– Чего?

– От какой болезни умерла твоя мать?

– Болезни? Не… Она водкой паленой траванулась. Не пила совсем, просто за Первомай рюмку опрокинула… И кирдык. Что еще?

– А генетические отклонения в семье были?

– Чего? Нет. А чего ты-то не приезжал, сродственничек? – спросил Жора. – Хотя чего спрашивать, и так ясно. Совсем вы забурели в этой Москве. Нос задрали. Ну ты-то ладно, ты никто, а Нинка… ей же теть Клава как матерь была…

– Тебе нужна помощь? – помолчав, спросил Глеб.

– Чего? Не, мне ничего не надо. Я мужик, не инвалид. Не хвораю, руки-ноги на месте.

– Ладно… – Глеб встал. – Значит, Нины тут давно не было… Поеду.

– Жену потерял? Да не жалей ты… Найдется, – подумав, изрек Жора.

– Она не терялась, она… эх! – Глеб не договорил, махнул рукой.

Открыл калитку, вышел на пыльную улочку. Мимо ковыляла старуха, погоняя козу.

…Нина отыскала дачу, как можно меньше напоминающую места, где прошло ее детство. Да, тут не слишком красиво, и жизнь тут не самая легкая. Но все равно, почему Нина забыла о родной тетке, заменившей ей мать? Судя по всему, Клавдия Трофимовна была замечательной, сердечной женщиной, не бросившей в беде двух сирот – Нину, а потом и Жору.

«А Жорка этот – хороший парень, нормальный. Тетка его правильно воспитала. Резковатый, но на правду не должно обижаться. И как он убивается по Клавдии Трофимовне… Почему же Нина оказалась такой… сукой?»

Глеб никогда не думал о Нине в подобном ключе.

До того он все искал оправдания, придумывал причины, которые вынуждали жену вести себя так, а не иначе.

«Если я не разберусь со всем этим, то сойду с ума!» Глеб сел в машину, надавил на газ. Ему хотелось увидеть Нину и поставить все точки над «i». Но где ее искать?

Он набрал номер Светы.

– Алло… Мазуров, ты? – отозвалась подруга жены. – Что случилось?

– Света, где Нина?

Молчание. Потом:

– Глеб, ты мне правду тогда сказал?

– Когда? – сквозь зубы проговорил он.

– В тот раз, когда заезжал ко мне…

– Я не помню, ты о чем?

– Ты сказал, что ни разу не изменил жене. Ты соврал? Ведь такого не может быть… – с раздражением и тоской произнесла Света.

– Я не врал. Но ничего доказывать не собираюсь. Мне до лампочки, веришь ты мне или нет…

– Глеб, приезжай.

– Зачем? Лучше скажи, где Нина!

– Я скажу. Только ты приезжай. Я тебе все скажу.

Гудки – Света нажала на кнопку отбоя.

«Странная Светка. И та, Евгения… придумала какого-то ребенка, а все ради безделушки – фотоаппарата! Странные женщины, я их совсем не понимаю. Послать бы их всех к черту…»

Во второй половине дня Глеб был у Светы Злобиной.

…Она встретила его в этот раз при полном параде – трикотажный брючный костюм небесно-голубого цвета, укладка, тяжелые бусы в складках шеи, на лице – макияж.

– Ты куда-то уходишь? – мрачно спросил Глеб.

– Я тебя жду! – огрызнулась Света. – Садись.

– А мама твоя где?

– Там, у себя… – неопределенно махнула рукой женщина. – Спит. А чего тебе моя мама? – Она помолчала. – Ты знаешь, как она тебя называет? Князь.

Глеб пожал плечами.

– Ты хочешь чаю? У меня еще пирожки есть… – спохватилась Света.

– Что-то ты больно добрая сегодня… Неси свои пирожки.

Света вернулась из кухни с подносом.

– Садись… Ты плохо выглядишь, – строго сказала она. – Ешь. «Дошираком» одним питаешься, что ли?

– Свет, давай без этого… Лучше скажи мне, где Нину искать. – Глеб откусил пирожок, отпил крепкого сладкого чая. – А вкусно, знаешь… Сама пекла?

Лицо у Светы дрогнуло. Она упала на стул напротив.

– Глеб, ты правда ни о чем не догадываешься?

– Нет. Я уже голову сломал. Бог знает что напридумывал. И все – мимо. Пытался с ней поговорить, но Нина как будто не слышит меня. Я звоню ей, спрашиваю – ты где? А она мне – я на даче…

Света потянулась, достала из-под кактуса толстый семейный альбом, открыла его на первых страницах.

Школьная фотография… Десятый «А», снимок двадцатипятилетней давности. Сделан в технике сепии, под старину. Толпа старшеклассников, в центре – Нина, рядом со Светкой. В сущности, Светка совершенно не изменилась… Тот же пухлый подбородок, паклевидные волосы, колючий взгляд.

– Свет, ты совсем не изменилась! – озвучил свои мысли Глеб.

– Да? Спасибо. Спасибо… – Света вдруг всхлипнула. – Господи, Глеб, ты хороший.

– Свет, я тебе всегда говорил, что я хороший, только ты мне не верила! – засмеялся он.

– А она говорила, что ты плохой. Что ты гуляешь от нее. – Света опять всхлипнула. – Я все время вспоминала о той девице, с которой тебя Нинка тогда застукала и в больницу попала – помнишь? Но это ж сколько лет назад было… Двадцать лет назад. А кто из нас ошибок по молодости не делал… Я дура. Я дура, что верила не тебе, а ей. Если бы я верила тебе, то все было бы иначе…

Но Глеб пропустил эти слова мимо ушей.

– Свет, ты лучше скажи, зачем ты мне эту фотографию показываешь?

– Вот же он, Валька. Валентин Куделин. – Света ткнула пальцем в снимок. – Вот Нина, я слева, а он – справа. Смотри. Это и есть ответ на все твои вопросы. Очень простой ответ.

Глеб отложил пирожок и придвинул альбом. Парень как парень. Круглое лицо, глаза пятаками, смешной хохолок на макушке… Валентин Куделин. Господи, как все действительно просто…

– И что? – глухо спросил Глеб.

– Они встречаются. До сих пор. Нина у него сейчас.

– Больше двадцати лет встречаются?!

– Да.

– А почему она на нем не женилась тогда?

– Потому что они поссорились! Он, Валька, от злости взял да женился на другой, и та, другая (его жену, кстати, Зиной зовут), сразу забеременела. Что Нинке делать? А тут ты… Нина, недолго думая, вышла за тебя. Пару лет они, то есть Валька с Нинкой, не виделись, потом опять встретились. Нинка ему говорит – не могу без тебя жить! И такая любовь у них опять, такая любовь неземная… Нина Вальке твердит – бросай жену. А его жена, Зина, уже беременна вторым ребенком! Валька Нине – я не могу жену бросить. Нина Вальке – ну и пошел ты тогда на фиг!

– Бред какой-то… – ошеломленно произнес Глеб. – Свет, я тебе верю, но… ты точно ничего не путаешь?

– Точно. Они опять разошлись, – упрямо продолжила Света. – Потом, через несколько лет, Валя с Ниной снова встретились. Закрутилось у них… Такая любовь, ну такая любовь, прямо обрыдаться можно… Нина ему опять – Валя, разводись. А Зина возьми да и забеременей третьим!

Глеб захохотал, потом закашлялся. Отпил чаю.

У Глеба было ощущение, будто его по голове ударили чем-то тяжелым. В один миг разрушилась вся его жизнь. До этой минуты он был обычным любящим мужем, а теперь вот рогоносец со стажем. Дурак, который ни разу не изменил неверной жене… Впрочем, если бы Глеб и гулял от Нины, то сейчас ему было бы ничуть не легче.

«Как просто, как все просто… – думал он. – Я не хотел верить очевидному, я прятал голову в песок… Но Нина… Зачем она так со мной поступила?»

– Значит, Нина сейчас у этого… у Куделина? – спросил Глеб.

– Ага. Валькина жена с тремя детьми умотала на дачу, а Нина помчалась к Вальке Куделину.

– Что, они прямо там… Где он, этот Валентин, своих троих детей зачинал… В той самой квартире, на той самой кровати?

– Ага.

Глеб улыбнулся. «Гадость какая, мерзость…» Чашка в его руке вдруг хрупнула, осколки брызнули во все стороны, остатки чая пролились на пол. Глеб посмотрел на свою руку – кровь. Он не заметил даже, что сжал чашку сильнее, чем следовало.

– Порезался… Ох ты… Сейчас перевяжу. – Света метнулась за бинтом. – Дай перекисью еще полью, чтобы кровь остановить. Небольшой порез, ничего страшного… – хлопотала над ним Света.

– Свет, я в порядке. Да не волнуйся ты так.

Света, сделав Глебу перевязку, села напротив, попыталась сложить руки на груди – это ей не удалось из-за чересчур обширного бюста. Она заерзала, не зная, что делать, куда себя приткнуть. Потом вдруг тихонечко завыла:

– Господи, Глеб, какая же я сволочь… Это я, я тебе всю жизнь испортила! Если бы я тебе сразу про Нинку все рассказала, все было бы иначе… Мне так жаль, что я молчала, покрывала ее…

– Ты ни в чем не виновата. Это моя жизнь.

– Я подозревала, что Нинка врет про тебя – ну, чтобы я ее покрывала, прикрывала… Она мне говорила, что ты от нее гуляешь по-черному и, типа, она имеет право хоть иногда встретиться с Валентином. Просила, если ты вдруг позвонишь мне – соврать чего-нибудь. Я виновата… Но, ты знаешь, я ничего не сказала ей про то, что ты ее сейчас ищешь! – спохватилась Света. – Она до сих пор уверена, что ты думаешь, будто она на даче. Я не звонила ей, честное слово!

– Знаю, – кивнул Глеб. Помолчал. – Теперь понятно, почему она врала тебе – про меня. Повторяю – я не изменял ей. Это, конечно, не значит, что я самый лучший супруг на свете, но тем не менее у нее не было повода поступать со мной так… Налей еще чаю, а?

– Конечно!

Света металась по комнате, не зная, как угодить Глебу. Тот совершенно не узнавал Светку Злобину, фурию и мегеру. Неужели Света раньше злилась на него из-за выдумок Нины? Выходит, так. Нетерпимая и правдивая, словно пионерка старых времен, Света презирала Глеба, посмевшего гулять от жены.

– Ты знаешь, что она не больна? – спросил Глеб.

– Нинка – не больна?! Да у нее столько хворей…

– Ни одной серьезной. Она врала тебе, она врала мне. Ей, видимо, нравилось, что люди жалеют ее.

– А она при мне то и дело какие-то таблетки, капсулы глотала…

– Витамины и биодобавки. Я только на днях понял, после разговора с лечащим врачом Нины. Она… нет, она не симулянтка, но изрядно преувеличила опасность своих болезней. От молочницы и перхоти еще никто не умирал.

– Бли-ин… – потрясенно пробормотала Света. – Вот Нинка-то какая… Недаром говорят, что лицом к лицу – лица не увидать. А я жалела ее, сочувствовала… Думала, Нина – больная женщина, с несчастной семейной жизнью, несчастливая в любви… Прикрывала ее. Я, Глеб, выходит, сообщница.