Жаклин Нейвин - Нежный похититель

– Согласен, что пошутил очень глупо. А теперь принесите ножницы. Мне надо разрезать...

– Я знаю, что делать! – отмахнулась Ли. – Или вы думаете, что я не сумею разрезать ткань на бинты? Хоть я и не хирург, но это сделать смогу!

– Прошу вас, Ли, успокойтесь!

– Я спокойна! И хватит болтать! Лучше разденьтесь. Иначе вся одежда будет в крови.

Морган послушно выполнил приказание. Ли с ужасом посмотрела на рану.

– Теперь сидите смирно, не двигайтесь! Морган замер.

– Вот так!

Ли наклонилась, не замечая, что полы ее халаты оказались между ног Моргана. Впрочем, ей было не до этого. Она осторожно развернула рубашку, которой Морган наспех перевязал рану, бросила на пол. Разрезала чистую простыню, незадолго до этого принесенную горничной, и снова склонилась над Морганом.

– Я ничего не вижу, – проговорила она, – подержите лампу!

Морган взял лампу, и Ли принялась бинтовать рану. Но при первом же прикосновении Морган дернулся от боли. Ли отскочила.

– Господи! Вам очень больно? Я не смогу этого сделать. – И Ли отдернула руку с бинтом.

– Нет, вы должны!

– Я не вампир!

Она осторожно обрезала ткань дорогой рубашки, закрывавшую рану, и дрожащими пальцами принялась стягивать с нее оставшийся лоскут. Морган поморщился от боли.

– Я навсегда возненавижу вас за то, что вы принудили меня делать это! – прошептала она, задыхаясь. – Повернитесь боком, Морган, а то мне не видно.

Морган повернулся. Ли поднесла лампу поближе к ране.

– Боже мой!

– Что случилось?

– Ничего. Я только сейчас увидела, какая она глубокая.

По лицу Ли покатились крупные слезы. Она осторожно промокала рану, из которой сочилась кровь, оторванным от рубашки лоскутом, продолжая причитать:

– Боже мой! Боже мой! Какая она глубокая! Какая глубокая!

Лицо Моргана оставалось спокойным, хотя и покрылось мертвенной бледностью.

– Налейте в стакан немного кофе и виски, – проговорил он, превозмогая боль. – Так. Теперь возьмите иголку с ниткой и смочите их, а также рану, этой смесью. А сейчас проденьте нитку в ушко и начинайте понемногу сшивать кожу над раной.

Морган взял чашку с кофе и отпил несколько глотков.

– Давайте же! – скомандовал он.

– Только не двигайтесь!

– Не буду.

– Не знаю, как я вынесу это! Главное – чтобы не дрожали руки. Поэтому превратитесь на время в каменное изваяние.

– Уже превратился. Начинайте. Вы промыли рану? – Нет.

– Почему?

– Вы не сказали. Откуда мне было знать?

Она опустила лоскуток ткани в виски, подождала, пока он намокнет, и тщательно промыла рану. Морган стиснул зубы от боли. Когда Ли закончила, он прошептал:

– Молодец! Хорошая девочка. Ну а теперь зашейте рану. Не бойтесь, я не шевельнусь.

Ли кивнула, продела нитку в иголку и приступила к последней стадии операции. Она склонилась над Морганом, и тот, глядя на нее сверху, с трудом смог отвести взгляд от видневшейся ложбинки между полушариями ее груди. Невольно Морган поймал себя на мысли: почему эти полушария такие маленькие? Каждый раз, когда Ли низко наклонялась над раной, ее грудь касалась его колен и заставляла закипать кровь в жилах.

Усилием воли Морган отвел взгляд. Это вернуло его к действительности, и он, почувствовав боль от укола иголкой, невольно вздрогнул.

– О Господи! – прошептала она.

– Продолжайте! Ведь вы смелая девушка!

– О Господи! – повторила Ли.

– В чем дело? – раздраженно воскликнул Морган. – Ведь мне совсем не больно.

Он лгал, и Ли не могла этого не видеть. Но выбора у нее не было, и она, собрав всю свою волю, в конце концов зашила рану.

Морган с нежностью смотрел на девушку. Потом провел ладонью по ее волосам.

– Вы такая юная. Такая прекрасная. О вас можно только мечтать. Черт побери, что вы со мной делаете?!

Ли опустила веки.

– Мне лучше уйти, – вздохнул Морган, но даже не шевельнулся.

– Почему?

– У меня приступ сентиментальности. Не к добру это!

– Нет! Не уходите! Тем более что вам этого не хочется!

– Вы правы...

– Морган. – Что?

– Вы хотите обладать мной?

– Я всегда этого хотел! И с удовольствием остался бы здесь.

– А как же ваша рана?

– Не думаю, что ночью у меня разболятся ноги или руки. Морган раздел Ли, положил на постель, раздвинул ей ноги, лег на нее и запечатлел на ее губах страстный поцелуй...

Морган медленно оделся и застонал. Ли вздрогнула и с тревогой посмотрела на него. Вскочив, она хотела проверить перевязку, но Морган жестом успокоил ее и, поцеловав, выскользнул в коридор.

Как только дверь за ним закрылась, Ли села в кресло у окна и, глядя на пробивавшиеся из-за горизонта первые лучи восходящего солнца, попыталась разобраться в своих чувствах. Всего пару дней назад она твердо решила порвать с Морганом, погасить в себе еще теплившееся к нему чувство, но эмоции взяли верх над рассудком, и она вновь ему отдалась.

Когда Морган держал ее в объятиях, нежно смотрел ей в глаза, когда поверял самые сокровенные мысли, Ли готова была поверить, что заняла в его сердце главное место. Интуиция подсказывала Ли, что Морган неравнодушен к ней, что он хочет ее, но слов любви она от него ни разу не слышала. Быть может, на этот раз интуиция ее подвела? И виной тому все еще теплившаяся в разбитом сердце надежда? Впрочем, Ли в этом мире, к несчастью, не первая женщина, принявшая похоть мужчины за глубокую и искреннюю любовь!

Какое-то время ей удавалось сдерживать желания Моргана. Хотя ей было приятно видеть, каким безумным желанием горит устремленный на нее взгляд Моргана. Но любви в нем не было. А Ли мечтала о любви.

Прошлой ночью Ли почувствовала, что любовь к Моргану не угасла, просто она старалась себе это внушить. Его появление в ее спальне было вполне естественным, поскольку она одна в сложившейся ситуации могла оказать ему помощь. И она не отвернулась от него, что тоже вполне естественно, и сделала все от нее зависящее, чем, возможно, спасла ему жизнь. А в результате снова стала игрушкой в его руках. И винила она в этом не Моргана, а себя. Случившееся должно послужить ей хорошим уроком на будущее. Пусть она увлечена Морганом, но впредь следует держать себя в руках.

Ли вздохнула и принялась собирать валявшиеся на полу окровавленные бинты и одежду. После минутного раздумья разожгла камин и бросила все в огонь. И когда в дверь постучала Дебра, пришедшая помочь молодой хозяйке справиться с утренним-туалетом, в комнате не осталось и следа от произошедших здесь ночью событий.

Морган представил собравшимся виконта де Фонтвилье.

– С мистером Хэмболтом вы уже знакомы. – Он указал на своего адвоката.

Рафаэль кивнул.

– А это – мистер Брюс Робертс, долгое время служивший на Боу-стрит, – продолжал Морган. – В настоящее время возглавляет группу сыщиков и охранников за пределами Лондона. Я обратился к нему с просьбой оказать мне услуги во время предстоящего путешествия в Брайтон.

Рафаэль снова кивнул. Морган жестом попросил всех садиться в расставленные вокруг стола кресла, после чего снова заговорил:

– Мы собрались здесь, господа, чтобы обсудить наши действия на ближайший месяц. Желательно, чтобы по приезде в Брайтон каждый из вас представлял себе стоящие перед ним задачи, а также задачи коллег. Начнем с Хэмболта, поскольку именно он будет выполнять самую главную и ответственную часть работы.

Хэмболт поправил пенсне и улыбнулся:

– Вполне логично, что именно мне поручено собирать информацию о Сандерсоне и передавать ее лорду Уорингу по его просьбе. Я, как поверенный в делах мистера Уорин-га, должен сконцентрировать в своих руках все обвинения, выдвигаемые сейчас против него в обществе, и передать их его новому адвокату. Кроме того, просматривая свои досье по этому делу, я обнаружил несколько писем, доказывающих, что у отца мистера Уоринга не было никаких намерений лишать своего сына наследства. Эти, как и некоторые другие письма, заслуживают интереса, и над ними следовало бы серьезно поразмышлять. Я намерен обратиться за помощью к некоторым известным членам парламента в Лондоне под предлогом поиска подходящего судебного округа, где могло бы слушаться дело, и объясню это своим долгом перед моим покойным нанимателем.

Морган добавил:

– Фактически никто из этих людей не будет уполномочен что-либо делать. Но все они – носители слухов и сплетен, женаты на сплетницах и общаются с наиболее жадными до склок и сплетен бездельниками из столичного бомонда.

– Это очень хорошо, – улыбнулся Робертс. – Они тут же вспомнят фальшивое письмо. И поскольку оно сфабриковано в интересах мистера Сандерсона, ни у кого не останется ни малейших сомнений относительно того, кто был его автором или инициатором!

– Догадаться очень легко, – хмыкнул Рафаэль. – Видимо, придется Сандерсону сложить свою голову на плахе!

– В своих действиях мистер Хэмболт будет прислушиваться только к голосу совести, – заметил Морган.

– Что он всегда и делает, – отчеканивая каждое слово, проговорил Рафаэль.

Смутившись, Хэмболт закашлялся и часто заморгал. Рафаэль изогнул бровь.

– Извините, но я просто напомнил вам, Уоринг, о том, что Хэмболт в свое время в значительной степени недооценил вас, это чистейшая правда, и сейчас может здорово нам помочь. Наш план составлен весьма хитроумно. Вряд ли кому-нибудь удастся проникнуть в его суть. Лично мне он кажется безупречным.

– Я научился этому искусству у великого мастера интриг и подлогов – самого Рэндалла Сандерсона. Весь наш план представляет собой не что иное, как подражание многочисленным проделкам, интригам и хитростям Рэндалла, которым тот посвятил свою жизнь!

– Прекрасно, Уоринг! Не сомневаюсь, что в конце концов мы победим! А что еще у вас есть?