— Как только все в лагере уснут, я снова спущусь под фургон.

— Не говорите глупости, — быстро сказала Брианна и покраснела. От мысли о том, что он будет спать рядом с ней в фургоне, у нее кружилась голова, однако она понимала: именно этого она и хотела. — Марк прав. Вы не можете спать на земле под таким дождем. Вам нужно было сказать мне, что под фургоном вы не защищены от дождя.

Капелька воды, сорвавшись с его волос, потекла по лбу. Она поймала ее пальцем прежде, чем капля успела докатиться до глаз. Ее прикосновение разожгло в нем настоящий пожар. Он схватил ее руку и медленно поднес ее к губам. Их глаза встретились. Он слизнул капельку дождя с ее пальца, а затем долго целовал этот палец. Потом он отпустил ее руку и отвернулся.

— Нет, так у нас ничего не получится, — сказал он. Сейчас у него был низкий и хриплый голос.

Брианна дрожала всем телом, и у нее ныло внизу живота. Усилием воли она заставила себя успокоиться.

— Значит, нам просто нужно сделать так, чтобы все получилось. Я не позволю вам уйти из фургона. Мне стыдно из-за того, что я была такой эгоисткой и до сих пор не догадалась позвать вас в фургон. Ведь так и воспаление легких получить недолго.

Она взяла у него из рук шерстяное одеяло, сложила его пополам и постелила на узкую деревянную скамью. Ему очень хотелось обнять ее и прижать к себе так крепко, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден из-за того, что он сейчас рядом с ней и что ее постель так близко от его постели. Как же он сможет спать здесь всю ночь? Да он просто не сможет заснуть. Она закончила стелить ему и робко посмотрела на него, а потом прошла в противоположный конец фургона, где висел фонарь.

— Если вы готовы, то я погашу фонарь, а вы отвернетесь, пока я… не улягусь.

Най замер в нерешительности. Ему хотелось остаться, однако он понимал, что ему нужно уйти. Он ничего ей не сказал, когда услышал, как она задула фонарь. Через некоторое время его глаза привыкли к темноте, и он увидел ее темный силуэт на фоне светлого брезентового покрова фургона. Он услышал тихий шелест ткани, когда она расстегивала платье и когда снимала его через голову. Он уже ничего не видел, однако понимал, что теперь она снимает свою нижнюю рубашку и панталоны. Кровь прилила к его гениталиям, и он почувствовал, что сейчас просто взорвется. Это было выше его сил.

Он повернулся и протянул руку к веревке, которая связывала полог, закрывавший вход в заднюю часть фургона.

— Ложитесь спать, Коламбус. Что подумает Марк, когда увидит, что вы пренебрегли сухой постелью и снова залезли под фургон?

Ему казалось, что ее голос ласкает его. Он дрожал, в голове у него шумело, и глухо колотилось сердце. Однако он не мог сдвинуться с места.

— Пожалуйста, Кол.

Он стоял, затаив дыхание. У него во рту было сухо, как в пустыне. Он пытался расслабиться, убеждая себя в том, что это равнозначно тому, чтобы прятаться в кустах, когда на тебя охотятся индейцы из Пигон и Беннок.

К тому же после схватки с индейцами у него так не болели половые органы и кровь не закипала от нестерпимого желания. Постепенно, прилагая невероятные усилия, он заставил себя успокоиться. Он лег на свое ложе не раздеваясь. Он решил не делать ничего, что снова могло бы возбудить его, например снять одежду. Он был таким разгоряченным, что и не собирался укрываться.

Снаружи, всего в нескольких метрах от их фургона, Эдуард Меградж смахивал капли дождя со своего похожего на мордочку хорька лица и ругался. Он стал свидетелем одной очень интересной сцены перед тем, как появились супруги Бодвины. Раздумывая над этим, он понял, что частично привлекательность Брианны Виллард состоит в том, что она — сестра Коламбуса Ная. Это добавляло данной ситуации пикантности, и поэтому ему еще больше хотелось прибрать к рукам эту женщину.

Най залез внутрь фургона и все испортил, но Меградж знал, что у него еще будет возможность осуществить свой план. У него было время, и он мог подождать. Это только подогревало его желание и делало предвкушаемую победу еще более сладкой.

Глава четырнадцатая

Коламбус Най проснулся утром, услышав сигнальный выстрел дежурного. Не открывая глаз, он перевернулся на спину и потянулся. Сначала его ступням стало холодно, а потом они уперлись во что-то теплое и мягкое, и это что-то двигалось. Он сел на постели, и в этот момент Брианна сделала то же самое. Шекспир, лежавший рядом с ней, поднялся и выбежал из фургона.

Длинные волосы Брианны закрывали ей плечи и спину. Они казались темными на фоне ее белой ночной сорочки. Пока он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд и пытаясь подавить охватившее его желание, она натянула на себя одеяло до самого подбородка. Он мысленно выругал себя, увидев страх в ее глазах.

— Я сейчас уйду, и вы сможете заняться своим туалетом, — сказал он, сбросив с себя одеяло, которым он, скорее всего, укрылся ночью. Так как он спал полностью одетым, теперь ему оставалось только обуть мокасины.

Брианна зевнула. Ей очень захотелось снова зарыться под одеяла. Она провела тревожную и почти бессонную ночь, ожидая неизвестно чего. Ей все время казалось, что вот-вот что-то должно произойти. Может быть, она ждала, что Кол заберется в ее постель?

У нее по спине побежали мурашки и зазвенело в ушах. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать нескромные мысли. Ей, конечно же, очень хотелось, чтобы ее любили, однако она чувствовала страх и отвращение, когда представляла, что ей придется спать с мужчиной. То удовольствие, которое она испытывала, когда Кол ее целовал, — это совсем другое. Одно дело поцелуи, а другое дело физическая близость. Она выбралась из постели и оделась, ругая себя за то, что думала о Коламбусе Нае как о любовнике. Несмотря на то что она убежала от собственного мужа, она все еще оставалась замужней женщиной. К тому же в тот вечер, когда Дульси Молтон побил ее муж, Кол ясно дал понять Брианне, что может предложить ей только дружеские отношения. Ей, конечно, больно было это осознавать, однако придется ей справиться с этой болью.

Когда Брианна вылезла из фургона, то увидела, что Лавиния и Люси Декер разговаривают с Наем, а Франсуа и Жан Луи играют с Шекспиром, заставляя его ловить кусочек кожи, привязанный к концу веревки. Возле соседнего фургона из-под брезентового покрова вырывались клубы дыма. Она поняла, что мужчины уже собрали плиту Лилит и она, как всегда безуспешно, пыталась разжечь в ней огонь.

— Доброе утро! — прокричала Лавиния. У нее был такой громкий голос, что его, наверное, слышали даже в Индепенденсе. — Люси сегодня встала пораньше, чтобы испечь свои знаменитые лепешки. Мы думали, что найдем мистера Ная под фургоном промокшим до нитки после вчерашнего ливня. Как хорошо, что вы пустили его переночевать в фургон!

Брианна наклонила голову, делая вид, что гладит Шекспира, чтобы никто не увидел, как покраснело от стыда ее лицо. Она тайком, из-под опущенных ресниц, посмотрела на Кола, который, ничего не замечая, с аппетитом уплетал лепешку.

— Угощайтесь, миссис Виллард, — сказала Люси, беря с тарелки еще дымящуюся лепешку и протягивая ей. — Мама всегда говорит, что я пеку самые лучшие в Индиане лепешки. Правда, мама?

Девушка с таким умилением смотрела на Ная, что Брианне захотелось швырнуть в огонь всю тарелку с лепешками. Почему она вдруг почувствовала себя старухой, когда ее назвали «миссис Виллард»? Сказав, что должен запрячь волов, Кол взял с тарелки еще одну лепешку и ушел. Люси смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду. Повернувшись, она увидела, что Брианна смотрит на нее.

— У него такая уверенная, чисто мужская походка. Вы согласны? — обратилась к ней Люси и залилась ярким румянцем. — О-о, простите, вы, наверное, не видите в нем мужчину, ведь он ваш брат.

Лавиния громко расхохоталась.

— Пойдем, девочка, нам нужно еще свой фургон загрузить.

Когда через несколько минут вернулся Кол, ведя за собой упряжку волов, Брианна присмотрелась к его походке и решила, что Люси права. Он двигался со спокойной уверенностью, грациозно и в то же время по-мужски тяжеловато.

Надевая на переднюю пару быков ярмо, Кол поднял голову и посмотрел на Брианну. На его губах появилась знакомая ироничная усмешка. Она моментально покраснела и, подняв глаза, посмотрела на потемневшее небо. Послышались приглушенные раскаты грома.

— Кажется, снова будет дождь, — пробормотала она и поспешила к Лилит, чтобы помочь ей приготовить завтрак.


Эллис и Тобиас Вуди неуверенно переглядывались, слушая своего отца, который давал им наставления, перечисляя, что им надлежит сделать за сегодняшний день. За ночь уровень воды в Большой Голубой реке несколько уменьшился. Утром все боялись, что в этот день снова пойдет дождь, однако тучи прошли стороной. Теперь надвигалась еще одна гроза, но она, скорее всего, должна была разразиться к ночи. Поэтому решили как можно скорее переправиться через полноводную реку.

— Слушай, папа, — сказал Тобиас. — Эллис лучше управляется со скотиной, чем Лайл. Пусть парень останется здесь и поможет переправить фургон.

— Пришло время и Лайлу научиться управляться с животными, — ответил Тасвелл Вуди. — Ты же знаешь, что это совсем не трудно.

Из всех своих братьев Тобиас больше всех любил Лайла. Наверное, из-за того, что ему, как самому старшему брату, пришлось принимать активное участие в воспитании самого младшего. А может быть, еще и потому, что Лайл — этот рыжеволосый и шаловливый паренек — был как две капли воды похож на их единственную сестру Мери, которая умерла как раз перед рождением Лайла. Он даже не пытался убедить себя в том, что в этом не только его вина. Как самый старший из братьев он был ответственен за то, что Лайла так и не научили плавать. Однако сейчас уже поздно было упрекать себя в этом. Лайл не умел плавать, и с этим ничего не поделаешь.