Однако графу Солсбери не приходило в голову, что Джеффри, сознавая все эти вещи, реагирует на них не так, как он. Мальчику было всего девять лет, когда он испытал первое горе, вызванное смертью деда и упадком его дома, Дела которого совсем расстроились не без участия Изабеллы. Шрамы остались. И хотя теперь Джеффри хорошо знал, что тщеславная, коварная и глупая Изабелла не способна причинить настоящего вреда, он не мог не приписывать ей все недостатки сил зла. Уж если она вмешивается в его жизнь, то дело принимает дурной оборот, что, по мнению Джеффри, может плохо кончиться. Поэтому он счел приглашение своей невесты ко двору королевы знаком надвигающейся беды, которую необходимо предотвратить. Это дурное предчувствие, добавившееся к головной боли, вызванной неумеренно большой дозой плохого вина, не могли поднять его настроения.

Когда Джеффри вошел в зал, его лицо было хмурым: рот плотно сжат, над бровями залегли вертикальные складки. Музыка тут же стихла, танец кончился, мужчины и женщины рассыпались по залу хаотичной массой, создавая отдельные группки. Джеффри огляделся и направился к довольно большой группе, которая, похоже, состояла исключительно из молодых мужчин. Граф Солсбери, собиравшийся напомнить сыну, что тот должен отыскать Джоанну, а не примыкать к веселой компании, лишь улыбнулся. Когда один из молодых мужчин наклонился, чтобы поцеловать чью-то руку, Джеффри успел разглядеть украшения на женской голове и сверкание серых глаз. Инстинкт не подвел Джеффри в центре мужской группы находилась Джоанна.

Звуки свирели и лютни уже возвестили о начале следующего танца, когда Джеффри подошел ближе. Генри де Брейбрук, только что поцеловавший руку Джоанны, сказал с видом самоуверенного ловеласа:

— Этот танец принадлежит мне, леди Джоанна…

— Увы! — громко перебил его Джеффри, — он принадлежит мне, как и эта женщина.

Джоанна бросила на Джеффри неодобрительный взгляд, затем присела в низком реверансе и потупила очи.

— Ваши манеры, сэр, присущи выходцам из трущоб, — не сдержался Брейбрук.

— Вы опять ошибаетесь! — парировал Джеффри. — Они подобны манерам солдата из лагеря, где, кстати, не мешало быть и вам. И не утруждайте себя попытками оскорбить меня. Король не потерпит между нами ссоры во время бала. Через день-другой меня ждут более серьезные дела. Вот когда я вернусь из Уэльса, мы сможем возобновить нашу беседу.

— Джеффри! — возмутился Энжелар д'Атье.

Мельком взглянув на приятеля, Джеффри ничего не сказал. Он повернулся к Джоанне.

— Ты действительно хочешь танцевать, Джоанна? — спросил он таким тоном, будто его совершенно не интересовал ответ. — У меня раскалывается голова…

— Нет, милорд. Если вам будет угодно… — пробормотала она, краснея.

— Уйдем от этого шума подальше, — сказал Джеффри и, согласно приличиям, предложил Джоанне руку.

Она сделала реверанс группе молодых мужчин и изящно положила свои пальчики на запястье Джеффри. Он быстро повел ее к глубокой нише с окном, где имелось свободное место. Как только они оказались вдали от людских ушей и глаз, провожавших их к нише, Джоанна со злостью воткнула свои длинные острые ноготки в руку Джеффри. Он вскрикнул и отдернул ее. На коже осталось несколько красных отметин. Эти тонкие белые пальчики оказались удивительно сильными!

— Твои манеры приличествуют скорее свинарнику, нежели трущобам! — прошипела Джоанна, улыбаясь обворожительно-ядовито. — В трущобах, по крайней мере, живут люди. Не смей вести себя так со мной на людях, когда я не могу защитить себя, чтобы не уронить твоего достоинства!

— По-другому я не мог увести тебя от толпы этих похотливых жеребцов, — проворчал Джеффри и, прежде чем Джоанна успела ответить, добавил: — Ради Бога, помолчи! У меня действительно раскалывается голова!

— И могу сказать почему: от тебя несет прокисшим вином. Зачем ты приехал? Тебе лучше лечь и проспаться!

— Меня вытянул сюда отец, чтобы мое отсутствие не оскорбило вашу милость!

— Меня скорее оскорбляет твое присутствие!

— Я не буду долго навязывать тебе свое общество. Что заставило тебя примчаться сюда за четыре дня? Тебе угрожает какая-нибудь опасность?

Злость Джоанны мало-помалу начала исчезать. Положив на одну чашу весов непонятную необходимость для графа Солсбери «вытягивать» сюда Джеффри, а на другую — явную ревность в действиях своего жениха по отношению к «похотливым жеребцам», Джоанна убедилась, что чаша с ревностью оказалась тяжелее. Улыбка, застывшая на ее губах, стала более естественной и выражала теперь удовлетворение. Как бы там ни было, Джеффри мог бы и не ревновать. И ее земли, и она сама уже принадлежат ему, а поскольку ее действия не могут лишить Джеффри земель, его ревность относится только к ней самой. Но главное — ей определенно понравилось, что Джеффри мгновенно почувствовал опасность в письме Изабеллы. Послание Джоанны не содержало всех деталей. Она писала только о факте приглашения и о своем намерении подчиниться воле королевы. И хотя гонцу наказали сохранять строгую секретность, Джоанна не осмелилась написать о своих опасениях. Послания имели свойство таинственно исчезать, особенно при королевском дворе.

— Давай присядем, — сказала девушка уже более любезно и, не в силах удержаться от подтрунивания, добавила: — Или, может, мне лучше сопроводить тебя в уборную? Ты зеленеешь прямо на глазах.

— Сядь, сделай одолжение. Ты, должно быть, очень устала, столько протанцевав. И, будь добра, предоставь мне самому разобраться с цветом моего лица. Джоанна, я не настроен сейчас на шутки. Если у тебя есть, что мне сказать, то сделай это как можно быстрее. Я не хочу, чтобы наше уединение послужило поводом для подозрений.

— Ты уже дал для этого достаточно поводов! — засмеялась Джоанна. — Ладно, наклонись поближе, но только не дыши на меня, а то я тоже опьянею. Если и возникнут какие-то подозрения, то лишь в твоей ревности. Ты очень мудро поступил, Джеффри. Извини за то, что я оцарапала тебя.

Джеффри лишь раздраженно буркнул в ответ. Тем не менее он сел рядом с ней и придвинулся ближе. Джоанна слегка отвернула от него голову, как это сделала бы на ее месте любая уязвленная женщина, чья чрезмерная робость не позволяет затевать ссору. Это имело двойной эффект: так ее не беспокоили винные пары, исходившие от Джеффри, и она одновременно могла наблюдать за залом.

— Я не знаю, кроется ли за этим какая-нибудь опасность, — серьезно сказала она. — Но я не понимаю, зачем Изабелла послала за мной.

— Я тоже. Все это мне не нравится. Очень не нравится. Ты не могла найти какой-нибудь благовидный предлог для отказа?

— Поначалу я так и думала поступить, но по поведению и ответам сэра Генри на мои протесты поняла, что королева не потерпит непослушания. Лучше было сделать вид, что я согласна, и скрыть свои подозрения и опасения.

— Это уж точно! Сэр Генри… Какой сэр Генри? Их тут по крайней мере двадцать наберется.

— Брейбрук.

— А, этот… Он домогался тебя? Поэтому ты так и спешила сюда, чтобы избавиться от него?

— Да, нужно было избавиться от него, но не потому, что он совершил какой-нибудь промах по отношению ко мне.

Джоанна замолчала, борясь с желанием подшутить над Джеффри. В поведении Брейбрука действительно не было никаких притязаний. (Джоанна и не догадывалась, что он просто пожирал ее глазами в течение всего путешествия.) Девушка привыкла подшучивать над Джеффри с детства. Но она понимала, что ничего смешного в этом сейчас не может быть. Джеффри теперь приходится ей не просто другом детства. Он — мужчина, и может натворить всяких глупостей…

Она повернулась и мельком взглянула на жениха. Возможно, его бледность и есть результат излишних возлияний, но глаза… это не глаза пьяницы. Они сверкают, как янтарь… горят страстью.

— К сэру Генри моя спешка не имеет никакого отношения, — торопливо произнесла Джоанна.

Полушепотом она поведала Джеффри об участи, постигшей свиту Брейбрука, и с облегчением отметила, как смягчилось лицо Джеффри, а его губы задрожали от сдавленного смеха.

— Джоанна, ты же могла убить их! И половину обитателей замка тоже!

— О нет! Тебе ведь известно, что мы с матушкой — прекрасные врачевательницы. Я знала, что делаю. В этом-то и заключается причина моей спешки. Я была уверена, что, поправившись, они помчались бы во весь опор, чтобы нагнать нас. А я не хотела, чтобы к нам присоединился такой большой отряд всадников, ибо они подчинялись не мне: тогда отпала бы нужда в моей свите. А так все мои люди здесь. Бьорн с Нудом по очереди отыскивают меня время от времени, опекают меня. Кроме того, со мной Брайан. Сейчас он привязан к кровати, охраняет мою одежду и драгоценности. Мне же не хотелось видеть, как он скачет и прыгает по бальному залу!

— Вижу, ты предприняла все необходимые меры предосторожности.

К удивлению Джоанны, в голосе Джеффри прозвучало такое недовольство, что она снова посмотрела на него. Ведь пока она рассказывала, она старалась следить за залом, не желая, чтобы кто-нибудь подслушал их. Глаза Джеффри на этот раз были опущены, а лицо оставалось бесстрастным.

— Надеюсь, что да, — сказала Джоанна. — Тебе что-нибудь не нравится в этом?

— Да! Нет, я хочу сказать… нет, эти меры предосторожности хорошо продуманы и благоразумны. Мне не нравится, что ты оказалась здесь, Нет, я не имею в виду, Джоанна… О, ради всего святого, Джоанна… я имею в виду…

Джоанна закрыла руками лицо, ее плечи опустились. Но прежде чем Джеффри начал успокаивать свою невесту, ее пальцы разжались немного, и он увидел, что она смеется.

— Так тебе известно, что ты имеешь в виду? — прошептала Джоанна.

— Да, как, впрочем, и тебе, плутовка! — проворчал Джеффри и наклонился к ней. — Можешь смеяться сколько угодно, но я действительно не рад видеть тебя здесь. Все рассчитывают, что я буду увиваться за тобой повсюду, а мне необходимо находиться со своими людьми.

— Естественно, тебе необходимо находиться среди них. — Глаза Джоанны расширились. — А не думаешь ли ты, что меня нарочно вызвали сюда, дабы оторвать тебя от твоих людей? Может быть, за этим кроется замысел посеять неприязнь…