Ли опустил руки в холодную воду, чтобы не­много ослабить боль и жжение. Хотелось выска­зать генералу все, что он думает о происходящем. Ли возненавидел Тайлера за бездарное руководст­во, за неумение правильно оценить складывающу­юся обстановку, за то, что своей беззаботностью принес смерть стольким солдатам. В конце кон­цов, Тайлер решил отступить, оставив Ли во главе Двенадцатого Нью-Йоркского полка сражаться с мятежниками. Солдаты Ли были вынуждены при­жаться к земле в зарослях густого соснового леса. Казалось, что за каждым кустом, за каждым деревом прячутся мятежники и открывают шквальный огонь. Федералам приходилось стре­лять по невидимым целям, скоро стволы ружей раскалились так, что до них было невозможно дотронуться. Вот тогда Ли и обжег ладони. Сол­даты лежали, прижавшись к земле, ждали помо­щи, но на выручку к ним не слишком торопились. У Ли не было другого выхода и он отдал приказ об отступлении. В это время Первый Массачусетский и Мичиганский полки прибыли на помощь федералам, но и эти полки были встречены шквальным огнем и тоже были вынуждены при­жаться к земле, не в состоянии ответить против­нику.

Фактически федеральные войска вынуждены были отступить. Ли чувствовал себя униженным, как и большинство воюющих. В ушах долго зву­чали крики мятежников, ругательства и оскорб­ления. Такого можно было избежать, если бы Тайлер не нарушил приказа Мак Доуэла произве­сти тщательную разведку местности и не вступать в бой. У Тайлера в полку царил настоящий бед­лам. Это действовало и на солдат Ли, которые находились в тылу полка Тайлера. Ли не мог удержать полк в подчинении, солдаты в панике разбегались во все стороны. Кто-то уносил с поля боя раненых товарищей, легкораненые тащились сами, форма промокла от крови. К тому времени, когда Ли с большим трудом удалось собрать свой полк, несколько человек пропали без вести, ско­рее всего, были убиты или захвачены в плен мятежниками. Мак Доуэл приказал всем возвра­щаться в Сентревилль. Солдаты, измученные, злые, недовольные, открыто высказывали неудов­летворенность плохим командованием.

Первый бой выявил все слабые стороны феде­ралов. Солдаты оказались плохо обученными и не подготовленными психологически к настоящей войне. Они вовсе не ожидали, что возможно такое кровопролитие, были растеряны и изумлены. Ра­неные лежали на специально расчищенном месте. В тишине наступившей ночи громко раздавались тяжкие стоны, многие умирали от смертельных ран. В самый первый день сражения Ли Джеффризу пришлось увидеть много крови и смертельно раненых людей, мучения которых невозможно забыть. Это была настоящая война.

Джой подошел к Одри, сидевшей в гостиной в Бреннен-Мэнор. Девушка вышивала, устроив­шись в кресле. Казалось, она ничем другим боль­ше не интересуется. Теперь Одри редко пела, мальчик хорошо понимал, почему. С отъездом Ли у нее пропало желание петь. Джой взглянул на морских чаек. Статуэтка стоит с тех пор на ка­минной полке. Ричард ни разу не дотронулся до подарка Ли и не запретил Одри хранить его. Фактически он почти не бывал в Бреннен-Мэнор. Большую часть времени он проводил в Сайпресс-Холлоу без жены, и Джой понял, что, вероятно, Ли сумел что-то сделать в тот вечер, когда прово­дился бал. Должно быть, Ли поставил Ричарда на место. Юноша тогда не смог остаться под дверью и дослушать разговор до конца. Но он и так услышал достаточно много, чтобы понять, как несчастна его сестра. На следующий день он уви­дел лицо избитого Ричарда. Мужу Одри пришлось несколько дней провести в постели, он никого не принимал, приказав тем, кто знал о случившемся, молчать.

С тех пор Ричарда словно подменили, он стал вести себя тише и покорнее. Джой был рад тому, что Ли приехал и поступил с этим жестоким человеком так, как тот заслуживал. Мальчик был благодарен другу. Но в результате случившегося Одри осталась одна. Но, по крайней мере, муж больше над ней не издевался. Однако человек, которого Одри любила больше всех на свете, уехал навсегда, а ее замужество не имело ничего общего с настоящей семейной жизнью.

– Одри? – окликнул Джой.

Она подняла голову и улыбнулась:

– Джой! Я думала, что ты уехал с отцом на плантацию.

– Я сначала был с ним, но потом стало с-слиш-ком жарко.

– Да, очень жаркий нынче июль, правда? Мальчик подошел ближе.

– Завтра отец уезжает в Батон-Руж, чтобы узнать о происходящем в Виргинии. Я поеду с ним.

– Когда Ричард приезжал сюда два дня назад, он сообщил, что генерал Ли призывает в армию добровольцев со всего Юга. Я уверена, они быстро закончат войну, Джой. Скоро генералы Боургард и Джонстон пойдут на Вашингтон, как об этом говорят газеты, они покажут федералам, что мы сильны и решительны. Север будет вынужден после этого оставить нас в покое.

– Ты в самом деле так думаешь?

Одри воткнула иглу в ткань и откинулась на спинку кресла. Она очень хорошо выглядела се­годня в простом белом льняном платье. Волосы были зачесаны назад. Однако она так и не смогла поправиться после ужасных брачных ночей, да и глаза уже не блестели по-прежнему. Это была не невинная гордая Одри Бреннен, гостившая когда-то в Мэпл-Шедоуз. Но она, все равно была, ко­нечно, очаровательна. Джой с болью в сердце осознавал, что отчасти и он виновен в ее несча­стье. Не следовало ждать от сестры слишком многого и возлагать большие надежды. Сейчас он достаточно взрослый, чтобы осознавать собствен­ную вину, но прозрение пришло к юноше слиш­ком поздно. Джой пригладил влажные от пота волосы и сел в кресло рядом с сестрой.

– Одри, я еду с отцом в Б-батон Руж, п-потому что собираюсь пойти в армию.

Девушка побледнела.

– Что?

– Я собираюсь вступить добровольцем в армию Конфедерации.

Одри почувствовала спазмы в желудке.

– Джой! Тебе только шестнадцать!

– Шестнадцать – достаточный возраст. Я уже объявил-отцу о с-своем решении.

– И он согласен?

Джой рассматривал вышитую салфетку, кото­рая украшала ручку кресла, водя пальцем по замысловатому узору.

– Конечно, согласен. Я знал заранее, что он согласится. Он с-сможет хвалиться и гордиться мной, – юноша взглянул на сестру, не в силах скрыть слезы обиды. – Разве т-ты не понимаешь, Одри, другого я ничего не сумею сделать, чтобы отец мог гордиться мной? Может быть, меня ранят и т-тогда я вернусь домой с медалью. Я буду воевать ради Правого дела, поэтому отец будет счастлив.

– Счастлив? – Одри отложила вышивку и поднялась. – Джой, тебя могут убить! Или тяже­ло ранить, ты будешь ужасно мучиться, а меня рядом с тобой не окажется!

Мальчик встал и посмотрел в глаза сестре. Он за последнее время вытянулся, перерос сестру на несколько дюймов. Теперь он больше походил на мужчину. В нем почти ничего не осталось маль­чишеского. Она чувствовала, что брат стал умнее, понятливее.

– В этом-то все и дело, Одри. Я слишком д-долго зависел от тебя, – он грустно посмотрел на нее. – Я знаю все о Ли, Одри, мне известно, что сделал с тобой Ричард. Я слышал… в тот вечер, когда приезжал Ли. Ты вышла замуж за Ричарда из-за того, что считала именно это заму­жество лучшим выходом для всех. А теперь ты несчастна. Это и моя в-вина.

Одри закрыла глаза и отвернулась, смущенная тем, что брат, оказывается, знает о ее проблемах с Ричардом.

– Джой, наше решение с Ли не имело никако­го отношения к тебе. Мы просто сочли, что не сможем быть счастливыми вместе. А мой брак с Ричардом Поттером только моя собственная вина и ничья больше. Я не любила его, но решила, что со временем смогу полюбить. Тогда казалось, что он, как никто другой, разбирается в делах план­тации и поможет отцу управлять Бреннен-Мэнор. Когда отец заболел, я очень испугалась. Кроме того, отец мечтал, чтобы мы с Ричардом пожени­лись до его смерти, поэтому я сама ускорила свадьбу.

Она снова посмотрела брату в лицо.

– Я никогда не сомневалась в том, что ты сможешь встать на ноги, Джой. Но ты был тогда слишком молод. Я подумала, что отец может внезапно умереть, – она нервно потерла руки. – Я действительно думала, что мне будет хорошо с Ричардом и что мы сумеем быть счастливыми. Жаль, мы не всегда понимаем, к чему приводит самонадеянный выбор. Джой, ты точно так же сейчас не понимаешь, что делаешь. – Она подо­шла к брату ближе, глаза затуманились, – Джой, а если война не закончится быстро? Что, если она затянется, будет мучительной и кровавой? Кто сообщит мне, где ты и что с тобой? Я изучала историю, знаю, что войны бывают ужасными, более ужасными, чем ты себе представляешь. Солдаты голодают, их захватывают в плен и де­ржат в тюрьмах. Происходят и более ужасные вещи, – она взяла юношу за руку. – Тебе при­дется убивать людей, Джой. Ты сможешь сделать это?

По щеке Джоя скатилась слеза.

– Ты не п-понимаешь, что значит для м-ме-ня возможность вступить в армию. Отец станет гор­диться мной. Несомненно, я буду убивать янки, если потребуется. Я хороший стрелок, Одри. Го­ворят, что армии нужны люди, умеющие хорошо стрелять. Я смогу вернуться знаменитым, – он торопливо смахнул слезу. – Я не б-боюсь. Это то, что я могу делать самостоятельно, без отца, без тебя, без Ричарда, без вашей поддержки. Знаю, что отец всегда немного стыдился меня, а ты заботилась обо мне, как мать, пожертвовала ради меня своим счастьем и благополучием. Я н-не могу позволить тебе, отцу и Ричарду все время опекать меня. Я должен пойти в армию, Одри. Пожалуйста, не проси отца, не заставляй его отговаривать меня. Вдвоем с Ричардом они пре­красно управятся на плантации. Если я переду­маю сейчас, то после перестану себя уважать.

Одри обняла брата и расплакалась.

– Это неправда, Джой. Я всегда уважала тебя. Ты мой лучший друг. Что я буду делать без тебя? У меня не осталось близкого человека.

– Прости, Одри, н-но ты должна отпустить меня, чтобы я стал настоящим мужчиной.

Кто-то уже говорил ей однажды, что Джою необходима самостоятельность. Неужели это бы­ло два года назад в Коннектикуте? Интересно, а где сейчас Ли? Вступил ли он в Союзную армию? Он может погибнуть, и она никогда не узнает о его смерти. Одри не получала о нем никаких известий с тех пор, как он во время бала избил Ричарда и заставил его подчиниться. Ричард поч­ти не разговаривал с ней, с тех пор у них не было супружеских отношений. Тусси как-то намекала о том, что ходят слухи об Элеонор и Ричарде. Кузина Одри не раз приезжала к Ричарду в Сайпресс-Холлоу и оставалась там на ночь. Видимо, Ричард удовлетворял сексуальные потребности с Элеонор. Одри было не очень приятно, что кузина позволяет себе такие вещи.