— Прости, пожалуйста, — неуверенно продолжала она. — Думаю, это произошло в ту ночь, когда ты вернулся с континента. Я не ждала тебя и не приготовилась должным образом. Ты огорчен?

— Господи, как я могу быть огорчен?! К тому же мы оба принимали в этом участие. — Он говорил спокойным голосом, но когда дотронулся до щеки Дианы, пальцы его были холодными, и она увидела страх в его глазах. — Ты же говорила, что едва не умерла при родах.

Поняв причину его замешательства, Диана облегченно вздохнула:

— Да, но это оттого, что я была еще слишком юна и неразвита, я все еще росла. Повитуха сказала мне тогда, что уж раз я пережила такие сложные роды, в следующий раз, если, конечно, у меня будет еще ребенок, все пройдет гораздо легче. — Диана взяла мужа за руку. — Обещаю, все будет хорошо.

Сент-Обен глуповато улыбнулся:

— Знаешь, кажется, мне будет труднее переживать твою беременность, чем тебе. Но на этот раз я буду рядом с начала до самого конца.

— Я говорила с врачом Джеффри. Хотела узнать, может ли наш следующий ребенок тоже страдать эпилепсией.

— И что?.. — встревожился виконт.

— Он сказал — возможна, — пожала плечами женщина. — Возможно. Не обязательно, но возможно, — в третий раз повторила она.

Джерваз успокоился:

— Если второй ребенок будет хотя бы наполовину такой же смышленый, как Джеффри, мне все равно — будут у него припадки или нет. Во всяком случае, что бы ни было, мы справимся. — Он говорил все убежденнее:

— Будет хорошо, если на этот раз родится девочка. С лазурно-голубыми глазами. И все мужчины будут очарованы ею.

Диана обвила его шею руками.

— А может, у нее будут серые глаза и, — она усмехнулась, — упрямый нрав. А может, это будут близнецы. Не важно. — Она провела рукой по его восставшей плоти. — Впрочем, сейчас меня больше интересует настоящее, чем будущее. А тебя?


Утром они пришли в детскую — позавтракать вместе с Джеффри. Их сын светился гордостью, словно это он изобрел понятие «семья». Настроение мальчика стало еще лучше, когда он узнал, что скоро станет не самым младшим Брэнделином.

Поскольку в доме Джерваза находилась чуть ли не половина британского правительства, то не составило большого труда объявить всем, что известный французский роялист граф де Везель умер, не перенеся сердечного приступа. Никто не хотел признаваться, что состоял в дружеских отношениях со шпионом.


В секретных коридорах власти все с нескрываемой радостью встретили сообщение о том, что Феникса больше не существует.

Услышав о его кончине, французская кухарка немедленно покинула дом номер 17 по Чарльз-стрит.

Франсис Брэнделин и его друг уехали из Англии, избежав скандала. Его письма о достопримечательностях Греции дышали счастьем.

Поздней осенью Мадлен стала леди Фарнсворт. Церемония бракосочетания была тихой и спокойной. Среди немногочисленных гостей на ней присутствовала виконтесса Сент-Обен. Хоть у леди Фарнсворт и было шумное прошлое, в настоящем она вела себя столь безупречно, что лишь самые отъявленные снобы отказывались принимать ее. Впрочем, Мэдди и Николас не были на них за это в обиде.

Военное дознание оправдало генерала Уэлсли, и он снова был послан на Пиренейский полуостров. После блистательной победы в битве при Талавере в июле 1809 года он получил титул виконта и назвался Веллингтоном.

Джерваз дал Диане полную свободу в переустройстве Сент-Обен-хауса. Первое, что она сделала, — это установила огромную ванну в туалетной комнате при хозяйской спальне.


Спустя несколько месяцев, перебирая книги в библиотеке, Диана случайно наткнулась на стихотворение Джонатана Свифта. Четверостишие было нацарапано на брачном контракте, скрепленном настоятелем собора святого Патрика Свифтом. По иронии судьбы, эти строки так напоминали Диане собственную историю, что она велела выгравировать их на внутренней стороне крышки серебряного ларца, который подарила мужу на их второе совместное Рождество. Четверостишие гласило:

Под кроной дуба в час ненастья

Плута и шлюху встретил я на счастье,

С тех пор лишь тот, кому над миром суд дано вершить,

С плутом и шлюхой меня в силах разлучить.