Чего это стоило ей, добропорядочной, всеми уважаемой женщине? И каково это — иметь рядом женщину, готовую на все, лишь бы завоевать твою любовь?

— Ну а если я все же соглашусь стать вашим наставником, чему вы надеетесь научиться?

— Всему, чему вы сочтете нужным научить меня. Рамиэль пристально посмотрел на нее.

— Но ведь вы сами сказали, что не желаете спать со мной, — грубо заявил он.

— Я уверена, что ваших познаний с лихвой хватит на нас обоих.

— Без сомнения, но мои знания касаются только женщин. — Рамиэль поразился ее наивности. — Я не привык соблазнять мужчин.

— Но ведь женщины… они же заигрывают с вами? — продолжала настаивать Элизабет Петре.

Рамиэль вспомнил обнаженное тело танцующей герцогини, блестевшее от пота, вместе с которым выходила ее похоть. В ней не было утонченности — ни в постели, ни вне ее.

— Заигрывают начинающие. А женщин, с которыми сплю я, учить не приходится. — Он посмотрел на просторный черный плащ Элизабет Петре. — Они прекрасно знают, чего хотят.

— И чего же они хотят?

— Удовольствия, миссис Петре. — Он был намеренно груб и откровенен. — Они жаждут тех удовольствий, которые может дать им только мужчина.

— И вы полагаете, раз я старше этих женщин и мое тело не так привлекательно, как у них… вы думаете, что мне уже не нужны эти удовольствия, лорд Сафир?

Их взгляды встретились. Внешне женщина оставалась абсолютно спокойной, но глаза выдавали силу желания, сжигавшего ее. Да кто же она такая, Элизабет Петре, если отважилась на то, о чем другие и думать не смели?

— Мужчина — это вам не набор ремней и рычагов, за которые достаточно пару раз потянуть, чтобы он получил удовольствие, — раздраженно заявил Рамиэль, остро ощущая, как пульсирует кровь в паху. — Его удовлетворение зависит от умения женщины самой получать наслаждение. И если вы добьетесь своего, то будет удовлетворен и он.

Она выпрямилась, и корсет предательски скрипнул. Ее глаза гневно сверкнули… а может, это был просто отблеск канделябра.

— У меня двое детей, сэр. И я отлично понимаю, что мужчина — это не механизм. Более того, если бы удовлетворение моего мужа зависело только от женского желания, он бы не покинул моей постели. Я в последний раз спрашиваю, лорд Сафир, будете вы учить меня тому, как удовлетворять мужчину, или нет?

Рамиэль напрягся. Элизабет Петре предлагала ему то, о чем мужчина может только мечтать. Перед ним стояла женщина, которую он мог научить удовлетворять любую мужскую прихоть, делать все, что угодно, с ним… или ему.

— Я заплачу вам, — предложила она. Рамиэль, прищурившись, уставился на нее:

— И чем же вы собираетесь заплатить мне, миссис Петре? В его тоне безошибочно угадывался непристойный намек.

— Английской валютой, сэр.

Она сделала вид, что не понимает его. Он выразительным взглядом окинул библиотеку, полки, от пола до самого потолка заполненные книгами в кожаных переплетах, бесценные шелковые гобелены, покрывавшие стены, инкрустированный перламутром комод, украшенный резным красным деревом камин — шедевр старого английского мастера.

— Вот вам одно из преимуществ быть сыном шейха. Я не нуждаюсь в ваших деньгах, — ответил он с притворным смирением, задаваясь про себя вопросом, как далеко она зайдет в своих поисках сексуальных удовольствий… и как далеко зайдет он сам в желании забыть обо всем. — Ни в деньгах кого-либо еще за такого рода уроки. Вы хоть осознаете, о чем просите, миссис Петре? — добавил он мягко.

— Да.

В ее ясных карих глазах светилось полное неведение.

Элизабет Петре полагала, что женщина вроде нее, не слишком молодая и с «несовершенным» телом, мать двоих детей, вряд ли сможет пробудить желание в мужчине вроде него. Она не понимала, какой неудержимой движущей силой может стать мужское любопытство.

Зато Рамиэль слишком хорошо знал толк в подобных делах. Он понимал, что взаимное влечение может связать мужчину и женщину гораздо прочнее, нежели любые клятвы, произнесенные перед алтарем в церкви или в мечети.

Тусклый свет проникал в окно. Где-то за желтым туманом, предвещавшим новое лондонское утро, поднималось солнце. Резко повернувшись, Рамиэль подошел по дорогому персидскому ковру к книжным полкам и вынул небольшой томик в кожаном переплете.

«Благоуханный сад» шейха Нефзауи. Более популярное название переводились как «Благоуханный сад для отдохновения души».

Рамиэль вызубрил его с таким же прилежанием, с каким школьники в Англии зубрили греческие и латинские учебники. Но если по учебникам английские школьники учились читать греческих и латинских ученых и мудрецов, то по «Благоуханному саду» Рамиэль научился удовлетворять женщин. В нем также давались превосходные советы женщинам, жаждавшим научиться удовлетворять мужчин.

Он протянул госпоже Петре книгу.

— Завтра утром, миссис Петре. Здесь. У меня в библиотеке. — Мухаммед сказал, что она приехала… — Ровно в пять.

Тонкая, хрупкая рука в черной лайковой перчатке появилась из-под тяжелых складок шерстяного плаща и осторожно взяла небольшой томик.

— Я не понимаю…

— Вы же хотите, чтобы я обучал вас, мадам? Что ж, согласен. Начнем завтра утром. Вот ваш учебник, для начала проработайте введение и первую главу.

Она опустила голову.

— Я так понимаю, эта книга не о том, как выращивать цветы?

Его губы скривились в усмешке.

— Нет, миссис Петре, не об этом.

— Наверное, не стоит начинать занятия так скоро. Мне потребуется время, чтобы усвоить прочитанное…

Однако Рамиэль собирался устанавливать свои правила. Он стремился шокировать ее, вывести ее из равновесия. Ему хотелось сорвать с нее мрачное одеяние, поколебать ее холодную английскую сдержанность и обнаружить под ними живую женщину.

— Вы попросили меня заняться вашим обучением, миссис Петре. И раз уж я за это взялся, вам придется выполнять мои указания. За исключением предисловия и введения, «Благоуханный сад» состоит из двадцати одной главы. Завтра мы обсудим введение и первую главу, На следующее утро вторую; и так далее, пока не пройдем весь курс. Но если вы предпочитаете подолгу сидеть над уроками, вам придется подыскать себе другого наставника.

За стеной послышался отдаленный стук открывшейся входной двери. За ним последовало громыхание посуды на кухне — это повар начал готовить завтрак.

Книга и рука в перчатке исчезли под черным сукном плаща. Ее корсет пронзительно запротестовал.

— В пять утра — это, пожалуй, слишком поздно. Нам следует начинать в четыре тридцать, — заметила миссис Петре.

Рамиэля мало волновало, в котором часу они будут начинать занятия. Его куда больше интересовало, как далеко она способна зайти, потворствуя своей любознательности.

— Как вам будет угодно. В каждой школе свои требования, миссис Петре: посещая мой дом, вы не будете надевать корсет.

Ее нежная белая кожа окрасилась румянцем.

— Детали моего туалета не должны вас заботить, лорд Сафир.

— Ошибаетесь, миссис Петре. Теперь, как ваш наставник, я буду вынужден интересоваться тем, что на вас надето. Уверяю вас — большинство мужчин ненавидят скрипучие корсеты.

— Мужчин вроде вас…

Рамиэль непроизвольно стиснул зубы. Неверный, ублюдок, как только его не обзывали! Странно, но он почувствовал разочарование, обнаружив, что она одержима теми же предрассудками, что и все остальные.

— Вы скоро убедитесь, миссис Петре, что, когда дело доходит до любовных утех, все мужчины одинаковы.

Она упрямо вздернула подбородок.

— Я не позволю вам прикасаться ко мне.

Рамиэль цинично усмехнулся:

— Да будет так. — Он слегка наклонил голову. — Даю вам слово, что не притронусь к вашему телу.

— Я надеюсь, вы понимаете, что наши занятия должны оставаться в тайне.

Рамиэль просто поражался ханжеству английского общества. Недавно она обманом проникла в его дом, однако требовала от него оставаться джентльменом и сохранять благоразумие в ответ на ее опрометчивость.

— У арабов интимная сторона отношений между мужчиной и женщиной является запретной темой. Заверяю, что ни при каких обстоятельствах я не скомпрометирую вас.

Она поджала губы. Очевидно, миссис Петре не слишком доверяла порядочности арабского бастарда.

— До свидания, лорд Сафир.

Он поклонился.

— Всего хорошего, миссис Петре. Надеюсь, вы найдете дорогу назад.


Рамиэль посмотрел на клубки тумана за окном и подумал: а на чем она приехала к нему? В кебе? В собственном экипаже?

Скорее всего в кебе. Она прекрасно понимала, что произойдет, если об их встрече узнают.

— Сынок…

Рамиэль похолодел.

Он перестал быть сыном. Никогда больше ему не носить титула Рамиэль ибн шейх Сафир — Рамиэль, сын шейха Сафира. Он резко обернулся.

На Мухаммеде был тюрбан, мешковатые брюки и просторная, длиной почти до лодыжек рубаха. Он находился при Рамиэле последние двадцать шесть лет Евнух, подаренный отцом для охраны незаконнорожденного сына, который в двенадцатилетнем возрасте не сумел защитить себя сам.

Он достал визитную карточку, в правом нижнем углу ее витиеватым шрифтом был напечатан адрес.

— Поезжай за Элизабет Петре, Мухаммед, и смотри, чтобы у нее не прибавилось неприятностей.

Выражение его лица стало жестким. Мужчины вроде канцлера казначейства женятся на добродетельных женщинах, чтобы те рожали им детей. И ему не доставит удовольствия, если жена изощренностью в постели затмит его любовницу. Рамиэль уже лишился отчего дома, его изгнали из страны отца. И у него нет ни малейшего желания покидать страну своей матери. Однако если он намерен продолжать игры с госпожой Петре, ему следует быть готовым ко всему.

— Когда она благополучно вернется домой, следи за домом. Проследи за ее мужем. Я хочу знать, кто его любовница, где они встречаются, когда и как долго продолжаются их встречи.