— Надеюсь, вы не против того, что я спала в вашей постели?

— Ничуть, — ответил он с предельной искренностью. — Мне только приятно.


И так продолжалось плавание до Гонконга. На волнах моря, любви и нежности две молодые пары предавались любви со все возрастающим восторгом, волшебно околдованные страстью.

Сунскоку время от времени тревожилась о том, что скажет ее семья, оторванная от родного дома, но Юкиё успокаивал ее, говоря, что времени разобраться со всеми сложностями у них еще хватит, главное — добраться до Гонконга.

Хью и Тама по взаимному согласию решили без удержу наслаждаться друг другом. Их безоблачные постельные отношения стремительно развивались, что же до других, более таинственных чувств, которые начинали проникать сквозь стены, которыми каждый оградил себя, то Тама и Хью предпочитали не думать об этом.

В общем, путешествие походило на россыпь сверкающих самоцветов, когда сияющие дни сменялись яркими звездными ночами.

Глава 23

В тот же вечер, спустя девять дней, когда на «Красавице Юга» заметили неясную дымку, окутывающую холмы, на которых расположен Гонконг, у Айко дух захватывало от ожидания. Хироаки собирался побывать у нее — в первый раз увидит она его после трагедии. Врач наконец-то заявил, что она выздоровела и окрепла, и вера в богов и судьбу помогала ей утешиться после потери ребенка. Она молода, сказала старая нянька, будет у нее еще много детей.

— Ты велела приготовить ту особенную рыбу? — взволнованно спрашивала она свою домоправительницу. — А сладости, которые любит Хироаки? Расставила ли ты цветы, готовы ли курения?

— Да, да… все готово, — отвечала домоправительница, радуясь, что снова видит свою молодую хозяйку в хорошем настроении. Она такая славная, слишком хороша для такого человека, как Хироаки, но так уж устроен мир. Никто в ее положении не посмел бы требовать большего.

— Пойди посмотри, чтобы кухарка приготовила утку как полагается. В прошлый раз в подливке было мало приправ на вкус мэцукэ. Иди… иди же, он вот-вот придет!

Старуха побежала по коридору на кухню, стараясь исполнить приказания хозяйки: уж конечно, кухарка сделает все, чтобы угодить госпоже. Ведь главный инспектор лично выбрал кухарку, как всю остальную прислугу, так кто же она такая, чтобы сомневаться в умении этой женщины?

Когда она несколько минут спустя вернулась из кухни, мэцукэ как раз входил в дом со своей свитой. Завидев ее, он отпустил телохранителей и поманил ее к себе.

— Никому не говорила о зелье? — шепнул Хироаки, устремив на домоправительницу ястребиный взгляд.

— Нет, господин. Молчу.

— Хорошо ли себя чувствует твоя хозяйка? Врачи часто говорят то, что мы хотим от них услышать. Мне нужна правда.

— Госпожа Айко совершенно оправилась и очень рада снова видеть вас, господин.

— Никаких последствий от зелья?

— Никаких. — Его взгляд пугал ее; казалось, он видит ее насквозь. — Она молода, господин, и быстро поправилась. Когда-нибудь у нее будут дети.

— Нет, никаких детей. Мне не нужны бастарды и выродки. Поняла? И если опять забеременеет, сообщи сразу. Понадобится — еще раз сделаешь так, чтобы прервать беременность.

— Как пожелаете, господин. Только прикажите.

— Да, да, знаю. Ну где же она?

— В гостиной, господин.

— Проследи, чтобы накормили моих людей. — И он жестом приказал ей уйти.

Хироаки повесил плащ на крючок в стене, отложил длинный меч у двери, а Айко крадучись прошла по коридору, зажимая рот руками, чтобы удержать мучительный крик, который подступил к горлу. Омерзительные слова, которые она только что услышала, вынести невозможно.

Но как только она прошла по коридору и скользнула в гостиную, ужасная потребность в безжалостном возмездии охватила ее. Как он мог… человек, которому она отдала всю себя… как мог он обращаться с ней так жестоко? Неужели у него нет ни милосердия, ни нежности, раз он мог отнять у нее самое дорогое? Ведь она отдала ему все.

Глубоко дыша, она заставила себя внешне успокоиться, опустилась на колени, склонила голову, как он ожидает, заняв позу преданной женщины, приветствующей своего возлюбленного.

Отодвинулась раздвижная дверь, и Айко робко подняла голову, заставив себя улыбнуться, хотя для этого потребовались все ее силы.

— А, моя малышка. Какая ты красивая сегодня. Оправилась от своего несчастья? — Главный инспектор подошел к ней, поднял с пола и привлек к себе.

Обхватив его за талию и чувствуя при этом, как ненависть в ней крепнет, она подняла к нему лицо, всем своим видом изображая радость.

— Вполне здорова, господин. Как вы и хотели.

— Как того хотели боги, малышка. И теперь, когда ты снова здорова, в мире стало светлее, — ласково сказал он.

— В моем мире стало светлее, господин, когда вы вернулись в него.

— Обязанности мои обременительны, милочка, — сказал он с театральным вздохом.

На самом деле последнее время он чуть не потерпел крушение и теперь отчаянно заметал следы своей многострадальной и неудачной погони за принцессой. Пришлось успокоить Ёсивару; ниндзя получили назначение в отдаленные провинции, докуда злые языки не дойдут, а те, что занимались поисками принцессы Отари, уже казнены, чтобы умолкнуть навеки. Но все кончилось хорошо; старшие советники в неведении относительно его жестоких неудач.

— Ну что ж, господин, сегодня ночью вы можете хорошо отдохнуть. Позвольте мне проверить, приготовлены ли ваши любимые вина. Садитесь к жаровне и согрейтесь. Я скоро вернусь.

С медовой улыбкой она подвела его к мягкой подушке перед жаровней. План отмщения уже вырисовывался у нее в голове. Перед тем как выскользнуть из комнаты, она послала ему улыбку, фальшивую, намекающую на будущие наслаждения.

Хироаки откинулся на подушки и вытащил трубку. Именно так и следует обращаться с мужчиной — с почтительностью и, пожалуй, благоговейно. Замечательно, в Айко он нашел маленькую рабыню… преданную, соблюдающую приличия, а ее источающая росу маленькая щелка цвета киновари так восхитительно узка!

Он разжег трубку и глубоко затянулся. Все идет как должно.


Как-то раз, в самом начале их связи Айко решила, что главный инспектор бросил ее, и в глубоких муках страсти и отчаяния купила у аптекаря яд, решившись покончить с собой. Но Хироаки тогда вернулся, принес красивые подарки, объяснил, что ее страхи необоснованны, и пообещал присылать любовные стихи, когда вновь будет долго занят.

И все мысли об уходе из жизни мгновенно испарились.

Но склянка с ядом, спрятанная в ящичке, осталась. Айко не вспоминала о ней.

До сих пор.

Пробежав по коридору, она влетела в свою туалетную комнату, отпустила служанку и подошла к шкафчику, где хранила веера. Став перед ним на колени, она выдвинула ящичек, пошарила под свертками, обернутыми в тонкие дорогие ткани, и вытащила склянку.

Без малейшего колебания она сунула склянку себе за оби[17] и поднялась на ноги. Она и не знала, что может чувствовать такую ненависть. Что может задумать убийство, совершенно не ощущая ни вины, ни угрызений совести. Но ведь раньше ей не приходилось терять ребенка. Ребенка, которого она хотела так отчаянно, ребенка, которого она любила бы и нянчила и который отвечал бы ей любовью. Ребенка, которого отнял у нее по самым корыстным, себялюбивым причинам человек, лишенный сочувствия и человечности. Человек, у которого нет сердца.

Она дрожала — от ярости, а не от страха — и, замерев, усилием воли окутала себя пеленой спокойствия. Ей потребуется собранность, чтобы довести этот спектакль до конца; у нее нет иллюзий относительно того, какая участь ждет ее после того, как главного инспектора найдут у нее в доме мертвым.

Но она встретит смерть хладнокровно, уничтожив чудовище, которое убило ее дитя.

Как он посмел, спокойно думала она, открывая дверь в коридор.

Как он посмел лишить ее жизнь всякого смысла? Когда она вернулась в спальню, кровь в ее жилах была как лед, нервы спокойны. Она сохраняла полную невозмутимость.

— Все в порядке, — безмятежно сообщила она, входя в комнату. — Вина скоро принесут, — добавила она, как если бы на самом деле только что разговаривала с кем-то из прислуги. — Не хотите ли выкурить еще трубочку? — Она улыбнулась. — Или, может быть, чаю? У меня есть печенье, которое вы любите.

— Как хочешь, детка, — пробормотал Хироаки, очарованный ее покорностью. — Пожалуй, чай будет приятнее выпить.

Айко занялась приготовлением чая; она поставила на поднос печенье, улыбаясь Хироаки и рассказывая о том, чем занималась днем; ее спокойный голос убаюкивал его, и он погрузился в приятную дрему. Прежде чем достать склянку, она оглянулась через плечо, но его глаза были полузакрыты, из трубки у него в руке вился дымок. И она вернулась к своему монологу, описывая, как вчера к вечеру ходила погулять в императорский сад — одна капля, кого встретила там и с кем поболтала — две капли, запорошенные снегом сосны, извилистые тропинки — третья капля, чтобы уж наверняка, в каком состоянии там пруд, который наполовину замерз, а лебедей перевели в их зимние домики…

Добавив щепоть жасминовых лепестков, чтобы придать чаю аромат, она повернулась с подносом в руках и поставила его на маленький столик перед Хироаки.

— Испробуйте печенье, господин. Кухарка все готовила специально для вас. — И она протянула ему красивое лаковое блюдо.

Он угостился, а она поставила перед ним пиалу с чаем и тоже взяла обсыпанное розовым сахаром печенье. Изящно откусывая его, она заговорила о том, как скучала по нему, а он в это время ел.

— Надеюсь, вскоре ваши обязанности не потребуют от вас беспрерывной занятости, — вежливо проговорила она.

— Человек такого положения, как я, всегда нужен, кошечка. Не многие способны принимать ответственные решения. — Он отложил на блюдо остатки печенья и взял пиалу с чаем. — А ты не будешь пить чай? — спросил он.

Его любезность столь необычна, что Айко мгновенно насторожилась. Пока вновь не обрела бесстрастность и хладнокровие, которые помогли ей сохранять невозмутимое спокойствие до сего момента.