— В Париж? — лицо Дункана стало серьезным. Джейкоб в это время проворно расставлял тарелки на маленьком столике. Дункан снова приподнялся на кровати. — В Париже сейчас неспокойно. Как и вообще во Франции. Там революция.

Бет почувствовала, как сильно забилось ее сердце.

— Да, — тихо ответила она. — Я знаю об этом.

Дункан взглянул в глаза девушки и даже не заметил, как ушел Джейкоб.

— И все-таки вы хотите туда ехать? — удивленно спросил он.

— Да, я должна туда поехать, — решительно проговорила Бет. — Я же вам сказала, что у меня нет выбора. Мой отец где-то там. Он в опасности. — И, понизив голос, добавила: — Я уверена, что он там.

Дункану удалось снова взять ее за руку. Но на этот раз — чисто по-дружески.

— Расскажите мне об этом.

Пожав плечами, она собралась было заговорить, но тут же подумала: «Зачем рассказывать обо всем незнакомому человеку?» По природе Бет была замкнутой и делилась своими мыслями только с отцом. Никто, кроме него, не имел терпения выслушать и понять ее.

— Это длинная история.

Но на этот раз он не позволил ей отнять руку.

— Расскажите мне, прошу вас, — вкрадчиво и мягко произнес он. — Это не займет у вас много времени. Все равно вам придется меня кормить.

— Кормить? — Бет подняла брови. — Мне кажется, вы настолько окрепли…

Но Дункан ее перебил:

— Нет, я все еще так слаб, что мне трудно держать ложку. — Его зеленые глаза горели, как светлячки. — Вам придется меня покормить, так как я очень голоден.

«Так я и поверила», — подумала Бет и ответила:

— Вам не хватает не сил, а приличных манер…

— Ну так научите меня этим манерам, — улыбаясь, предложил он.

Бет увидела эту улыбку и возмутилась:

— Вы кого угодно выведете из терпения.

Его взгляд был прикован к ней: казалось, он хотел сохранить в памяти каждое ее движение.

— Поверьте, я ваш покорный слуга.

Девушка сильно сомневалась, что этот человек был покорным хоть раз в своей жизни. Каждая его черта дышала гордостью. И это была не напускная гордость, Дункан, действительно, знал себе цену.

Бет опустила ложку в дымящийся бульон и поднесла ее к его губам. Но они все еще расплывались в насмешливой улыбке.

— Откройте рот. Вам необходимо подкрепиться, — строго сказала девушка.

— С удовольствием. — В его глазах вспыхнули знакомые Бет озорные искорки, однако на этот раз он промолчал.

«Нет, здесь нельзя больше оставаться», — подумала она и снова опустила ложку в бульон.


Все же Дункан уговорил ее рассказать ему свою историю. Ее рассказ был сбивчив и непоследователен, однако Дункан узнал все, что хотел узнать.

— И, несмотря ни на что, вы все-таки решили ехать?

— Конечно! — воскликнула Бет.

Если он до сих пор так ничего и не понял, значит, просто ее не слушал. Впрочем, этого следовало ожидать. Убрав супную миску с ночного столика, Бет взглянула на Дункана и нахмурилась. Его штаны, немного спустившись, держались только на бедрах, которые как нельзя лучше подходили для того, чтобы ездить верхом на лошади.

«Или на женщине», — лукаво шепнул ей на ухо внутренний голос.

Девушка отвела глаза и резко сказала:

— Вообще-то вас не касается, что я собираюсь делать.

Подняв здоровую руку, Дункан словно отогнал от себя ее слова.

— Мы поговорим об этом позже, — спокойно ответил он.

— Позже?.. — едва веря своим ушам, переспросила она.

Интересно, до каких это пор, по его мнению, она должна оставаться здесь? Ведь она только что сказала, что очень спешит. Он глухой или просто упрямый? Но тут Дункан решительно заявил:

— Я хочу предложить вам одну вещь, Бет.

Хотя ей было противно находиться в положении служанки, неряшливость была ей еще противнее, поэтому девушка тщательно отряхнула крошки хлеба с его кровати и спросила:

— Какую вещь?

— Останьтесь здесь ухаживать за мной. — Увидев, что она нахмурилась, Дункан поспешил продолжить: — Только до тех пор, пока не перестанет лить дождь.

Он произнес это таким тоном, что Бет, которую хоть и охватили снова разные дурные мысли, поняла: на этот раз он имеет в виду что-то другое.

— Почему именно до тех пор? — спросила она.

— Когда дожди прекратятся, я дам вам карету с кучером, который довезет вас до Дувра. — Пристально взглянув на девушку, Дункан добавил: — Довезет и переправит через Ла-Манш.

Ну конечно, он даст ей в провожатые кого-нибудь, кто будет видеть в ней лишь слабую, нуждающуюся в защите женщину. Гордо выпрямившись, Бет ответила:

— Мне не нужны провожатые.

Дункан все больше и больше убеждался в том, что она самая своенравная и упрямая женщина на свете, хотя, с другой стороны, раньше никто и не оказывал ему сопротивления: женщины просто вешались ему на шею.

— Но вы всего лишь женщина, — терпеливо заметил он, — и нуждаетесь в защите.

Бет не хотела рассказывать ему, что умеет отлично ездить верхом и стреляет из пистолета так, что пуля, пролетев сквозь волосы, не задевает головы.

— У меня есть Сильвия, — напомнила она.

Та самая воспитанность, которая, по ее мнению, у него начисто отсутствовала, помешала ему громко расхохотаться. Он скрыл улыбку и продолжил:

— Повторяю, вы всего лишь женщина. И это делает вас вожделенной мишенью для какого-нибудь разгорячившегося негодяя.

Она многозначительно подняла бровь:

— Похоже, вы хорошо разбираетесь в негодяях.

Это обвинение позабавило его.

— Да, я в них разбираюсь, — согласился Дункан, — потому что сам был негодяем, но давно исправился.

— Я весьма в этом сомневаюсь.

Но Дункан был не из тех, кто легко сдается. Ему нравился сам процесс борьбы. А победа в ней была для него всего лишь приятным довеском.

— Ну так проверьте меня, — предложил он.

Ее глаза осуждающе сузились.

— Прошлой ночью я вас, сама того не желая, уже проверила.

— Одна ошибка еще не делает человека негодяем.

В его взгляде было нечто, затрагивавшее ту часть ее души, о существовании которой она до сих пор и не подозревала. Недовольная этим открытием, Бет, вздохнув, покачала головой:

— Вы можете подумать, что я сошла с ума…

— Но… — поспешно подхватил Дункан, понимая, что он уже почти победил.

Бет чувствовала, что лучше держаться от него подальше, и отошла от кровати.

— Поскольку у меня, как вы сказали, нет выбора, я вынуждена принять ваше предложение. Только спутник мне не нужен. Он может вернуться назад вместе с каретой, как только мы с Сильвией сядем на корабль.

Подойдя к Дункану, Бет вложила свою руку в его руку.

— Ну как, договорились? Мы заключили сделку, не правда ли?

«Очень надеюсь, что я заключила ее не с дьяволом», — добавила она про себя.

Он был удивлен этим дружеским жестом. Женщины, которых он знавал, не пожимали рук. «Должно быть, Америка — очень любопытная страна, — решил Дункан. — Так что неудивительно, что Син-Джин решил туда вернуться».

Обхватив пальцами ее нежную ладонь, Дункан пообещал:

— Вы об этом не пожалеете.

Кто-то, притаившийся в глубине ее души, шепнул ей, что ей уже есть о чем пожалеть. Медленно высвободив руку, Бет заметила, что тепло его ладони продолжало сохраняться на ее ладони. Она пристально посмотрела на молодого человека:

— А вот это мы еще увидим, Дункан.

Да, эта женщина способна ответить ударом на удар. Когда придет время, она его не разочарует. А это время, как он надеялся, наступит скоро.

Помня о боли в плече, Дункан вынужден был ограничиться лишь отрывистым смешком, но даже в этом смехе ей послышалась такая сила, что по спине пробежали мурашки.

— Мне нравится, как вы держитесь, Бет. Вы мужественная женщина.

Если этот человек думает подольститься к ней, надеясь, что она потеряет бдительность, то он сильно заблуждается.

— На вашем месте, я не стала бы проверять это. Вы уже смогли убедиться, что я отнюдь не слабая женщина, еще до того, как мы заключили эту сделку.

«Что ж, у меня есть надежда», — подумал Дункан, откидываясь на подушку. Он был доволен, как кот, сидящий у тарелки со сливками.

Глава 13

Бет обнаружила, что Сэмюель предоставил ей комнату рядом с комнатой Дункана. Джейкоб с радостью отнес туда ее чемодан. Сэмюель заметил, что, если бы этот чемодан нужно было отнести на край света, парень сделал бы это с таким же удовольствием.

Бет медленно прошлась по комнате, желая определить, соответствует она ее вкусу или нет. Эта комната оказалась меньше комнаты Дункана, но была лучше обставлена. В помещении, которое занимал молодой человек, мебели было мало и выглядела она очень громоздкой. Создавалось впечатление, что предназначена она была совсем для другого человека. Комнату Бет, напротив, заполняло множество вещей, и от этого девушка почувствовала себя неуютно. На нее давили и гобелены на стенах, и тяжелые шторы на окнах. А портреты чьих-то предков, давным-давно переселившихся в мир иной, мрачно наблюдали за тем, как она ходит из угла в угол.

В убранстве комнаты преобладал — и в этом чувствовался дурной вкус — ярко-алый цвет; казалось, будто тот, кто подбирал обивку мебели, гобелены и драпировки, боялся, что, если цвета приглушить, его старания никто не оценит. Сэмюель, приведя Бет в комнату, сообщил ей, что раньше она принадлежала графине Шалотт, вдове покойного графа.

«Мне придется спать на кровати, в которой когда-то нежилась убийца», — подумала Бет. И ее пробрала дрожь. Хотя она прекрасно знала, что в мире много зла (знала больше, чем ее мать и другие женщины их семьи), но так и не могла понять, почему один человек намеренно причиняет зло другому, может даже убить ближнего из-за денег или косого взгляда, почему женщина вместо того, чтобы просто уйти от мужа, если она не хочет с ним жить, предпочитает отравить его. Или почему соотечественники начинают воевать друг с другом только потому, что они по-разному смотрят на один и тот же вопрос или обладают разными правами. Это казалось ей бессмысленным.