Ава Рид - Нежно

Итог: десять пропущенных, три из них от Купера, один от Мэйсона, остальные – от родителей. Ну, класс… Четыре сообщения на голосовой почте. Это точно родители. Купер ненавидит записывать голосовые, а у Мэйсона на такое терпения не хватает.

Приходят и другие сообщения. Мэйс пишет, что встретит меня и будет ждать перед главным входом, как мы договаривались с Купом. Куп написал, что не может поверить в то, что не дозвонился до меня, и чтобы я перезвонила – помимо прочего, есть еще несколько от мамы с папой.

Здравствуй, солнышко, ты уже в поезде? Все получилось? И с чемоданом тоже?

Десять минут спустя: Мы звонили в транспортную компанию, чтобы удостовериться, что там тоже все в порядке, но, к сожалению, они отказались сообщать нам информацию о твоей мебели.

О господи. Они хотят как лучше, они любят меня и беспокоятся. Но клянусь богом, с того рокового дня в комнате на верхнем этаже чужого дома, причем во время вечеринки, то, что касается их заботы, стало хуже, чем когда-либо. Они душат меня. Не дают вдохнуть. И из-за того, что родители продолжают вести себя таким образом, они превратились в часть моей проблемы. Они не позволяют мне забыть. Не могут оставить все позади, а это, в свою очередь, приводит к тому, что оно по-прежнему везде со мной.

Черт побери, да, они хотят как лучше – но лучше не делают.

Следующие сообщения в том же духе: я должна позвонить, объявиться, они просто хотят знать, что все хорошо.

Я снимаю телефон с зарядки, сажусь на кровать и звоню. Рано или поздно мне придется это сделать.

Не проходит и двух гудков.

– Алло? Зоуи, это ты?

– Привет, мам.

– Как здорово тебя слышать. Ты как? Хорошо добралась?

Пожалуйста, прекрати спрашивать меня об этом. И я имею в виду не в принципе навсегда или раз в неделю. Я имею в виду каждый час каждого чертова дня. Но ничего из этого я не произношу. Естественно, нет.

– Да. Да, все нормально. С поездом все получилось прекрасно.

– Мы рады. Твой папа опять поехал на работу, наверняка наберет тебе позже.

– Нет, нет! То есть… это не обязательно. Лучше передай ему, что все хорошо. У меня еще кое-какие дела, и надо сначала сориентироваться.

– Я передам, солнышко. Ну, как тебе общежитие?

– Общежитие? – Поморщившись, я озираюсь в комнате – это что угодно, но только не общежитие – и судорожно соображаю, как бы соврать, чтобы не соврать. В результате я описываю общежитие, вспоминаю картинки и сведения из интернета, а еще рассказы Джун, которая прожила там некоторое время.

– Звучит замечательно. Уютно. Вся мебель правда подошла в комнату? – В мамином голосе звучит скепсис.

– Конечно, подошла. Первую партию уже доставили, скоро буду собирать. – Ложь лишь наполовину.

– О! Отличные новости. Непременно пришли нам фотографию, когда все расставишь. Я уже по пути домой сказала твоему папе, что мы должны приехать к тебе в гости перед летними каникулами.

Простите, что? Нет!

– Эээ… да, ну… давай обсудим это в другой раз. Я планирую вернуться домой на каникулах, а сперва обжиться тут, и на следующей неделе начинается этап предварительной подготовки. Пока я не знаю, какие курсы буду посещать и насколько высокой окажется нагрузка. – Опять соврала. У меня уже давно есть расписание, но нельзя допускать, чтобы родители заявились сюда как снег на голову.

– Ты права. Поговорим об этом спокойно через несколько дней.

– Мам, я серьезно. Никаких внезапных визитов, – очень выразительно подчеркиваю я. Не только потому, что мне это важно и сам звонок меня нервирует, а еще и потому, что это приводит меня в бешенство. Они никогда не навещали Купа. Даже не собирались. Да они теперь вообще не признают, что у них есть сын. Порой мне хочется наорать на родителей и трясти их так долго, пока не поймут, что их потребности и мои – не одно и то же.

– Зоуи! – Тон у нее изумленный, практически возмущенный. – Что такого плохого в том, что нам хочется провести с тобой время и проведать тебя? Мы лишь хотим убедиться, что с тобой все хорошо, и больше ничего. – Мне не подобрать слов, чтобы описать, как сильно приходится прикусить себе язык, чтобы не наговорить того, о чем я потом пожалею.

– Знаю. Но сначала дайте мне немного времени привыкнуть.

– Конечно… Я хочу сказать… Нет проблем. – И мне моментально становится совестно, потому что я замечаю, как погрустнела мама.

– Ладно. Спасибо, – отвечаю я гораздо спокойнее. – Поцелуй за меня папу.

– Хорошо. Мы тебя любим.

– Я вас тоже, – глухо шепчу я. – Пока. – Кладу трубку.

Сотовый приземляется на матрас около меня, голова заваливается вперед, лицо прячется в ладонях, и я на мгновение закрываю глаза, чтобы взять себя в руки. Наивно было предполагать, что они хорошо воспримут мой отъезд. Или что больше чем через четыре года наконец отпустят ситуацию. Так невероятно глупо в принципе надеяться, что что-нибудь изменится.

Накатывает головная боль, и я две минуты массирую виски, прежде чем выпрямиться, снова воткнуть провод в телефон и заняться рюкзаком.

Покрутив головой, я вынуждена признать, что мальчики классно тут все сделали. Но кровать я действительно предпочла бы перетащить на другую сторону, прямо к левой стене. Не люблю, когда можно открыть дверь и тут же упасть на кровать. Теперь нет. Мне лучше спится, когда она находится в углу, желательно как можно дальше от входа. Так я чувствую себя в большей безопасности, так мне комфортней.

Комод может оставаться рядом, на своем месте, как и шкаф в углу возле письменного стола. Надо только придвинуть его ближе к стене и поставить чуть-чуть наискосок. Туда, где сейчас кровать, отлично впишутся не очень высокие, но длинные стеллажи с открытыми полками. Да, думаю, будет хорошо смотреться. Растения. Их здесь однозначно не хватает. Свои я забрать не могла, и мне вечно не хватало места, чтобы завести много цветов, но тут? Тут минимум четыре горшка влезет на один лишь подоконник. А рядом со шкафом даже встанет большой фикус. Или что-то похожее.

От одной-единственной мысли о том, как здесь скоро все может выглядеть, меня охватывает невероятное счастье и прогоняет недавнее депрессивное настроение. Наверно, я тайком поставлю в комнату Купа крошечное растеньице. Раньше он губил все зеленое, но что за комната без цветов? Может, у него выживет маленькая бокарнея или только кактус? Надо подумать.

С рюкзаком в руках я иду к своему новому столу с замечательной столешницей из натурального темного дерева. Пусть остается именно здесь, слева у окна. Там светло, а на стене все равно можно повесить пробковую доску или что-нибудь вроде того.

После того как я опустошила рюкзак, чтобы взять его с собой в город и убрать туда канцелярские принадлежности, раз мой брат до сих пор водит эту страшную штуковину, подходит очередь чемодана.

В поисках зарядного устройства я уже перевернула все, что хотя бы отдаленно напоминало порядок.

Музыка. Мне наконец-то нужна музыка. Поэтому я включаю на телефоне Spotify[4], надеваю свои любимые беспроводные наушники и со всей силой сдвигаю шкаф туда, где он должен стоять. После этого приходится чуть-чуть передохнуть, так как даже через наушники слышно, как я тяжело дышу, а грудь поднимается и опускается, словно я пробежала марафон. Когда дыхание восстанавливается, под What’s Up? группы 4 Non Blondes я складываю одежду и убираю ее в шкаф.

Радостно пританцовывая по комнате, я подпеваю песне и замечаю, как все тревоги и внутреннее напряжение все-таки растворяются.

Я здесь.

В Сиэтле.

И больше меня это не пугает.

Мне пора идти. Эллиотт ненавидит меня ждать, а я ненавижу опаздывать. Тем не менее я не двигаюсь с места, продолжаю лежать на кровати и не могу заставить себя разлепить веки или вытащить руки из-под головы.

Обезболивающие работают. От облегчения я чуть не заснул. И так каждый раз. Поскольку страх, что когда-нибудь и они перестанут помогать, постоянно со мной. Равно как и понимание, что это фантомная боль. Для меня она настоящая. Она здесь, в моей голове – и это дико больно. Но нога, ее больше нет. С ума сойти.

Вздохнув, я делаю еще один глубокий вдох, мысленно считаю до трех и сажусь. Я разглядываю свою левую ногу, с которой сразу после того, как зашел в комнату, опять снял протез. Потому и запер за собой дверь. Если кто-то за все эти годы и заметил, что время от времени я делаю это днем и прежде всего каждую ночь, то он ничего не сказал и не задал ни одного вопроса.

Пока я опять надеваю протез и повторяю тот же привычный порядок действий, особо о нем не задумываясь, мои мысли вращаются вокруг Зоуи. Я не собирался вести себя грубо тогда, на кухне. Поэтому зашел ненадолго, поздоровался и сел, хотя культя ныла просто адски.

Мне бы очень хотелось выпить кофе, но пришлось уйти и лечь в таком месте, где можно полностью отдаться на волю этого состояния. Подобное происходит уже не так часто, обычно оно оставляет меня в покое на пару недель, по крайней мере, что касается фантомных болей. Опять же, боли в культе – это нечто совсем другое. Однако когда они случаются, то похожи на лавину, которая грозит погрести меня под собой.

Лекарства уже помогли мне почувствовать себя немного лучше, впрочем, еще больше полегчает только тогда, когда я окажусь у Эллиотта. Я знаю это, потому что до сих пор так было всегда.

Протез на месте, я распахиваю дверь и… Тут что, кто-то поет? Я замираю и прислушиваюсь. К счастью, это Зоуи, а не Купер, который не сможет вытянуть ни одной ноты, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Голос звучит негромко, однако слышно достаточно, чтобы понять, что она как раз петь умеет. И поет красиво. Трек вызывает у меня улыбку. Хит девяностых. Ловлю себя на желании дослушать до конца, но мне надо идти. В гардеробе я беру свою крутку и ключи из вазочки, а потом спускаюсь вниз.