовалась Лидия Михайловна, на что Евгения лишь пожала плечами, не желая отвечать. Она не понимала, почему мужчина пришел, но знала, что скоро он все объяснит, а пока…

Стараясь не показывать растерянности, девушка быстро прошла к двери, распахнув, наблюдая пять взрослых людей с детьми. Примерно через полчаса освободится. Глянув на мамочку с малышом на руках, прижимающую его к груди, узнала Сорокину. Несмотря на то что у сына инвалидность, скромная женщина всегда стеснялась без очереди заходить. Евгения покачала головой и проговорила:

– Проходите.

– Но наша очередь! – возмутилась худощавого телосложения горбатая старушка, кинувшаяся к кабинету, не желая никого пропускать.

– Дети с инвалидностью принимаются вне очереди, – объяснила Евгения и шире открыла дверь, отмечая облегчение молодой матери, которой было очень тяжело держать пухлого ребенка на руках. Сам годовалый Саша не мог ходить. В лучшем случае шину Виленского ему снимут через восемь месяцев. Но ребенок успокаивался только на руках у матери. Липиной было жаль ее, женщина почти не спала. Показав рукой на пеленальный стол, педиатр спокойно произнес:

– Раздевайте сына и рассказывайте.

Уставшая женщина моментально положила ребенка и начала говорить, поспешно начиная сбивчиво рассказывать про УЗИ, которое недавно прошли, про себя радуясь, что не пришлось долго ждать.

Через десять минут пиликнуло сообщение, отвлекая от работы с очередным пациентом. Евгения попросила застегнуться ребенка и, глянув на его бабушку, передала карточку медсестре, с улыбкой заметив:

– Все хорошо. Завтра уже можете идти в садик.

– Наконец-то! – довольно выдохнула старая женщина, которая сидела с ребенком, потому как дочери строго-настрого было запрещено на работе уходить на больничный. И приходилось ей сидеть. Нина Моисеевна устала. Весь месяц она только и ездила то к одной дочери, то ко второй, чтобы нянчиться и ухаживать за больными детьми. Нет, это ее внуки, она их любила, но вот, все же годы берут свое. Четыре недели она как на работу бегала по дочерям, не зная, кому молиться, чтобы поскорее хворь отступила. Ангина, простуда, ларингит, отит – все, чем можно, переболели. Домой возвращалась поздним вечером, сразу же начиная готовить, чтобы дед был сытый. И вот теперь хоть немного отдохнет. А может, съездит в гости к подружке в деревню. Давно она с Петровной не виделась. Посидят, вспомнят былое. От подобной мысли она улыбнулась и пересела на другой стул к медсестре, чтобы получить справку.

Глянув на дверь, Евгения хотела выйти, чтобы спросить у Громова, зачем ему понадобилось ее увидеть, но не хотела еще больше задерживать медсестру. Ей и так было неудобно перед Лидией. Заострив внимание на телефоне, девушка нахмурилась. Глянула на экран и увидела сообщение от незнакомого абонента.

«Мою одежду не приняли. Гардеробщица ушла. Кстати, у тебя рабочий день закончился. Ты в курсе?»

Прочитав, Евгения улыбнулась и написала:

«Я не могу уйти домой, оставив больных детей в коридоре. Подожди немного».

Ответ пришел незамедлительно.

«Я жду… и мой адвокат ждет. Хотя ему-то замечательно ждать».

Евгения нахмурилась, не понимая, о чем говорит. Адвокат? Зачем?

Через двадцать минут Евгения простилась с Лидией, убегающей впопыхах к мужу, ожидающему ее в машине. Девушка вздохнула, решив все же пойти к заведующей, как только получится, и поговорить, что на участке за три отведенных часа невозможно всех принять. И бросать без помощи не по-человечески. В то же время не хотелось держать медсестру. Насколько она поняла, на десятом участке всего три двенадцатиэтажных дома, поэтому у них даже очереди нет, когда бы она ни проходила мимо кабинета в момент приема. Почему не взять хотя бы два из ее десяти домов и разгрузить участок? Ведь это не дело. Кто придумал такое странное распределение?

Накинув куртку, Евгения выключила свет и вышла из кабинета, закрывая дверь на ключ.

– Дождался… Замечу, что я давно никого не ждал. Обычно как раз наоборот, – раздался приятный голос позади, и Женя вздрогнула. Она порывисто повернулась, внимательно всматриваясь в лицо мужчины, пытаясь понять, почему он пришел к ней.

– Как ты узнал, где я работаю? – спросила и внезапно осознала, что она обратилась к нему на «ты». Стало неудобно, но внутри ей было комфортно.

– Ну-у… я дождался, пока ты зайдешь домой, и поинтересовался у первой бабушки, кто в подъезде детский врач. Мне все и выложили во всех подробностях. Как-то так.

– Зачем?

– Слушай, Жень, а пойдем на улицу? Охранник уже ждет не дождется, чтобы закрыться. Кстати, я еще не ел, поэтому, как решим дело, надеюсь, составишь мне компанию.

– Какое дело? – живо подхватила Евгения, желая знать, чего Громов от нее хочет. Этот вопрос не давал покоя.

Мужчина улыбнулся, загадочно глянул на лицо и, взяв за руку, повел по коридору, чуть сильнее сжимая руку, чем следовало. Когда вышли на улицу и приблизились к машине, Андрей повернулся к девушке и отчеканил:

– Я могу помочь тебе с племянницей.

– Помочь? Но как? Мне нужно…

– Решение – брак. Мы сегодня распишемся, подпишем брачный договор, и через самое короткое время ты будешь со своей девочкой, – он на мгновение замолчал, ожидая реакции, но, отмечая неверие и страх, продолжил: – Начальница ЗАГСа уже заждалась.

– Но… зачем тебе это все?