Неожиданно ей почудилось, что она слышит голос Ли.

«Я люблю тебя, Одри».

Удивительное спокойствие овладело ей. Одри, не отрываясь, смотрела в ненавистные глаза Марча Фредерика. А над ними стояла Тусси, сжимая в руках ружье Джозефа Бреннена. Все перемеша­лось у Одри в голове. Когда Тусси нажала на курок и раздался выстрел, Одри услышала только слабый далекий отголосок. Голова Марча поник­ла, он свалился на бок, пуля попала ему в висок. Хлынула кровь и обрызгала Одри. Обессилевшая женщина продолжала лежать, молча глядя на Тусси. Тусси замерла на мгновение, продолжая целиться в Марча, медленно обошла раненую Одри.

– Твои люди убили мою мать, – холодно и бесстрастно сказала негритянка надсмотрщику и выстрелила в него еще раз, теперь уже в грудь. Наконец, опомнившись, взглянула на Одри, от­бросила ружье в сторону, оторвала лоскут хлоп­ковой ткани от подола сорочки и приложила к ране на шее Одри.

– Одри, пожалуйста, не умирай!

Одри пыталась что-то сказать, успокоить сест­ру, но голос не подчинялся.

– О Боже! – причитала Тусси. – Не двигай­ся, – она сильно прижала рану, убрала волосы и внимательно осмотрела шею раненой, – он не поранил крупные сосуды. Прижми крепче сал­фетку.

Одри подняла отяжелевшую руку, прижала салфетку, все еще не ощущая боли. Может быть, она умирает?

– Я сбегаю за неграми в поселок, если там кто-то еще остался в живых! – она склонилась ниже. – Я попрошу, чтобы они перенесли тебя в хижину. Если эти люди вернутся, они не догада­ются разыскивать тебя в негритянских жилищах. Я попрошу кого-либо помочь спрятать тело Марча Фредерика. Если бандиты вернутся и узнают, что я его убила, они меня изнасилуют и повесят. Это совершенно точно. Нужно придумать, куда его спрятать.

Лицо Тусси опухло от побоев, из ран и царапин текла кровь. Негритянка здорово ис­пугалась. Откуда-то потянуло дымом, трещало горящее дерево. Одри поняла, что горит ее любимый дом. Должно быть кто-то из бандитов, перед тем как уехать, поджог особняк с другого крыла.

Одри крепко прижала салфетку к шее и почув­ствовала, как что-то горячее вливается ей в рот, она проглотила жидкость, внезапно осознав, что это ее собственная кровь, и почувствовала резкую боль в гортани. Одри понимала, что можно спа­стись, лишь сохранив самообладание. В первую очередь нужно успокоить Тусси. Она протянула руку, притянула к себе сестру и попыталась заго­ворить:

– Что ты хочешь? Что ты хочешь? – стара­лась изо всех сил понять Тусси. – Мне нужно поторапливаться за помощью, Одри!

Одри крепко сжала ей запястье, она пыталась объяснить, что не нужно паниковать.

– Старый… колодец, – удалось прошептать ей сипло и хрипловато, она не могла говорить громко. – Бросьте… его… в старый колодец… И закройте… там.

Тусси дрожала, недоумевающе глядя на сестру, потом поняла и кивнула головой.

– Хорошо. Я схожу, позову кого-нибудь на помощь.

Она схватила ружье и выбежала из дома, а Одри бессильно лежала рядом с убитым Марчем Фредериком, с ужасом ожидая смерти от потери крови или не менее мучительной гибели в огне. Но, возможно, Тусси успеет вернуться вовремя.

Ли поставил на стол бутылку виски и уста­вился на лист бумаги, лежащий перед ним. Сколь­ко раз он принимался писать письмо и никак не мог его закончить. Одному Богу ведомо, что слу­чилось с Одри, а известие о смерти Джоя может убить ее.

Как выполнить обещание, данное Джою, и повидать ее? Было время, когда Ли желал встречи с ней больше всего на свете, даже после того, как она прокляла его в Батон-Руже и запретила разы­скивать ее. Больше всего хотелось найти ее и помочь всем, чем только можно. Но как он сможет теперь посмотреть ей в глаза после того, что случайный выстрел винтовки оборвал жизнь Джоя?

В кошмарных сновидениях он снова и снова переживал случившееся. После смерти юноши он продолжал воевать в армии Шермана, покорно выполняя обязанности офицера. Но у него не было более страстного желания, кроме одного – скорее бы закончилась война. Он не мог больше ни о чем думать, для чего и пил постоянно виски. Выпивки не мешали выполнять свой долг во время сраже­ний, если захват и поджог южных городов можно было назвать «сражением». К тому времени, ког­да Союзные войска занимали города, обычно кон­федератов там уже не было.

Ли отпил глоток виски, взял ручку, обмакнул перо в чернила и склонился над столом. Он зани­мал комнату служебного помещения церкви в Саванне. Отсюда полк должен отправиться в Ка­ролину, осуществляя план окружения мятежни­ков, а затем вернуться в Виргинию для последнего решающего удара. Шерман считал, что к лету война будет закончена, значит, Ли предстоит ре­шать, как поступить с Одри.

«Дорогая Одри», – написал он, остановился, скомкал лист бумаги и снова взял чистый листок. Нельзя писать «Дорогая Одри» , словно они знако­мы. Она должна получить письмо от чужого че­ловека, от конфедерата, союзника Джоя. Незна­комый человек расскажет ей, как был убит ее брат, как смело вел себя, когда его конвоировали в лагерь для пленных. Пусть незнакомец поведа­ет, что Джой героически сражался за свободу южан. Ли решил сочинить несколько историй, чтобы Одри могла гордиться братом. Пусть гор­дится сыном чертов мистер Бреннен, по его вине мальчик присоединился к повстанцам. Если бы не постоянные замечания отца, Джой остался бы дома, там, где и должен находиться. Если бы Джозеф Бреннен не уничтожил письма, возмож­но, Ли с Одри остались бы вместе. Но не было больше никакого смысла рассуждать о том, что могло бы случиться. Факт остается фактом. Джой мертв. Ли убил его. Он пообещал умирающему юноше отыскать Одри и позаботиться о ней, и должен быть хозяином своего слова. Но Ли не знал, когда сможет найти ее. Поэтому нельзя больше оттягивать с сообщением о смерти Джоя. А кроме того, полковник Джеффриз не был уве­рен, что сможет когда-нибудь сам рассказать женщине о своей причастности к смерти ее горячо любимого брата.

«Дорогая мисс Поттер, – написал он во вто­рой раз. – С сожалением вынужден сообщить вам, что ваш брат, капрал Джозеф Бреннен погиб…»

Джой – капрал. Ли невольно улыбнулся, пред­ставив, как должно быть мальчик гордился своим званием. Улыбка сразу же сползла с губ, сменив­шись горестной гримасой и слезами. Так теперь было с ним всегда. Он вытер слезы рукавом, не зная, как и когда он сможет привыкнуть к мысли о смерти любимого друга. Он пил, чтобы забыться и выполнить обещание, данное Джою. Иначе, он давно бы застрелился.

Откинувшись на спинку стула, достал из кар­мана письмо, которое нашел у Джоя. Юноша писал сестре, но письмо не успел дописать и отправить. Может быть, оно хоть немного утешит ее? Ли решил послать письмо Джоя вместе с письмом незнакомца, который сообщает подроб­ности гибели мальчика.

Ли развернул листочки, представив, как Джой писал письмо при свете костра.

«Дорогая Одри. Я сейчас нахожусь в Джорд­жии. Говорят, что война скоро закончится, и я обязательно вернусь домой. Вероятнее всего, тебе уже известно, что я не смогу вернуться домой с победой. Но, слава Богу, я жив и невредим. После всего, что мне пришлось пережить, уверен, что мне здорово повезло. Я так и не смог понять, для чего война вообще была нужна, мне больно ви­деть, что стало с нашим Югом. Я все время волнуюсь, как вы с отцом живете, молюсь, чтобы были здоровы и чтобы ничего не случилось с Бреннен-Мэнор. Единственное, о чем я сейчас мечтаю, это о возможности вернуться домой в родные места, которые так люблю, к моей люби­мой сестре и отцу. Он будет гордиться моимкапральским званием. Когда я приеду домой, то буду помогать вам всем, чем смогу. Мы спасем Бреннен-Мэнор и станем счастливыми. Может быть, когда закончится война, Ли приедет к тебе и ты сможешь забыть все, что было плохо­го, мы снова будем все вместе. Если так случит­ся, буду самым счастливым человеком. Я пони­маю, что Ли – янки, но он самый лучший человек из всех, кого мне приходилось встречать…»

В этом месте письмо обрывалось. Джой не смог закончить его. Ли было нестерпимо больно читать последние строки, где Джой упоминал о нем: «…ты сможешь забыть все, что было плохого, мы снова будем все вместе… он самый лучший чело­век из всех, кого мне приходилось встречать…»

– И человек, которого ты считал лучшим, застрелил тебя, Джой, – пробормотал Ли. – Ли Джеффриз убил тебя, – он схватил чернильницу и со злостью швырнул ее в стену. Синие чернила попали на деревянный крест, темные капли сте­кали вниз. Ли показалось, что это капает кровь.

– Голубая кровь, – горько усмехнулся Ли, глядя на выпачканный крест. Да, он заслужил адских мук за то, что натворил. Если бы только они с Джоем узнали друг друга секундой раньше. Если бы Джой вообще не вступал в эту чертову армию.

Но ведь и Ли вначале был так уверен в пра­вильности действий президента, и, как все севе­ряне, страстно хотел сохранить Союз.

Ну что ж, теперь Союз спасен. Однако стоило ли его спасение стольких жертв? Ли казалось, что он потерял себя, интерес к жизни. Он хорошо понимал, что потерял единственную женщину, с которой когда-то мечтал соединить жизнь, а по­терял ради спасения своей идеи. Убил невинного мальчишку, который фактически боготворил его. Как и Джой, теперь он не понимал, для чего и кому нужна эта война.

Он снова взял ручку, открыл новый флакон чернил, снова начал писать: «Джой погиб герой­ски и не страдал. Он оказал сопротивление сол­дату-федералу, который должен был доставить его в лагерь для военнопленных. Во время схватки ружье солдата выстрелило, мгновенно сразив ва­шего брата».

Какой смысл писать ей, что мальчик жил еще несколько минут? Для Одри итак гибель Джоя будет ужасным ударом. Каждый раз, когда Ли представлял, как Одри получит это сообщение и неоконченное письмо брата, спазмы сжимали же­лудок. Если боль в желудке не прикончит его раньше, вполне вероятно он сопьется или пустит себе в лоб пулю. Или ему предстоит смириться, считать случившееся неизбежным и простить се­бя, или свести счеты с жизнью.