Ава Рид - Нежно

– Что ты имеешь в виду? – Я прикидываюсь дурочкой.

– Я не уверена на сто процентов, но, по-моему, заметила один-два взгляда, которые вы бросали друг на друга. И почему-то подумала, ну, что он тебе нравится. Это так? Если ты не против такого разговора со своей мамой.

– Это так очевидно?

– Я знаю свою дочь, вот и все. По меньшей мере надеюсь, что все еще знаю. И ты никогда ни на кого так не смотрела, как на него тогда, на кампусе. Причем уже давно.

– Мы не торопимся и даем друг другу личное пространство, которое нам обоим необходимо, – признаюсь я и понимаю, что краснею. – Куп еще не в курсе, потому что Дилан его друг и наш общий сосед, а мы сами вроде как совсем недавно решили быть вместе. Я не знала, как вам сказать…

– О, солнышко мое. Пожалуйста, говори нам обо всем. Обо всем, что хочешь и можешь нам рассказать. Твоему папе, конечно, еще нужно время, но он любит тебя не меньше меня, в этом я не сомневаюсь. Если ты скажешь мне, что встретила кого-то, кто тебе нравится или в кого ты влюбилась, если поделишься со мной, что тебе с ним хорошо, что ты ему доверяешь и он тебя уважает, то это лучшее, что ты только можешь мне сказать. Потому что это значит… – она с трудом сглатывает, – что им не удалось у тебя этого отнять. Любовь, доверие, надежду и вкус к жизни.

Я крепко ее обнимаю:

– Спасибо, мам.

Через две недели после визита миссис Купер в нашей общей квартире вновь воцарилось обычное безумие. Энди фактически перемещалась только с работы в университет, с Купом почти та же ситуация, а когда он находился здесь, то разговаривал по телефону со своей мамой. Я рад за него, за то, что он опять сближается с ней, и надеюсь, что его отец тоже скоро возьмется за ум. Зоуи обо всем мне рассказала после отъезда их мамы.

Вчера и на прошлой неделе наши кулинарные свидания снова отменялись, но по хорошей причине. Оба раза мы ездили к бабуле, выезжали в пятницу сразу после универа, а возвращались поздно вечером в субботу. Как ни странно, она действительно отлично себя чувствует и тем не менее обрадовалась гостям, особенно таким частым. Вместо того чтобы создавать кулинарные шедевры здесь, мы помогали готовить бабушке. Сначала было вкусное тушеное мясо, а вчера она наколдовала нам картофельную запеканку и салат.

Сегодня воскресенье, и я должен готовиться к тесту, но мне с трудом удается сосредоточиться. Утром я проснулся с болью в ноге. В той части, которой уже не существует. Эта мысль до сих пор кажется сумасшедшей. В течение дня стало лучше, но я все равно измотан.

В обед Энди снова приготовила нам свое знаменитое чили и теперь нежится в ванной, пока Куп у себя в комнате заканчивает какой-то рисунок.

Я же, в свою очередь, выползаю из своей норы, так как в квартире запахло рождественской выпечкой.

Следуя за ароматом, застаю тихо напевающую Зоуи перед духовкой.

Боже, пахнет просто потрясающе. У меня слюнки текут…

– Ты что там делаешь? – Она так сильно пугается, что подпрыгивает чуть ли не на метр и театрально хватается за сердце.

– Дверь была закрыта. Убить меня хочешь?

– Но не заперта. – Я подхожу к ней и целую. – Но я не хотел тебя напугать, прости.

– Вот блин. Это должен был быть сюрприз. – Она надувает губы, к ее щеке прилипло немножко теста.

– Ты печешь? – Я оглядываюсь вокруг. На столешнице обнаруживается не только грязная посуда и перевернутая пачка сахара, но и остатки яблок. Зоуи отодвигается в сторону.

– Это не…?

– Яблочный пирог с посыпкой, верно. Я нашла рецепт в интернете и решила его испробовать, потому что ты любишь яблочный пирог. Он будет наверняка не такой вкусный, как у Салли, но, возможно, тебе все равно понравится. Тесто жутко липкое, и я чуть не свихнулась, пока чистила и резала все эти яблоки, но он наконец готов. Я как раз собиралась ставить его в духовку. – Глаза у нее сверкают от предвкушения, и она широко улыбается.

– Ты готовишь мне яблочный пирог.

– Эмм… да? Это… плохо?

– Сколько противень пробудет в духовке?

– Тридцать-сорок минут, думаю.

– Ставь. – Зоуи смотрит так, словно у меня вырос третий глаз, но черт побери, эта женщина стоит тут воскресным вечером и печет мой любимый пирог. У нее тесто на лице и мука на футболке, но она еще никогда не выглядела настолько сногсшибательно.

После того как Зоуи отправляет форму в духовку, я разворачиваю ее, страстно целую и беру за руку. От нее пахнет корицей.

– Вау, что это было?

Я веду ее в свою комнату, проследив за тем, чтобы Купер нас не увидел, и закрываю дверь, а затем беру ее лицо в ладони и снова целую. Зоуи говорила, что даст мне знать или покажет, если что-то будет для нее чересчур, если она чего-то не захочет – и я ей верю. Потому мне все легче дается не спрашивать перед каждым поцелуем, можно ли вообще ее поцеловать. И похоже, все нормально.

Зоуи прижимается ко мне, и меня тут же охватывает возбуждение. У нее вкус яблок и сырого теста. Я издаю стон. Как бы мне хотелось сейчас просто с ней переспать. Но пока Купу ничего не известно, это кажется неправильным. Мы еще не решились ему рассказать. Он был так занят, а мы слишком нервничали.

– Зоуи? Ты там? – Купер.

– Я здесь! – кричит она, и внезапно ее глаза расширяются, и она смотрит на меня в полнейшем шоке. – Черт, – вырывается у нее. А я так растерялся, что просто застываю на месте, как идиот.

– Ты что, в комнате Дилана? – Она отстраняется от меня и одергивает свою футболку.

– Да, подожди… я… – Стремительно распахнув дверь, она выходит в коридор и опять ее закрывает. Теперь их голоса доносятся до меня приглушенно, но все еще четко и ясно. – Я искала Носка, но там его нет.

– Да, он у меня. А почему ты закрываешь за собой дверь?

– Это, ну, я была… – заикается она.

Ох, какого хрена, хватит уже, решаю я.

– Это был я. – Я встаю рядом с Зоуи, и мы с Купом встречаемся взглядами, он скрещивает руки на груди и сощуривает глаза до тонких щелочек.

– Сейчас я спрошу еще раз, а ты даже не пытайся ответить каким-нибудь бредом в стиле это-совсем-не-то-чем-кажется.

– Это определенно то, чем кажется, – усмехаюсь я, после чего поворачиваюсь к Зоуи и прямо перед Купером целую ее так, что ей становится трудно дышать.

Между тем Куп массирует пальцами переносицу.

– Черт. Эй! И как долго я слепо хожу по квартире?

– Недолго, – произносит Зоуи, чтобы его успокоить, а я одновременно заявляю:

– С самого начала.

Потом на некоторое время повисает тишина, и я буквально ощущаю, что Зоуи нервничает все сильнее.

– Я бы с удовольствием обошелся без этой чуши, но это что-то типа фишки старших братьев. Так что, если ты сделаешь ей больно или сотворишь какое-нибудь дерьмо, мне придется попросить Мэйса оплатить киллера, чтобы он от тебя избавился и закопал, потому что ты настоящее животное, и – прости, Зоуи – мне не захочется с тобой связываться. Но я это сделаю.

Его слова заставляют меня рассмеяться, а Зоуи бросается к Куперу и целует его в щеку.

– Дилан? Серьезно? – спрашивает тот, но с трудом сдерживает улыбку.

– Ты мне тоже нравишься, чувак.

– Просто молчи. Я всего лишь хотел спросить, чем так вкусно пахнет, а внезапно узнаю совершенно другие новости. Пугающие новости.

– Энди уже в курсе, – срывается с языка у Зоуи. – И мама.

– Что? И Мэйс? И Джун?

– Мэйс, наверно, нет.

– А Джун точно, – добавляет Зоуи.

– Твою мать. Почему я обо всем узнаю последним?

– И Мэйс тоже.

– Но он тебе и не брат. Так почему?

– Ну, как-то так… Я просто не хотела вываливать на тебя это. У нас все только начинается, и… мы живем вместе. С тобой! А потом приехала мама.

– Ясно.

– Тебя утешит, если я скажу, что испекла яблочный пирог?

– Для меня, а не для тебя. – Дилан и его пирог.

– Дилан наверняка поделится с тобой кусочком.

– Честно говоря, нет, не поделится. – Это снова вызывает у Зоуи смех, но я совершенно серьезен. Если дело касается пирогов, то шутки в сторону.

Затем Зоуи отпускает брата и подходит ко мне. О нет. Этот взгляд. Я догадываюсь, что за ним последует.

– Ты не хочешь…? – шепчет она, и ей нет необходимости договаривать предложение.

На мгновение меня захлестывает паника, подступает легкая тошнота.

Я должен это сделать? Обязан? Есть ли какая-то разница? Для меня? Для остальных? Понятия не имею. Я думал, что знаю ответ, но, видимо, ошибался. Я медлю.

– Извини. Это было нечестно с моей стороны.

Зоуи не давила на меня, а подбадривала. Она дает мне почву и возможность признаться. А я в штаны наложил. Появляется желание покачать головой, молча дать ей понять, чтобы она оставила эту тему в покое, и спрятаться у себя в комнате. Однако я не двигаюсь с места, встречаю ее взгляд и что-то во мне шепчет: Сейчас или никогда.

Купер только что отреагировал довольно круто. Возможно, только в моей жизни это очень много значит.

Кивнув, я смотрю на Купа:

– Есть еще кое-что.

– Боже мой, ты беременна?

Зоуи хохочет, потому что у Купера чуть ли глаза на лоб не лезут.

– Нет, идиот, она не беременна.

– О’кей, о’кей. Тогда хуже быть не может.

Я начинаю расстегивать штаны.

– Был не прав, может, – бормочет Куп, и как раз из-за того, насколько это безумно, напряжение спадает. Хотя от нервов у меня продолжают дрожать пальцы и пересыхает во рту.

– Заткнись и слушай. – Я крепко стискиваю ткань джинсов, цепляюсь за них, как за спасательный круг, пока рассказываю Куперу историю, в которую не так давно посвятил Зоуи. Об аварии, моих родителях, бабуле. А потом просто разжимаю руки, джинсы падают на пол, и взгляд Купера следует за ними – до самого протеза.

– Твою мать, – выдыхает он и тут же извиняется. – Прости, я просто был не готов.