— Как вы думаете, мы сможем их догнать?

Вокруг них уже собралось довольно много людей, и вперед вышел один мужчина. Он был худым, имел скошенный подбородок и маленькие черные глаза, похожие на глаза горностая.

— Вы сможете, — сказал он. — Но сначала вам придется съездить в одно место. То, что вы там увидите, вам вряд ли понравится, — добавил он и, глядя на грудь Брианны, облизнулся. Потом он подошел к Коламбусу, который стоял рядом с Брианной. — Привет, Най. Почти год не видел тебя.

Коламбус Най прищурился.

— Едешь в Орегон, Меградж? Мне казалось, что золотые прииски Калифорнии тебе больше по душе.

Эдуард Меградж ухмыльнулся.

— Решил поехать в Орегон, когда узнал, как там хорошо устроились переселенцы.

— Ты проводник в этой группе?

— Нет, для этого наняли Джеба Хенкса. Я главный в караване.

Брианна с интересом прислушивалась к их беседе. Похоже, эти мужчины были знакомы, и у нее сложилось такое впечатление, что они не питали особой симпатии друг к другу. Най, конечно, опасный человек и у него тяжелый характер, однако после того как Меградж обшарил глазами все ее тело, ей показалась, что она искупалась в грязной луже.

— Будьте так любезны, скажите, вы случайно ничего не знаете о моей сестре и ее семье? — с дрожью в голосе обратилась она к этому мужчине. — Их фамилия Сомервилл. Джон и Джулия Сомервилл. Мне показалось, что вы что-то можете о них знать.

Мужчина снова уставился на нее. Он внимательно рассмотрел ее лицо, потом все ее тело от макушки до пяток и наконец снова остановил свой взгляд на ее груди. Облизав губы, он сказал:

— Я лично не знаю никаких Сомервиллов. Но они были в группе Хетфилда, а это значит, что вы можете их найти, проехав тридцать миль по этой дороге. Ориентиром будут служить деревянные кресты.

Брианна посмотрела на Ная.

— Что он имеет в виду?

Най приобнял ее за плечи и отвел в сторону.

— Хетфилд возглавлял ту самую группу, которую должен был вести я, — сказал он.

— Но вы сказали, что холера…

— Это правда, — вмешался в их разговор Меградж, злорадно сверкая глазками. — Почти все мужчины и женщины из группы Хетфилда умерли.


— Вот твой ужин, Вайт, — сказал помощник шерифа, просовывая поднос под решетку камеры.

— Дерьмо! Это просто помои, — заявил Вайт, демонстративно игнорируя накрытый салфеткой поднос. Он встал с койки и подошел к железной решетке, отделявшей его от шерифа. — Сколько еще ты собираешься держать меня здесь, как ты это называешь, «под подозрением»? Ты бы лучше занялся поисками моей жены, а не держал бы в тюрьме честных граждан.

Рейни равнодушно пожал плечами. Он уже не первый раз сажал Вайта за решетку, однако тот обычно долго в тюрьме не задерживался. Один раз его посадили за то, что он жестоко избил служанку в пивной «Джил и Фин», которая находится возле пристани. Три раза его сажали за драку. Этот парень был настоящим забиякой, впрочем, как и его отец. Похоже, что он уже не изменится. Таким и будет до конца своих дней. Если бы старый доктор Томас не вытащил с того света двух его жертв, то его давно бы уже вздернули на веревке. Для Брианны Вайт, конечно, было бы лучше, чтобы это все-таки произошло.

— Думаю, что если подержу тебя здесь подольше, то обязательно появятся еще какие-нибудь улики и я смогу узнать, что же на самом деле случилось с твоей женой, — сказал задумчиво Рейни и, сощурив глаза, посмотрел на Вайта. — Что меня действительно удивляет, так это то, что она все-таки прожила с тобой целых три года, несмотря на такое к себе отношение, и ты еще говоришь, что она была настоящей затворницей.

— Это правда. Миссис О’Кейзи может подтвердить мои слова. Спроси ее.

Рейни оперся спиной о решетку камеры, находившейся напротив камеры Вайта. Он скрестил руки на груди и заложил ногу за ногу.

— Тогда почему же она сбежала? Ты можешь мне ответить на этот вопрос? Почему после трех лет супружеской жизни женщина, которая боится незнакомых людей, у которой здесь нет ни друзей, ни родственников (ее родственники живут аж в Кентукки), вдруг решается на побег?

Вайт лег на койку, подложил руки под голову и уставился в затянутый паутиной потолок.

— Я сказал уже, что в тот вечер побил ее. Может быть, это было последней каплей и ее терпение лопнуло. Откуда мне знать?

— Никто не видел, как она уезжала из города, — возразил шериф. — Ни в списках постояльцев отелей, ни в списках пассажиров пароходов и дилижансов ее имя не значится. Дело в том, что ни одна похожая на нее женщина в тот день не уезжала из города никаким видом транспорта.

И тут Вайта осенило. Он буквально подпрыгнул на койке.

— Разрази меня гром! Я же говорил тебе, что ее сестра могла приехать и забрать ее. Почему бы тебе не проверить это?

Рейни отошел от железной решетки и направился к двери, отделявшей камеры от его кабинета.

— Признаюсь тебе, что я уже сделал это. Я был в доме ее сестры, поговорил с соседями и родственниками Джона Сомервилла.

— Да ну? Что же, черт возьми, ты выяснил?

— Практически ничего. Я не нашел там твою жену, — криво усмехнувшись, сказал Рейни и взялся за ручку двери. — Кстати, миссис О’Кейзи просила передать тебе, что она забрала к себе кота твоей жены. Она позаботится о бедном животном. О-о, да к тебе тут посетитель пришел, — сказал он и, открыв дверь, вошел в свой кабинет.

— Эй, сукин ты сын, подожди минуту! Ты так и не скажешь мне, что же тебе удалось выяснить? — закричал Баррет, ударив кулаками по решетке.

Не услышав ответа, он со злостью бросился на матрас, подняв при этом облако пыли. Пыль попала ему в дыхательные пути, и он закашлялся. В этот момент раздался завораживающе-чувственный голос.

— Не волнуйся, сладкий мой. Я наняла лучшего из всех адвокатов, какие только нашлись в этом паршивом городишке. Скоро мы вытащим тебя отсюда, — сказала привлекательная молодая женщина и сморщила носик, почувствовав ужасные тюремные запахи. — Я молюсь только, чтобы до того момента с тобой ничего не случилось.

— Глори! — закричал Баррет, вскочив с кровати.

Глори стояла в проходе между камерами. На ней было шелковое изумрудно-зеленое с золотыми полосками платье с глубоким вырезом. Это платье прекрасно сочеталось с ее зелеными кошачьими глазами и кудрявыми волосами ярко-рыжего цвета.

— Боже, Глори, ты великолепно выглядишь!

— О-о, ты соскучился по мне, сладкий мой? — спросила Глори и улыбнулась, показывая кривой передний зуб.

Это была одна из ее самых обольстительных улыбок, с помощью которой она очаровывала и возбуждала мужчин. Однако она чувствовала, какой мерзкий запах исходил от Баррета, и не горела желанием подходить к нему ближе.

— Черт возьми, ты права. Я соскучился по тебе. И ты узнаешь, насколько сильно я соскучился, как только выберусь отсюда. А сейчас иди сюда и расскажи мне об этом адвокате.

Здесь так воняло, что ей трудно было дышать. Она подошла к решетке, и он обнял ее за талию, а потом провел рукой по спине и, сжав руками ягодицы, поцеловал ее через прутья решетки.

Ему казалось, что на свете нет второй такой женщины. Она не была похожа ни на его мать, ни, тем более, на Брианну. Глори была миниатюрной, горячей и такой страстной, что когда он смотрел на нее, у него буквально закипала кровь.

Однажды он избил ее. Это произошло, когда он второй раз посетил ее в борделе, называвшемся «Клуб джентльменов». Это был бордель высшего класса с высокими ценами, великолепной выпивкой и самыми шикарными женщинами. Глори тогда было всего семнадцать лет. В семье, где ее воспитывали наравне с ее братьями, жестокость была нормой жизни. Вместо того чтобы заорать от боли, как это обычно делают все женщины, она засмеялась.

— Если ты хочешь изображать из себя мерзкого мальчишку, то ты попал по нужному адресу, — сказала она и быстро вытащила из комода кнут.

Буквально через секунду Вайт уже лежал на полу у ее ног. Его руки были плотно привязаны к телу кожаным ремнем. Из ран, оставленных кнутом на его тугих бицепсах, сочилась кровь, однако Вайт не замечал этого. Он смотрел на Глори. Она широко раздвинула его ноги, расстегнула его штаны и протянула к нему свои острые коготки.

— Говорят, что я могу не глядя своими ноготками мгновенно оторвать горящий конец сигары, — промурлыкала она. — Итак, ты можешь бить меня когда тебе захочется, но я тоже хочу поиграть в жестокость.

Баррет надолго запомнил ее ногти. На следующий день он забрал ее из «Клуба джентльменов» и поселил в большом доме на Локаст-стрит. Она научила его многим удивительным вещам и захватывающим дух играм. Это доводило его до безумия. О-о, она просто очаровательная дикая кошечка, его Глори! Ему с ней никогда не было скучно.

— Релстон, — сказала она, отстраняясь, — его щетина колола ее нежную кожу.

— Как? — спросил он, задыхаясь от волнения.

Он крепко прижал ее к себе, и она отчетливо ощутила, насколько сильно возбудила его.

— Клинтон Рей Релстон, он адвокат. Что такое, сладкий мой? Что-то тебя отвлекает? — спросила она и, хрипло засмеявшись, опустила руку вниз и погладила его. — Он сегодня днем придет сюда, чтобы поговорить с тобой и заставить шерифа выпустить тебя под залог. А потом мамочка заберет своего сыночка домой.

Баррет весь напрягся и похолодел. Его голубые глаза потемнели, как небо к ночи, и он закричал:

— Ты не моя мать, Глори! Ты шлюха и никогда не забывай об этом.

Глори знала, она всегда знала, что, когда он не в духе, не следует с ним шутить. Все это, конечно, забавно, но в один прекрасный день может закончиться весьма печально. Глори к этому еще не была готова.

— Эй, все хорошо, сладкий мой, твоя взяла.

— Так-то лучше, — пробормотал он и оттолкнул ее от себя.

Глава восьмая