– Так она же все специально рассчитывала! Чтобы наверняка! – дивясь несообразительности Глеба, воскликнул Куделин. – С математической точностью… У женщин же есть этот… цикл. Дни овуляции, которые можно определить с помощью специальных тестов… Другие тесты… Потом, она подстраховывалась. Вам говорила, что… э-э… не может, а мне… наоборот. – Куделин покраснел, потупил глаза. Он уже откровенно поражался Глебовой несообразительности.

«Нина твердила, что у нее проблемы по женской части. Что она вряд ли сможет родить, хотя есть шанс, пусть и небольшой… – вспомнил Глеб. – Значит, от меня детей она точно не хотела…»

– А почему… почему она не хотела от меня ребенка? – опять не слыша собственного голоса, спросил Глеб. – Чем я был плох для нее?..

– Дело не в вас… То есть я этого не знаю… Но Нина твердила, что хочет ребенка только от меня!

– А почему – от тебя?..

– Она надеялась, что тогда я уйду из семьи. Все просто.

– А ты… ты свою Зину не хотел бросать…

– Да, – кивнул Куделин. – И потом, вы извините… раз уж мы обсуждаем такие тонкие, интимные вещи… я вам честно скажу – я хочу детей только от Зины. Это такая проблема, такой казус… Почему-то хочется детей только от определенного человека, а с чем это связано – я не знаю… Может, любовь. Может – физиология, что-то на грани животных инстинктов. Я до безумия люблю своих детей – но, знаете, не только потому, что они – мои… Но и потому, что они – и моей жены тоже!

Глеб молча смотрел на Валентина Куделина.

– От одной женщины детей не хочешь, а от другой – хочешь. И у женщин, наверное, так же. От одних мужчин они жаждут родить, от других – нет, – продолжил Куделин задумчиво, с печальной мечтательностью. – Мне нравится заводить с Зиной детей. Мне нравится, когда Зина, именно Зина – беременна. Так мило, так трогательно… Роды, волнения, хлопоты… Незабываемое. Я хороший отец – все говорят. У нас чудесные дети. Я бы и от четвертого ребенка не отказался, честно. Но только от Зины. Хотя последние роды, Санечки, – очень тяжелыми были. Кесарево Зине пришлось даже делать…

Глеб молчал. Внутри его все похолодело, окаменело.

– Вы не думайте, я любил Нину… И мне не жалко было подарить ей ребенка, если уж ей так приспичило. Не жаждал, но и не жалко, – оговорился Куделин. – Вы уж простите, но раз мы так откровенно… Я вам все скажу. Но Нине ребенок был нужен только для одной цели – увести меня из семьи. А я этого не хотел! Вы не представляете, в какой ад превратились наши с Ниной последние встречи… Заберите ее.

– Что? – едва слышно отозвался Глеб.

– Заберите ее. Уберите ее, – с тоской, страстно произнес Куделин. – Я не хочу… я устал. Я хочу жить честно. Быть чистым, открытым, не бояться каждого звонка, каждого скрипа двери… Хочу засыпать счастливым и просыпаться с улыбкой… Чтобы не было этого камня на душе, этой жабы в моей груди! Та, первая любовь, уже исчезла… Я не люблю Нину. Все прошло.

Глеб кивнул. Повернулся к двери, вышел…

В коридоре столкнулся с Зиной Куделиной.

– Уходите? – удивилась она. – А то садитесь с нами обедать… Лиза! Ваня! Все готово!

Глеб молча покачал головой.

– Не надо, Зина, человеку некогда, – мягко остановил жену Куделин. – До свидания, Глеб, я надеюсь, с накладными будет все в порядке.

Глеб вышел из квартиры, дверь за его спиной закрылась. Словно во сне, спустился в лифте вниз…

То, что рассказал ему сейчас Куделин, было, конечно, для Глеба открытием. Но это открытие его не удивило.

Так должно было быть.

Двадцать лет нелюбви. Двадцать лет погони за призраками. А разве он сам, Глеб, не виноват в том, что боялся (или ленился, или не хотел?) заглянуть правде в глаза?

Глеб сел в машину, захлопнул дверь.

– А-а… О-о… А-а-а! – зарычал он, стиснув кулаки. – О-оо… Ааа!!!

Он рычал, орал, кричал во весь голос. Все эти двадцать лет лжи выходили из него, выдавливались из его легких. И когда он проорался как следует – лишь тогда ему стало легче.

И он понял, что не хочет никого убивать – ни Куделина, ни неверную жену свою – Нину… А бог с ними. Пусть живут, как им угодно. Их дело.

А он, Глеб, хочет увидеть Евгению. Он, кажется, влюбился… Но влюбился не потому, что вознамерился клин клином – выбить из себя любовь к Нине. Нет, Нина тут ни при чем… даже если бы жена была верна ему, все равно он пошел бы следом за девушкой с высокими скулами, за девушкой, у которой верхняя губа похожа на лепесток цветка…

Потому что он сам влюбился в Евгению – и все тут.

И едва Глеб вспомнил о Евгении – всю его тоску опять как отрезало…

Глеб взял в руки телефон, намереваясь позвонить Евгении, но в этот момент телефон зазвонил сам – на экране выскочило фото жены. Нины.

– Алло, – нехотя, сорванным голосом ответил Глеб.

– Глеб, это я… Что у тебя с голосом? Ты простыл? Ты пил опять? Господи, Глеб, ты так человеческий облик скоро потеряешь… – с тревогой и раздражением воскликнула Нина. – Ты где?

– А ты где?

– Точно, пьяный… С утра пораньше! Ты хоть не за рулем, я надеюсь?

– За рулем.

– Вот наказание… – застонала жена. – Глеб, ты меня слышишь? Ты вообще соображаешь?.. Я тебе что говорю – я дома, я уже приехала с дачи…

– Молодец.

– Ты скоро будешь? Я звонила, ты не отвечал… Глеб, ты где? – Нина уже неистовствовала.

– Далеко. Нина, ты меня не жди.

– Это еще почему? – насторожилась жена. – Слушай, мне это не нравится… У меня уже сердце болит. Мазуров, ты хочешь, чтобы у меня сердечный приступ случился? Ты моей смерти желаешь, да?

«Господи, какая она скучная, – подумал Глеб. – Скучная и примитивная. Почему я раньше этого не замечал? Вот и долбит, и долбит одно и то же…»

– Нет, не хочу, – вздохнул Глеб. – Живи себе.

– Глеб…

– Нина, я не приеду сегодня. Да, и вот еще что… Я встретил женщину.

– Что-о-о?..

– Я встретил женщину. Она славная, она очень мне нравится. Я тебя больше не люблю…

И Глеб нажал на кнопку отбоя. Если раньше он хотел поговорить с Ниной по душам, высказать ей свою боль, то теперь ему было все равно. Зачем слова, зачем объяснения… Главное он ей уже сказал. Не люблю и не вернусь. Все.

Нина пыталась позвонить еще несколько раз, но Глеб каждый раз отклонял вызов.

* * *

Нина отшвырнула от себя сотовый, так и не дозвонившись мужу.

От гнева, от бессильного отчаяния у нее задрожали руки, на глаза навернулись слезы. «Допился до белой горячки!» Ни словечку мужа она не поверила.

Глеб явно был пьян и бормотал какую-то ерунду… Что встретил женщину, что больше не любит ее, Нину… Такое можно было только в алкогольном опьянении ляпнуть.

Нина примерно представляла себе ситуацию – Глеб в ее отсутствие совсем распоясался, квасил в компании этого прославленного Бергера или того дядьки из издательства – Ивана Павловича. Или какого-нибудь бывшего однокурсника, непризнанного гения.

За двадцать лет совместной жизни Нина прекрасно изучила пишущую братию – либо пьют, либо сильно пьют. Третьего не дано. Говорили же ей раньше знакомые – не выходи, Нина, за интеллектуала-переводчика-писателя – непризнанного гения, они все запойные. Хуже деревенских мужиков. Деревенские – те денатуратом травятся и помирают быстро, а интеллектуалы – годами коньяк хлещут и жизнь своим близким портят.

«Я встретил женщину, я тебя больше не люблю», – сказал Глеб.

Если подумать, подобных высказываний он себе раньше не позволял. Спьяну всякую ерунду нес, да, но чтобы оскорблять, о других женщинах речь заводить… Такого еще не было.

«А что, если в той компании, где сейчас Глеб, какая-нибудь женщина ошивается? И она, эта гадина, глаз на моего мужа положила? Ведь бывают же такие девки, которые сами на шею мужикам вешаются?..» – озарило Нину. Ревность и ярость волной захлестнули ее.

– Скотина… хам… алкоголик… – плача, прошептала она. На ватных ногах подошла к своему ящику с лекарствами. Тут Нину ждал сюрприз.

Все лекарства лежали в беспорядке, пузырьки вытряхнуты из коробок, комом смяты инструкции и памятки к препаратам… Стеклянный пузырек с марганцовкой разбит, его содержимое смешалось с эликсиром для полоскания горла… Фиолетовые разводы, марганцовочный раствор протек в нижний ящик. А там у Нины ее белье – дорогое, красивое… теперь не отстирается… С такой любовью подобранные комплекты!

Нина с ужасом обозрела результаты мужниного вандализма.

«Чего он тут искал? Таблетки от головной боли? Алкоголик несчастный… скотина…» Женщина уже плакала в голос. С трудом откопала в ворохе лекарств флакон валокордина, накапала себе полный стакан. Выпила махом.

Затем Нина взяла сотовый, легла. Набрала номер Светы Злобиной.

– Алло, Света… Ты не представляешь, что мой благоверный сейчас учудил… Ужас. Света, мне плохо. Приезжай, пожалуйста.

Света ничего не ответила, заскрипела зубами. Все-таки какая Светка неделикатная, бесчувственная… Настоящая хабалка. Недаром ее никто замуж не берет…

– Света, мне плохо, – настойчиво повторила Нина. – Приезжай. У меня сердце болит, того и гляди помру… Хоть попрощаться успеем! – печально засмеялась Нина.

– Ладно, сейчас буду, – сказала Света и отключилась.

Нина закрыла глаза.

…Сегодня и вправду был ужасный день. Утром они поссорились с Валентином. Нет, не совсем поссорились, но Валентин тоже вел себя как последний хам. Правильно говорят, что нет идеальных мужчин…

Валентин этим утром чуть не силой выпихнул ее из квартиры. Под предлогом того, что должна вернуться с дачи его семья.

Не то чтобы Нина специально мешкала, но… где-то в глубине души ей хотелось, чтоб эта встреча наконец произошла. Чтобы Зина увидела ее.

Выставлять себя злой разлучницей Нина не стремилась, но вот если бы все произошло как будто случайно… идеальный вариант.

Жену Валентина Нина видела только на фото. И страшная же тетка, словно швабра… Расплывшаяся, с безобразной прической, мордатая. Зина совершенно не умела одеваться.