— И ты мне доверишь завод? — воскликнул Дуглас, в котором снова вспыхнула надежда.

— Боже мой, ты опять меня огорчаешь! Да при сегодняшнем состоянии моих познаний в области генетики я не доверил бы его самому себе! Ты хоть представляешь, какой капитал спокойно пасется на наших пастбищах? Ты полагаешь, что с лошадьми так просто обращаться? Тем не менее, если ты решишься приехать сюда на стажировку, поработать с нашим представителем, который действительно первоклассный специалист, у тебя будет возможность познакомиться со всем поближе.

Разочарованный и разозленный, Дуглас довольствовался смешком.

— Слишком мало! Ты предлагаешь мне стажировку? Оплачиваемую, надеюсь?

— Я еще должен тебе платить? За какие такие заслуги? Послушай, мальчик, ты должен наконец спуститься на землю. Итак, проведи год здесь, с Грейс. С тобой будут обращаться должным образом, а это уже очень много. И если ты почувствуешь, что в силах вставать каждое утро в семь часов, то, может быть, и вправду заинтересуешься разведением лошадей. Присутствовать при рождении жеребенка — великий момент, уверяю тебя. Или видеть, как жеребца-производителя приводят на спаривание. Можно открыть для себя тысячу вещей, не имеющих ничего общего ни с тренировками, ни с участием в бегах. Но самое увлекательное — это когда удается получить хорошие результаты скрещивания. Для наездников пословица «Порода всегда скажется» подтверждается почти ежедневно.

Он говорил так вдохновенно, что Дуглас не удержался и пожал плечами. Мысль о том, чтобы похоронить себя в Саффолке на целый год, не получая ни пенни, показалась ему смешной.

— Мне двадцать четыре года, — напомнил он. — Ты предлагаешь мне похоронить себя в этом мрачном ледяном доме с тетушкой в качестве компаньонки? Джервис зимой здесь не бывает, Кэтлин наезжает лишь изредка. Это очень мало для меня!

Бенедикт ответил не сразу. Он снова переместился и на этот раз оказался совсем рядом с Дугласом.

— Ну что же… Боюсь, что ты попусту проехался.

Подняв голову, он с задумчивым видом разглядывал внука, потом внезапно взорвался:

— Чего ты ждешь от меня? Ключи от рая? В моем магазине их нет! Что, по-твоему, мой мальчик, я почувствовал в тот день, когда очнулся в клинике, после того как взбесившийся конь ударил меня копытом? Как ты думаешь, просто было смириться с тем, что отныне я прикован к постели? Не окажись у меня достаточно смелости и воли, я превращусь в получеловека, на которого все смотрят свысока, с показным состраданием. Эта мысль привела меня в ужас! Все, чего я хотел, — это вернуться к своему делу и снова быть среди лучших. Что касается твоей сестры, подумай, была ли она в восторге от того, что оставила лицей за два месяца до получения свидетельства бакалавра? Я официально продвигал ее по службе, потому что нуждался в ней. Я не спрашивал, довольна ли она тем, что встает каждое утро в пять часов, не интересовался, соответствует ли это ее представлению о будущем, не хотел знать, согласна ли она. Вдобавок я потребовал, чтобы она больше не садилась на лошадь, хотя и знал, насколько она это любит! Мне необходим был кто-то, кто стал бы моими глазами и ушами, пока я валялся на этой проклятой больничной койке. Уравнение было простым: Аксель или ключ под дверью. А тебе тогда было четырнадцать лет, и ты мечтал стать наездником. Надеюсь, ты помнишь об этом? В конечном итоге у тебя это не получилось, я очень сожалею, но как ты мог подумать, что после стольких лет упорного труда Аксель уступит тебе свое место? Это она тренер! Она обладает талантом, чутьем, умением, к тому же она серьезно ко всему относится. Неужели ты полагаешь, я заберу у нее тридцать лошадей и передам тебе? Почему? Просто потому, что ты мой внук? Нет, этого недостаточно.

Его обличительная речь повергла Дугласа в оцепенение, но он улучил момент и сформулировал вопрос — единственный, который его занимал:

— Если я верно понял, мы топчемся на том же месте. Ты ничего не сделаешь для меня?

Дед уставился на него изумленным взглядом.

— Ты стал кретином? Я только что объяснил, что ты можешь поучиться здесь и что ты…

— Стоп! — закричал вышедший из себя Дуглас. — Не говори ничего, это бесполезно! А если тебе хочется называть людей кретинами, то обратись к Констану.

Он тут же пожалел о сказанном, но было уже поздно.

— Констан заслуживает большего, чем ты, — ответил Бенедикт потухшим голосом.

Напомнить об умственном состоянии его сына было худшим из того, что можно было сделать, и Дуглас прекрасно это сознавал. Он ударил в больное место, ударил бездумно, просто потому что был в бешенстве, и Бен ему этого никогда не простит. Как и предполагалось, их встреча переросла в противостояние, и теперь не было никакой возможности прийти к пониманию.

— Уходи, — шепотом добавил дед.

Он привел коляску в движение и направился к балконной двери. Остановился, отворил ее и выехал, оставив дверь открытой.

Пологий скат вел к лужайке, замечательно ухоженной и окаймленной куртинами, окружавшими дом. Дальше начинались луга, где резвились кобылы с жеребятами. Бенедикт обожал этот безмятежный пейзаж с белыми барьерами и зеленой травой, который расстилался сколько хватало глаз. Заводские постройки находились в двух километрах, но со временем Бенедикт выкупил земли, что разделяли два владения, и с тех пор за лошадьми можно было наблюдать из окон дома. Грейс тоже находила их «чудесными в таком обрамлении». Как бы то ни было, чтобы сделать приятное Бенедикту, она была готова даже позволить козам жевать свои цветы!

От этих мыслей Бену стало неловко, как, впрочем, и всегда. Проходили десятилетия, а Грейс по-прежнему была привязана к нему несколько сильнее, чем следовало.

— Ни к чему не удалось прийти? — спросил Джервис.

Бен не слышал, как он подошел, однако нашел в себе силы улыбнуться.

— И в самом деле ни к чему.

Джервис уселся на лужайке, сорвал травинку и принялся ее жевать.

— Забываешь о возрасте, будет тяжело встать на ноги, — проговорил Бен.

Они помолчали несколько минут, Джервис смотрел на Бена, Бен — на жеребят вдалеке.

— Дуг упрям как осел, — пробормотал он через минуту. — Ни «прости», ни «сожалею», ни ласкового слова, ничего, кроме требований. Кэтлин не должна была приводить его сюда.

Джервис помолчал, потом медленно сказал:

— Я дал ему денег на обратный путь… чтобы когда- нибудь он вернулся.

— Когда-нибудь вернулся? Вернулся отдохнуть? Послушай, я предложил ему остаться, вникнуть в дела конезавода, но это его не устроило. Дом для него скучен, и деньги он хочет получать немедленно.

— В двадцать четыре года это нормально.

— И что же? Получать деньги — не то же самое, что воровать.

— Ты несправедлив. Взгляни-ка на дом. Согласись, он выглядит довольно мрачным.

Бенедикт повернул голову и бросил взгляд на суровый фасад. Построенное в викторианском стиле здание с витражами и башенками выглядело внушительно.

— Прямо готический собор! — смеясь, добавил Джервис. — Только смотри, ни слова Грейс, она обожает это место.

— Я тоже.

Каждый раз, когда возникало желание все бросить, прекратить борьбу, Бен черпал силы здесь. Грейс успокаивала его, с ней никогда не возникало проблем. Она жила, нимало не заботясь о материальном, доверив распоряжаться своим состоянием блестящим финансистам из Сити, и, казалось, имела лишь одну цель в жизни — счастье своей семьи. Она боготворила Кэтлин, позволяла Джервису делать все, что ему нравится, в том числе большую часть года жить в Лондоне, с увлечением занималась имением, откуда почти никогда не выезжала и где устраивала приемы. «Ты мой любимый гость, ты ведь знаешь», — повторяла она Бену в каждый его приезд.

Переключив внимание на брата, Бен вздохнул.

— Эта встреча была преждевременной, — констатировал он. — Дуглас ни на йоту не стал лучше, чего я и опасался. Увы, я вижу его насквозь! По-прежнему самый его большой недостаток — это эгоизм, он на шаг опережает лень. Конечно, вы все считаете, что я слишком жестко с ним обращаюсь, но я единственный, кто боролся за то, чтобы он стал хоть немного лучше. Он мог бы быть лучше, в глубине души он неплохой…

— Ты просто не смог найти к нему подход, — заметил Джервис. — Не все созданы для борьбы, как Аксель и ты. Есть люди, которых она подавляет.

— И что делать? Надеяться получить все сразу, не ударив пальцем о палец?

Джервис оперся на руки, приподнимаясь, и скривился от боли. Он страдал артрозом.

— Грейс подаст порто и бренди в беседку. Едешь?

— Проеду по аллее, а то от колес на газоне остаются следы.

Неожиданно Джервис весело расхохотался.

— Ох, Бен, ты и смешной! Десять лет ты безжалостно уничтожаешь эту роскошную лужайку, с чего вдруг забеспокоился о ней сегодня? Кстати, если ты свернешь, Грейс и Кэтлин смогут приказать забетонировать все так, чтобы тебе было удобно перемещаться.

Бен был любимцем в семье, этого никто не отрицал. Иногда такое положение дел его ободряло, в другие моменты пугало. Направляясь к беседке, он думал о внуке. Жаль, что парень не внял голосу рассудка, потому что сейчас Бену больше нечего было ему предложить. Сколько времени Дугласу еще понадобится, чтобы понять: конезавод для него — последний шанс? Если бы он не потерял родителей в возрасте одиннадцати лет, возможно, все у него сложилось бы по-другому, но Бенедикт действительно растил и воспитывал его, отдавая этому все силы. Ему не в чем себя упрекнуть.

* * *

Победа Жазона в самых значительных летних соревнованиях по бегу с барьерами в Отей привела Жана Стауба в состояние эйфории. Не переставая говорить о заслугах тренера и наездника, он расхаживал у места взвешивания наездников, позировал перед фотоаппаратом с вожжами в руках, а потом пригласил Аксель и Антонена отужинать у него дома в Нейи.