Розанна Битнер - Нежное предательство

Но пока еще жива Одри и, возможно, нужда­ется в его помощи, у него нет другого выхода, он должен выжить. Одри осталась единственным су­ществом, ради которого он должен справиться с собой.

Ли продолжал писать, необходимо закончить письмо и отослать ей. Одри имеет право знать, что ее брат убит. Зачем обманывать ее? Зачем держать в неведении, ведь она волнуется и молится о невозвратном?

Ли отпил еще немного виски прямо из бутыл­ки, прибавил огня в лампе, продолжая торопливо писать. Капли чернил все еще стекали с креста, а вдали догорал еще один южный город.

Тусси стояла у печи в убогой маленькой хижине, где они теперь жили с Одри. Пре­красного богатого особняка Бреннен-Мэнор боль­ше не существует, огонь поглотил его. Тусси успела позвать на помощь и спасти Одри. Неграм удалось вынести из огня немного сто­ловой и кухонной посуды, кастрюль и сково­родок. От дома остались восемь почерневших колонн, несколько каминов с кирпичными ды­моходами, которые возвышались над пепелищем на месте особняка.

Январь стоял необычно холодный для Луизиа­ны, но позавчера Одри упросила Тусси показать, что же осталось от ее любимого дома. Она с трудом поднялась и вышла на шаткое маленькое крыльцо хижины. Через просветы между голыми ветками деревьев и поле, вытоптанное людьми Марча, она смотрела на почерневшие останки. Казалось, она все еще ощущает жар подбирающегося со всех сторон огня, задыхается от дыма, как в тот ужас­ный день. Тусси привела негров, и они успели вынести Одри прежде, чем огонь добрался до нее, лежащей на полу без сил. Негры отнесли ее в одну из свободных хижин негритянского поселка.

Весь день и последние несколько дней и ночей Одри пролежала в беспамятстве. Тусси самоотвер­женно ухаживала за ней две недели. В последние несколько дней к Одри постепенно начали возвра­щаться силы, но она никогда не сможет забыть ужас преступления, совершенного Марчем Фреде­риком и его людьми.

Бедная, любимая Генриетта мертва! И Лина мертва! Жизнь казалась такой неправдоподобной, нереальной, но в то же время была слишком реальной. Тусси распорядилась, чтобы негры по­хоронили женщин, а тело бывшего надсмотрщика утопили в старом заброшенном колодце, как по­советовала Одри. Лошадь Марча убежала. Обита­тели негритянского поселка горячо молились, чтобы бандиты не вернулись разыскивать бывше­го надсмотрщика. Они не вернулись, оставив плантацию в покое – и это хоть как-то утешило после всех ужасов, которые пришлось испытать. Во всяком случае, Тусси и другим неграм теперь не грозила виселица.

Одри пыталась понять, как смогла Тусси пере­жить эти ужасные события после того, как ее жестоко избил Марч. Конечно, он заслужил своей участи, и слава Богу, что у девушки хватило мужества и решительности расправиться с банди­том прежде, чем он успел изнасиловать их. Но убийство всегда ложится тяжким грузом на со­весть совершившего его человека. Тусси остава­лась на удивление спокойной, немногословной, проявляя недюжинную силу характера. Одри и не предполагала, что ее чернокожая сестра способна на такое.

Одри внимательно оглядела единственную комнату маленькой хижины, посмотрела на тре­пещущие в небольшом очаге языки пламени. Она думала о странных превратностях собственной судьбы. Всю жизнь она относилась к неграм по­кровительственно, как к людям низкого сорта. Всю жизнь они прислуживали ей, и она, не раз­думывая, распоряжалась и приказывала. В конце концов, они рисковали своими жизнями ради спасения ее жизни. А Генриетта и Лина лишились жизни из-за нее. Теперь негры были ее единствен­ными друзьями и защитниками, спасли и при­ютили, ухаживали за ней. Она лежала в бедной хижине негритянского поселка, когда-то принадлежавшего ее отцу, на самодельной кровати. На сетке, сплетенной из веревок, лежал не толстый матрац, а фланелевый мешок, набитый птичьим пером. Даже ночная рубашка была чужой, ее принесла для Одри негритянка.

На плантации осталось шесть семей. Помимо Тусси было шесть женщин, две из них – вдовы. С ними жили двадцать два ребенка. Восемь остав­шихся мужчин по-прежнему считали негритян­ский поселок своим домом, у четверых имелись семьи, четверо были не женаты. Одри пока еще не могла разобраться, какие дети кому принадле­жат, но, наблюдая за ними, ощущала, как ни странно, надежду на лучшие времена. Несмотря на несчастья, полуголодное существование, лише­ния, дети весело смеялись и радовались жизни. Сияющие темные глаза были полны лукавства. Они довольствовались такими незначительными вещами, как случайно обнаруженное птичье гнез­до, кусок свежего хлеба или весело отбивали танцевальные ритмы на дне старого корыта.

Изумляло, как Тусси и другие жители поселка быстро восстанавливали физические силы и ду­шевное равновесие, поражала неимоверная спо­собность преодолевать трудности. Их почти фана­тичная вера ставила в тупик. А они просто ра­довались жизни во всех ее проявлениях. Они часто молились и пели во время работы, продол­жали жить, сохраняя мужество перед лицом про­исходящих трагических событий. Одри понима­ла, что Тусси безмерно страдает из-за бессмыслен­ной и жестокой смерти матери, но и тут девушку не покидала надежда и вера в справедливость.

«Мама сейчас с Джозефом, – успокаивала она Одри. – Ей не больно, она уже не переживает из-за смерти отца. Она очень не любила ходить с палочкой и чувствовала себя очень одинокой без Джозефа».

Одри настояла на том, чтобы ее сводили на могилы Лины и Генриетты. Один пожилой негр проводил ее, поддерживая под руку, так как она была еще очень слабой и с трудом передвигала ноги. Он так нежно обращался с ней, словно она была его дочерью. С ними отправились еще не­сколько негров, они долго молились и пели над могилами. Одри раньше никогда не приходилось видеть, как ведут себя негры на кладбище. Она не бывала на полях, где негры работали и пели во время работы, ни разу не осмелилась раньше посетить негритянский поселок вечером. Это ме­сто почему-то казалось ей страшным, пугающим и запретным. Она осознавала, что хотя и прожила рядом с неграми всю жизнь, однако почти ничего не знала о них. Теперь она не видела здесь ничего пугающего и запретного.

Неподалеку от хижин маленькие мальчики помогали взрослым вскапывать землю, чтобы можно было высадить картофель и овощи, как только станет немного потеплее. Слава Богу, в Луизиане климат позволял очень рано начинать посадку. Некоторые культуры можно было высе­вать дважды и дважды снимать урожай.

Негры были настроены решительно, они учи­лись самостоятельно защищаться, прокормиться, учились обходиться только своими продуктами. У них не было денег для покупки товаров, и никто из них не знал, куда податься, возможно ли заняться чем-то другим, потому они решили ос­таться здесь, пока не появится возможность изме­нить жизнь к лучшему. Они стали свободными людьми, кое-кто обсуждал возможность отъезда на запад, в штат Канзас. До них дошли слухи, что там даже негры могут получить землю.

Лица светились радостью и надеждой, когда они обсуждали вероятность жизни на собственной земле, которая будет принадлежать только им. Но не было денег, чтобы купить повозки, необходи­мый запас одежды, продуктов и отправиться в далекое путешествие. Однако они все равно меч­тали о новой жизни, и Одри понимала, что у чернокожих такие же надежды и желания, как и у белых людей. Они любили, имели семьи, смея­лись, плакали, радовались встречам, поддержива­ли друг друга в горе. У них не было единственно­го – образования, но если Тусси научилась чи­тать, почему с этим не могли справиться осталь­ные? Одри было стыдно за прежние убеждения, всю жизнь она верила, что негры не имеют спо­собностей к учебе. Тусси иногда выбирала время и обучала малышей грамоте, и они очень быстро запоминали буквы и цифры.

Одри прижала рукой повязку на шее и стала внимательно наблюдать, как Тусси замешивает хлебное тесто. С тех пор, как Одри ранил Марч Фредерик, в Бреннен-Мэнор распоряжалась Тус­си. Все негры собрались вместе, чтобы помочь Тусси и Одри. Поначалу Одри очень хотелось умереть, так как ей казалось, что она потеряла все, даже своей прекрасный голос. Похоже, она уже никогда не сможет петь и, вполне вероятно, говорить. Она лишилась прекрасного любимого дома, от Джоя не было никаких вестей.

Одри потеряла все, что было так дорого ее сердцу. Ли никогда больше не вернется, и даже если бы он вернулся, они не сумели бы вернуть прошлое. Она прекрасно знает, что Ли хороший человек, и тем не менее, янки. А ненависть южан к северянам сохранится еще на многие, многие годы. Единственным утешением служило осозна­ние того, что не одна она потеряла все. Вера и мужество негров возрождали ее собственную на­дежду на лучшее. Они так доброжелательно отно­сились к своей бывшей хозяйке, будто она была для них близким и родным человеком. Кое-кто из женщин даже плакал из-за того, что Одри поте­ряла голос.

– Наша прекрасная мисс Одри пела лучше любой птички на земле, – сказала одна из жен­щин, купая больную. – Вы еще будете петь, мисс Одри. Бог обязательно вернет вам голос.

Одри сомневалась в том, что когда-нибудь смо­жет петь и постоянно напоминала себе о глав­ном – она выжила. Она не могла пока еще вполне осознать потерю голоса, не преодолела шокового состояния после нападения Марча, трагической смерти Генриетты и Лины, вида черных руин на месте прекрасного особняка Бреннен-Мэнор. У нее было достаточно переживаний, она никогда не сможет жить по-прежнему, потому что любимый отец умер, а Джой все еще не вернулся домой и не дает о себе знать.