Сьюзен Джонсон - Нежнее шелка

У Хироаки было двенадцать сыновей и восемь дочерей от жены и разных наложниц. Покорная любовница ему нужнее, чем очередной сын. Но что стоит сказать доброе слово? Он улыбнулся и поманил ее к себе:

— Иди сюда, кошечка, покажи мне свой животик…

Придется велеть экономке добавить в утренний чай Айко некое зелье, которое стравит беременность. Успеет завести ребенка, когда надоест ему. Не сейчас. Ее наивность забавляла его, а может, и отвлекала от жестокости мира.

— Ты уже придумала имя? — ласково осведомился он.

Остановившись на первой почтовой станции, Сунскоку предложила людям Хироаки выпить саке, чтобы согреться, а она с Юкиё проследит, как запрягут свежих лошадей.

Ночь холодная, сырая и противная, и, несмотря на приказ главного инспектора гнать лошадей во весь опор, его подчиненные колебались недолго.

— Смотрите не ройтесь в наших вещах, — предупредил один из полицейских. — Иначе головы поснимаю.

Сердито глянув на направляющихся к трактиру, Юкиё прошипел:

— Негодяй! Посмотрю, как ты с меня голову снимешь.

— Надменность их и погубит. Но пока они нам нужны, так что держи себя в руках. Дай мальчику из конюшни вот это. — Сунскоку протянула ему крупную монету. — Мне нужны добрые лошади, а не клячи, за которых платит Хироаки. Жду тебя здесь.

Под навесом рядом с конюшней она укрылась от непогоды. Спустя время к ней присоединился Юкиё.

— А теперь рассказывайте, что происходит на самом деле. — Стряхнув с плаща капли ледяного дождя, он слегка улыбнулся и привалился к шероховатой стене. — Потому что эта ночь чертовски не подходит для путешествий, приказал вам это Хироаки или нет.

— Не понимаю, о чем ты. — Она подняла голову и устремила на него невинный взгляд.

— Это не просто поручение Хироаки, — откровенно сказал он, полагая, что истинное простодушие ее миру вряд ли присуще. — Так что либо рассказывайте, либо я под любым предлогом вернусь в Эдо.

— Не вернешься, — с вызовом сказала она. — «Зеленый дом» тебя уволит или сделает кое-что похуже.

— Что-нибудь придумаю. Старая карга, которая содержит это заведение, меня любит. — Он подмигнул.

— Не может быть!

— Не стоит изображать удивление. Мы оба делаем все, чтобы выжить.

Мать Юкиё убили, когда она была совсем молодой, и мальчик, одинокий и заброшенный, занялся воровством. Смышленый не по летам, он был еще и сильный. Довольно скоро здешняя якудза приметила его и взяла под свое крыло.

— Прости. Мне она не нравится, вот и все.

— Обасан никому не нравится. Какое это имеет отношение ко всему остальному? Итак, куда мы едем и для чего я вам понадобился?

— Могу я доверять тебе?

— А я могу доверять вам?

Последовало короткое молчание, каждый обдумывал степень грозящей опасности. Оба брошены в жестокий мир маленькими детьми, и обоим слово «доверять» казалось сомнительным.

— То, что мне понадобится от тебя, может стоить тебе жизни.

— Я каждый день рискую.

По его лицу ни о чем нельзя судить.

— Почему же ты пришел? Ты не обязан.

Он пожал плечами:

— Вы знаете почему.

— Слова любви я слышу от каждого встречного.

— Уж это точно. Разница лишь в том, что я говорю серьезно.

— Скорее обманываешь себя. Слушай. — Смущенная разговором о любви, она сказала с легким вздохом: — Буду честна с тобой, потому что на кон поставлено все. — На мгновение она закрыла глаза, не зная, подвергает ли свою жизнь опасности, доверяясь ему. С предателями якудза жестоко расправляются. Пойдет ли он ради нее на такой риск?

— Ваш багаж слишком тяжел для одной только одежды, — беспрекословно заявил он. — Вы не собираетесь возвращаться, ведь так?

На мгновение в ее глазах мелькнул страх — она пыталась вспомнить, кто нес ее плетенки.

— Никто к ним не прикасался, кроме меня, — мягко сказал он.

— Ты что, читаешь мои мысли? — тихо спросила она. Сердце ее забилось сильнее, поскольку гейш, пытавшихся сбежать, наказывали, помещая в самые отвратительные приморские дома терпимости.

— Я могу читать ваши мысли, потому что оба мы живем в одинаковом страхе. И оба преодолеваем его по сто раз на дню. — Он быстро оглядел двор конюшни, сознавая, как опасно то, что он собирается сказать. — Пойду с вами куда угодно. Все для вас сделаю. Только попросите.

Слишком много раз слышала она подобное, она к этому даже привыкла.

— Что мне нужно прямо сейчас, — просто сказала она, — так это чтобы ты предупредил мою семью и вывез из Овари.

Ни к чему было объяснять почему.

— Я найду, кто поедет.

— Я надеялась, ты сам поедешь.

Он покачал головой:

— Я вас не оставлю. Куда вы, туда и я. Но Ногучи сделает все, что я попрошу, и не станет задавать лишних вопросов. Я пошлю за ним, и он догонит нас к утру. Особенно если люди Хироаки предпочтут провести холодную ночь в теплом трактире, а не в дороге.

— Вряд ли они посмеют остаться здесь так долго.

— А мы подмешаем им кое-что в саке.

— Вот как? — Тогда у Ногучи действительно будет время догнать их.

Юкиё улыбнулся:

— За деньги можно купить все, и вам это хорошо известно.

— Сколько?

— Убить — за десять рё. За три — подмешать сонного зелья.

Тама прищурилась:

— Ты знаешь свой народ.

— А как вы думаете, почему мы остановились поменять лошадей здесь? — спросил он, усмехаясь.

— Ты просто прелесть, — шепнула она, впервые за многие годы испытывая благодарность и почувствовав, что обретает надежду.

Ласково коснувшись, он приподнял ее подбородок.

— В ответ от вас я кое-чего жду.

— Конечно, конечно.

— Мне хочется, чтобы вы меня любили.

Она-то предполагала что-то конкретное.

— Не уверена, что у меня получится, — сказала она.

— Хочу, чтобы вы попробовали. — Он провел пальцем по ее щеке. Татуировка на его руке казалась темной рядом с ее бледной кожей. — Вам понравится.

— Как можешь ты так говорить? — спросила она в замешательстве. Каждое ее слово было пронизано сомнением. — Как это возможно между нами?

Обхватив ее лицо, он низко наклонился, чтобы глаза их встретились в упор.

— Объяснить не могу. — Он улыбнулся. — Вы меня околдовали.

Она тихонько рассмеялась:

— Ты сумасшедший, я это знала.

Он покачал головой:

— Это чудесное волшебство. Подождите и увидите.

— Какая уверенность, — прошептала она, и в голосе ее прозвучала радость.

— Вам понравится, — пробормотал он. — Поверьте.

Даже если она поверит, думала Сунскоку, это не может продлиться долго.

— Ну, если ты обещаешь… — Она не желала обидеть его, поскольку он ей теперь нужен.

— Боитесь, рискну? — пошутил он.

— Ужасно. Просто до смерти.

— Тогда оставайтесь пока здесь. — И, легко коснувшись губами ее губ, он отошел. — Я обо всем позабочусь.

Обученная держать себя в руках, она быстро овладела собой и улыбнулась:

— Я так рада, что ты поехал со мной.

— Не так, как я. Но предупреждаю, — отрывисто сказал он, — отныне я с вами навсегда.

Чувства ее были в смятении, она смотрела, как он уходит. От его высокой широкоплечей фигуры исходила уверенность, какую она могла только желать.

Она боялась испытать судьбу. И все же — вот она здесь, вместе с отчаянным и беспечным человеком, который предоставляет ей распоряжаться своей жизнью. Не сыграть ли партию в кости?

Ее передернуло. От холода ли? От страха?

Но она довольна, что он с ней и что он умеет смеяться в лицо опасности, а в той части ее сознания, где давным-давно заперта любовь, она позволила пробиться тоненькому лучику радости.

На другое утро вскоре после завтрака милая Айко сидела, согнувшись пополам от боли, с лицом, побелевшим от страха, а дитя, которого она так хотела, было извергнуто из ее тела. Она послала записку Хироаки, умоляя его прийти, но он отделался всего лишь письмецом с сочувственными словами, которое принес ей его личный врач, получивший приказание оставаться у нее до тех пор, пока есть нужда. Главный инспектор сообщал своей любовнице, что, к сожалению, его график заполнен встречами до конца недели.

В то же самое утро Сунскоку и Юкиё ждали, пока подчиненные Хироаки пробудятся от своего противоестественного сна. Для себя они устроили грубую постель на конюшне на тот случай, если самураи преодолеют действие снотворного и появятся среди ночи. Но наступило уже позднее утро, когда прибыли слуги Хироаки; угрюмые, не извинившись, они явно вознамерились продемонстрировать свою власть. Поскольку и Сунскоку, и Юкиё давно привыкли играть разные роли, они никак не отреагировали на грубость полицейских.

Свое высокое положение класс самураев занял при первом сегуне в 1192 году, но со времен битвы Сэкигахары в 1600 году и консолидации власти в руках клана Токугава престиж самураев постепенно ослабевал. Хотя еще до недавнего времени, если самурай считал, что ему нанес оскорбление человек, принадлежащий к низшему классу, воин мог безнаказанно убить этого нечестивца. Люди Хироаки придерживались этих варварских обычаев.

Особой преданности своему начальнику они не выказывали, однако; но приказания Хироаки старались выполнить. Сердито ворча, они издевались над Сунскоку и Юкиё; в конце концов полицейские вскочили в седла, и под свинцовыми небесами отряд пустился в путь.

Зная, что произойдет у его любовницы, и намереваясь держаться от всего этого подальше, Хироаки в то утро рано отправился на работу. Хотя он не часто молился, все же по дороге задержался у святилища и помолился за успех своего предприятия. На этот раз на карту поставлено все, да и награда ждала высокая; так что ему хотелось использовать все способы, чтобы обеспечить и добиться благоприятного исхода поисков.

Обычные средства он уже запустил в ход — его обширная шпионская сеть действовала почти во всей полноте, занимаясь розысками принцессы. Придя на работу, он срочно вызвал к себе секретаря.