Барбара Картленд - Нежность лунного света

Даже родственники бабушки, князья Парнасские, с которыми она встречалась в греческой столице, придерживались аристократических условностей, а женщины их клана одевались подчеркнуто модно.

Афинское высшее общество, неразрывно связанное с королевским двором, жило преимущественно сплетнями и пустыми разговорами, не дающими пищи ни уму, ни сердцу.

Неудивительно, что все окружение короля Оттона и королевы Амелии обожало скандалы. Скандальные новости моментально облетали все салоны и дорогие городские кафе.

В первый день пребывания в Афинах девушку удивило пестрое смешение самых разных архитектурных стилей, шумные турецкие базары и уличные кафе, в которых добрая половина горожан неторопливо покуривала кальяны и выпивала одну чашку кофе за другой.

Афине понравились шумные, запруженные людьми улицы, на которых можно было увидеть прохожих в экзотических нарядах.

Ей нравилось прогуливаться одной, если ей это разрешали, наблюдать за людьми, заходить под своды церквей, стены которых были увешаны иконами и откуда доносились приглушенные звуки православных песнопений. Королевский дворец отличался довольно простым внешним убранством в типичном баварском стиле и являл собой некий стандарт вкуса и стиля для греческого высшего общества, которое вознамерилось европеизироваться. Но в самом городе мирно уживались Запад и Восток, дворцы и хижины, европейские кафе и византийские церкви.

– Вы, конечно, не поверите, – рассказывал кто-то Афине, – но в городе около двадцати тысяч жителей и всего лишь две тысячи домов.

– А где же люди спят? – простодушно удивилась девушка.

– Многие – прямо на улицах, – последовал ответ.

Этот удивительный город, как магнитом, притягивал к себе любителей развлечений со всех Балкан.

Здесь можно было встретить богатых румынских бояр, прибывших сюда в поисках чувственных наслаждений, жителей Кавказа в каракулевых папахах, фесках и тюрбанах. На городских улицах Афине встречались мусульманки в темных одеждах и парандже, греческие крестьянки в живописных народных костюмах, горожанки в изысканных европейских нарядах, сшитых по последней парижской моде.

В королевском дворце, в его роскошных садах Афина чувствовала себя одинокой среди шумных толп придворных, и ее взгляд неизменно обращался в направлении Парфенона, который горделиво возвышался над городом вот уже две тысячи лет.

При этом ей часто вспоминались строки Байрона:

И все-таки Афина так трепетно относилась к той стране, которая могла стать ее новой родиной, настолько была готова полюбить все греческое, что не осмеливалась признаться даже самой себе, что ни столица Греции, ни местные жители не оправдали ее ожиданий.

И вот сегодня она поняла, что только Орион отвечает тому идеалу мужчины, который она надеялась встретить здесь.

Именно таким представлялся ей настоящий грек: гордящимся славным прошлым своей страны, стремящимся возродить дух Древней Эллады.

Умываясь и причесываясь перед сном, Афина подумала, что неплохо было бы переодеться в новое платье, но, немного подумав, она представила себе, как спускается в кухню в изысканном шелковом наряде и как неуместно это выглядело бы.

О, это вечное женское желание понравиться мужчине!

Еще немного поразмыслив, Афина сказала себе:

– Завтра Орион уезжает, и я больше никогда не увижу его. – Глядя на свое отражение в зеркале, она задумалась, почему ей так больно сознавать это.

Посмеиваясь над своим тщеславием, Афина уложила волосы особенно аккуратно и изящно. Затем поправила сережки, и они ярко блеснули в лучах заходящего солнца.

Лицо, которое она сейчас видела в зеркале, показалось ей непохожим на то, каким оно было до ее отъезда в Дельфы.

Огромные серые глаза лучились неведомым ей самой светом. Щеки заметно порозовели, яркие полные губы слегка приоткрылись.

Только прямой нос, которому, по словам бабушки, могла позавидовать сама древняя богиня, имя которой носила девушка, остался прежним.

Ей вспомнилось, что Гомер, описывая богиню Афину, назвал ее «ясноглазой», а Елену Троянскую – «излучающей легкий, струящийся свет».

– Вот и я сейчас, – еле слышно прошептала девушка, – свечусь отраженным светом Федриад и священного храма.

Ей хотелось поскорее спуститься вниз, чтобы снова увидеть Ориона. Только на мгновение она задержалась у окна спальни, привлеченная необыкновенной красотой вида на горную долину, которую заливали лучи заходящего солнца. Оливы теперь были похожи на роскошный темно-пурпурный ковер. Вдали виднелась бухта Итеи и позлащенные солнцем вершины высоких гор.

От восхищения у Афины перехватило дыхание. Но новые чувства, в которых она боялась признаться самой себе, заставили ее поспешить. Девушка торопливо спустилась по лестнице.

Кухонный стол был застелен новой скатертью. Орион встал, чтобы приветствовать Афину, и она заметила, что поверх рубашки он набросил на плечи черный бархатный сюртук. Вместо галстука у него на шее был шелковый платок, который придавал ему элегантность и некое спокойное достоинство.

Афина почувствовала, что боится встретиться с ним взглядом, но Орион смотрел прямо на нее, и ей не оставалось ничего другого, как сесть с ним рядом за стол.

– Ужин готов, – сказал он по-гречески, и Афина тоже ответила ему на его языке.

– Я так проголодалась! Надеюсь, что мадам Аргерос не осудит меня.

– Не беспокойтесь, еды тут хватит на всех, – успокоила ее хозяйка таверны.

Она поставила на стол большое блюдо, и Афина поняла, что это и есть знаменитая мусака – овощное рагу, которое ей уже приходилось пробовать, но которое в разных греческих домах готовят по-разному.

Должно быть, это национальное греческое блюдо, подумала она. Мусака напоминала английское «пастушье рагу», которое Афина ела у себя дома. Его подавали по понедельникам и готовили из всего, что оставалось в кухне с воскресенья.

Порцию мусаки – тушеных баклажанов, помидоров, маслин и других овощей, приправленных душистыми греческими травами, – Афина съела с истинным удовольствием.

Орион налил ей в бокал золотистого вина, а когда они съели по доброй порции жареного ягненка, девушка почувствовала, что окончательно насытилась.

К ним за стол подсели члены семьи Аргерос. Все оживленно разговаривали. Время от времени Ноника или ее отец вставали, чтобы обслужить посетителей, сидевших за столиками на улице у входа в таверну. Те громко требовали вина или кофе, но еду, кроме маслин или сыра, никто не заказывал.

– Греки ужинают очень поздно, – объяснил Орион Афине. – Мадам Аргерос приготовила ужин так рано только из-за нас с вами. Если бы меня здесь не было, она начала бы готовить не раньше десяти часов вечера.

– Но они очень рано встают, – удивилась Афина, вспомнив, что в шесть и даже в пять часов утра улицы греческих городов уже запружены людьми.

– Все греки наслаждаются долгой сиестой в самые жаркие дневные часы, так же как вы сегодня днем.

– Но я заснула совершенно неожиданно, – ответила Афина, словно оправдываясь.

– Сознательно или бессознательно, но вы подчинились обычаям моей страны, – улыбнулся Орион, не спуская с нее глаз, и девушка вспомнила, что, когда он разбудил ее, она во сне летала к солнцу вместе с гордыми орлами. При этом воспоминании Афина покраснела и очень обрадовалась, когда заговорила мадам Аргерос:

– До нас сегодня дошли плохие новости. В Арахове вчера вечером случилась беда.

Арахова – небольшой городок – располагался примерно в четырех часах езды от Дельф. Туда можно было добраться по дороге, ведущей в столицу.

Жители этого городка занимались виноделием и ткали красивые коврики, которые славились по всей Греции. Афине они тоже очень понравились, когда она увидела их на рынках столицы.

– Что же случилось в Арахове? – спросил Орион.

– Там побывал Казандис!

– А я думал, что он в тюрьме, – удивленно заметил Орион.

– Выходит, что сбежал. Вчера вечером он устроил налет на Арахову, и, хотя горожане попытались дать ему отпор, он успел скрыться вместе с награбленным. Он немало прихватил там!

– Кто такой этот Казандис? – спросила Афина.

– Бандит, – ответил Орион. – Из тех, кого я просил вас остерегаться. Он очень опасен. Насколько мне известно, на его совести немало человеческих жизней.

– Его следует повесить за его злодеяния! Повесить сразу, как только его поймают! – возбужденно проговорила хозяйка таверны. – Пока Казандис разгуливает на свободе, никто не может чувствовать себя в безопасности!

– Беда в том, что все боятся свидетельствовать в суде против него, – заметил Орион. – Все до смерти запуганы этим негодяем и его головорезами. Боятся его мести.

С этими словами он раздраженно ударил кулаком по столу так, что жалобно задребезжали стеклянные бокалы.

– Как же военные и полиция позволили ему сбежать?! Он же был осужден на долгий срок!

– Насколько я знаю, в государственных тюрьмах процветает взяточничество, – заметил сидевший во главе стола господин Аргерос.

– Я тоже об этом слышал, но доказать это чертовски трудно, – отозвался Орион.

– Не слишком благополучно обстоят у нас дела, если таким типам, как Казандис, удается бежать, – резко проговорила мадам Аргерос. – Он очень опасен. Если ему удалось вырваться на свободу, он причинит немало зла. Наверняка убьет кого-нибудь.

Орион повернулся к Афине.

– Теперь вы понимаете, что нельзя в этих краях путешествовать одной?

– Путешественника в любом краю могут подстерегать драконы, – ответила девушка. – Здесь же меня непременно защитят от зла Аполлон и Гермес.

Она говорила с улыбкой, но Орион стал необычно серьезен.