Будучи еще маленьким мальчиком и отчаянно пытаясь выжить в грязных припортовых кварталах Сент-Луиса, он мечтал о том, что когда-нибудь у него будут дом и семья. Став взрослым, он убедил себя в том, что не нуждается ни в чем постоянном. Потом он встретил Маленькую Бобриху, и его снова стала донимать давняя тоска, а когда она умерла, он навсегда распрощался с желанием иметь дом и семью. Он прекрасно понимал, что у такого бывалого охотника, как он, нет никаких шансов заполучить в жены женщину, подобную Брианне Виллард. Он думал, что его женой может стать только индианка, потому что никакая белая женщина не согласится иметь такого мужа. И все же, несмотря на это, ему хотелось взять себе надел земли, построить там небольшую хибарку, в которой можно было бы провести остаток жизни, пусть даже в полном одиночестве.

И чем больше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось осуществить свои планы. Он считал, что Орегон — прекрасное место для того, чтобы осесть там. Если ему не удастся получить землю, он всегда может жениться на индианке, жить в ее вигваме и охотиться на бизонов. В конце концов, его вполне устраивал образ жизни, какой ведут индейцы. Однако он понимал, что это совсем не то, о чем он мечтал в последнее время.


В тот же день, когда солнце уже давно село за горизонт, стихли все звуки дня, а воздух наполнился сонным сопением и храпом, напоминавшими жужжание насосавшихся бражки пчел, двое мужчин, стараясь не шуметь, в темноте искали себе место для ночлега. Происходило же это недалеко от того места, где стоял караван Меграджа.

— Черт тебя побери, Вонючка! — злобно бормотал Баррет, споткнувшись о постельные принадлежности. — Зачем ты положил это сюда?

— Потому что холодно, и я хочу быть поближе к костру.

— Прекрасно, оттащи все это на другую сторону. Здесь я собирался расстелить свое одеяло.


Где-то после полуночи Коламбуса Ная разбудил приглушенный женский крик. Он замер и прислушался. Когда же он снова услышал крик, то выбрался из-под фургона и залез внутрь. Брианна металась по постели, что-то бормотала и всхлипывала.

— Нет, Баррет, пожалуйста…

Най сел рядом с ней и, обняв ее, прижал к себе.

— Тихо, тихо, все хорошо, — прошептал он. — Это просто дурной сон.

Брианна отчаянно пыталась вырваться из объятий, пока не проснулась окончательно и не увидела, кто же обнимает ее. Тогда она облегченно вздохнула и расслабилась. Най гладил ее по голове и бормотал какие-то странные слова на незнакомом ей очень мелодичном языке. И к ней снова вернулось давно забытое ощущение защищенности. Ей очень не хотелось прогонять его, однако то, что он находился в фургоне, да еще в ее постели, было просто вопиющим безобразием.

— Никто не знает, что я здесь, — сказал он, как будто читая ее мысли. — Как только вы уснете, я сразу же уйду.

Дневные заботы и ночной кошмар истощили ее силы. Она понимала, что должна потребовать, чтобы он немедленно покинул фургон, но не могла заставить себя произнести это вслух. Ей было так хорошо в его крепких объятиях! Ее никто не толкал, не угрожал ей и ничего от нее не требовал. «Еще только несколько минут, — уговаривала она себя, — а потом я заставлю его уйти». Вскоре она погрузилась в глубокий сон.

Най проснулся за час до того, как часовой выстрелом из ружья разбудил караван. Ему не хотелось нарушать данное Брианне обещание. Сколько уже раз он вот так же лежал рядом с ней, не в силах заснуть, и твердил себе, что просто глупо находиться с ней рядом и бороться со своим желанием, когда можно просто уйти и лечь в свою постель. Однако бывалый охотник не мог упустить такую прекрасную возможность. Ведь это может больше и не повториться.

В этом ночном кошмаре ей привиделась та последняя ночь, которую она провела со своим мужем. Именно тогда она и узнала его страшную тайну. Во сне ей очень хотелось убежать, но она видела, как под колесами фургона начала медленно проваливаться земля.

«Быстрее, нужно ехать еще быстрее!» — закричала она. Ей хотелось, чтобы колеса вращались быстрее и чтобы они уехали как можно дальше, туда, где она уже ничего не будет бояться. Каждый день ожидая, что Баррет обрушит на них свой гнев и заберет ее домой. Они должны уехать далеко-далеко, и только там она сможет себя чувствовать в полной безопасности. Так же, как и сегодня ночью, лежа в объятиях Коламбуса Ная.


Солнечный лучик, отразившийся от иглы, которой Лилит Бодвин вышивала льняное полотно, пока они ехали в фургоне, попал Брианне прямо в глаз. Ей хотелось, чтобы караван двигался еще быстрее.

Ни на минуту не прекращавшийся ветер сдул с ее головы широкополую шляпу, и ленты, завязанные в тугой узел, впились ей в подбородок. Она снова надела шляпу на голову и со страхом посмотрела на бескрайнее, голубое, как цветы льна, небо. Она еще никогда не видела такого огромного неба.

Там, в лесистом штате Миссури с влажным климатом, все было почти таким же. Однако здесь она ощущала себя свободной. И это не потому, что над ней было бескрайнее голубое небо, а вокруг — необозримые девственные земли, протянувшиеся до загадочного Запада. Все это потому… О-о, она не понимала, почему это происходило, но она чувствовала себя здесь великолепно. Ведь она была свободна, и ничто не угрожало ее жизни.

Ветер снова сорвал шляпу с ее головы, когда она наклонилась, чтобы собрать букет голубых цветов. Она почувствовала, как шляпа трепещет на ветру. По-видимому, она тоже наслаждалась свободой. Женщинам в ее возрасте не полагалось ходить без шляпы, однако ласковое солнце согревало ее голову, и ей не хотелось снова надевать шляпу. Она подняла голову и подставила солнцу лицо, не опасаясь того, что оно может обжечь ее нежную кожу.

Метрах в двухстах от нее двигался караван. Он двигался медленно, и она не боялась, что может отстать от него. До нее доносились крики погонщиков и резкие, похожие на раскаты летнего грома, удары хлыстов. Дети играли в квача, гонялись друг за другом, и повсюду были слышны их громкие крики и веселый смех.

Том и Бетси Кувер шли рядом со своим фургоном, держась за руки. Бетси подняла к Тому лицо, а высокий Том, опустив голову, смотрел на свою жену. Брианне не нужно было видеть их лица — она знала, что они светятся любовью и нежностью. Потом Бетси подняла руку и убрала волосы со лба Тома. Это напомнило Брианне, как она убирала непослушные волосы со лба Баррета и прижимала к себе его голову, когда он плакал как ребенок, увидев страшный сон.

И тут она с ужасом осознала, что может никогда больше не увидеть своего мужа и никогда у нее не будет другого мужчины. Ей всего двадцать шесть лет, а ей придется провести остаток жизни в одиночестве. У нее так сильно сжалось сердце, как будто бы Баррет схватил его своей огромной ручищей. Неужели, оставив его, она совершила ошибку? Если она вернется, то простит ли он ее? По крайней мере, она знала, чего от него можно ожидать.

Ветер закрутил юбку вокруг ее стройных ног, а шляпа, слетев с головы, трепетала за ее спиной. Вот такой Коламбус Най и увидел ее. В этот момент Брианну можно было бы принять за огородное пугало, если бы не букет цветов, который она держала в руках. Голубые цветы на фоне ее черного платья казались еще ярче, как будто она сжимала в руках кусочек неба. Пряди волос, выбившиеся из прически, падали ей на лицо. Она даже не пыталась заправить их, как сделала бы на ее месте любая добропорядочная матрона. Нет, она просто неподвижно стояла, похожая на маленькую мышь, которую гипнотизирует взглядом змея. Если бы не ее черное вдовье платье, Най вполне мог бы принять ее за девочку-подростка и просто проехать мимо.

Однако он смотрел на нее, не отрывая глаз. Когда он поднял кнут, чтобы подстегнуть волов, ему вдруг показалось, что на холме стоят две женщины. Одна из них была той Брианной, которая собирала цветы, позволив своей сорванной с головы шляпе свободно трепетать на ветру. Другая же была печальной вдовой, панически боявшейся, что люди заметят, что она все-таки живая женщина. Именно эта Брианна взяла с собой кота в трудный и далекий путь, пролегавший по диким местам. Суровое лицо этой Брианны иногда освещала такая ослепительная улыбка, которая просто обжигала его душу. Которая же из этих Брианн сейчас стояла на холме и грустила о своей прежней жизни?

Пожалуй, из всех переселенцев, которые, стирая в кровь ноги, уверенно шли вперед, на новые земли, только у нее не было причины оглядываться назад, сожалея о своей прошлой жизни. Синяки и ссадины на ее лице и теле уже исчезли, однако Най не забыл о них и был уверен, что и она о них тоже помнит.

Он решил, что это обыкновенная тоска по дому. Женщинам всегда трудно покидать свой дом, особенно если с ним связано много дорогих сердцу воспоминаний.

Посмотрев на нее снова, когда его фургон проезжал мимо нее, Най заметил, что она уже надела шляпу и затянула под подбородком ленту. Она шла, печально опустив голову, и ему захотелось остановить фургон и побежать к ней, чтобы успокоить и ободрить ее.

Если бы он догадался, что сейчас ее грызут сомнения по поводу того, правильно ли она поступила, оставив мужа, то он бы немедленно бросил кнут — к черту этих волов! — и помчался бы к ней. Взглянув на небо, он увидел, что на севере собираются черные тучи, и подумал, что она может промокнуть до нитки, если не закончит свою прогулку по прерии и не поспешит к фургону.

Глава одиннадцатая

Так быстро, как только позволяли ее длинные ноги, Брианна преодолевала холмы один за другим. Она остановилась только тогда, когда ей стало трудно дышать и у нее начали нестерпимо болеть мышцы ног.

Обессилев, она упала в густую и теплую траву. У нее бешено колотилось сердце, по телу пробегала дрожь, а лицо блестело от пота. Она долго лежала, наблюдая за птицами и насекомыми, любуясь прекрасными цветами, пока, наконец, не успокоилась.