– Пойдемте со мной, Филип, – сказал доктор, потянув его за рукав. – Судя по вашему виду, рюмочка бренди вам не помешает, а я уверен, что Дюваль держит отличный сорт. Тилди сейчас приведет в порядок вашу жену, и вы сможете повидать ее до того, как я дам ей успокоительное. Время и покой – лучшие лекари.

Они вместе спустились по лестнице и выпили по стаканчику великолепного бренди из запасов Марселя. Оба были очень уставшими, они почти не говорили. Через некоторое время вошла Тилди и сообщила, что Габби уже лучше, она немного пришла в себя.

Филип тяжело поднялся и, медленно ступая, пошел наверх. Он думал о том, что же скажет Габби. Одно было для Филиппа несомненно – он любит Габби.

Войдя, он увидел, как Габби кормит ребенка. Она с улыбкой счастья на губах приложила налившуюся молоком грудь к крохотному ротику малыша. Нехотя оторвав взгляд от ребенка, она посмотрела на Филиппа. Он видел следы пережитого страдания на ее лице, и сердце его наполнилось любовью к ней.

– Ты не умер, – тихо произнесла Габби, и ее фиалковые глаза засветились. – Я думала... думала, что мне лишь чудится, что ты здесь, со мной. Сквозь всю эту боль именно твой голос придавал мне мужества. Я бы не справилась без тебя, Филип. Спасибо... спасибо... – И Габби опустила глаза.

– Твой сын очень красив, дорогая, как и его мать. – По голосу Филиппа было видно, что он говорит от всей души. Он столько хотел рассказать ей, в стольком покаяться. – Я благодарен, что Бог привел меня в Сен-Пьер в тот час, когда я оказался тебе нужен. – Про себя он подумал, что неважно, чьему ребенку он помог родиться на свет, в любом случае это было волнующее переживание, которое он никогда не забудет. Но почему Габби решила, что он умер? Вслух он произнес: – Кто тебе сказал, что я умер? Марсель?

Услышав имя Марселя, Габби улыбнулась. Марсель ждал рождения ее ребенка с таким же нетерпением, как она сама. Как он обрадуется, узнав о том, что у нее родился сын!

– В чем дело, милая? – спросил Филип. – Почему ты так улыбаешься?

Габби была настолько измучена, что с трудом понимала вопросы Филиппа.

– Марсель будет так рад нашему сыну, – произнесла она слабым голосом, передала малыша вошедшей в комнату Тилди и почти тут же уснула.

Серые глаза Филиппа потемнели. Ее слова, как копье, пронзили его сердце, не оставив никакого сомнения.

Однако, наклонившись, он поцеловал ее неподвижные губы, прошептал: «Я люблю тебя! Я люблю тебя, моя милая. Прощай!» После этого он ушел, решив навсегда отделить себя от жизни Габби, Марселя и их сына, хотя не мог заставить себя сделать это по закону.

Получив сообщение Тилди о том, что у Габби родился сын, Марсель поспешил обратно в Сен-Пьер, чтобы быть вместе с любимой женщиной. Доктор рассказал ему о рождении близнецов, о том, что девочка умерла, и объяснил, каким важным оказалось присутствие Филиппа во время этих долгих и трудных родов. Марсель очень боялся, что Филип потребует возвращения Габби, и чувствовал тревогу и сомнения, пока не выяснил, что Филип вернулся в Бельфонтен сразу после рождения ребенка. Когда Филип уехал, Марсель понял, что Сент-Сир не признает своего отцовства, и на душе у него стало покойнее.

Марсель сразу полюбил это дитя. Габби назвала его Жан в честь Жана Лафита, чьим мужеством и отвагой она восхищалась. Ей казалось, что мальчику, который выжил, несмотря ни на что, подходит такое имя.

Если даже Габби и была разочарована или расстроена отъездом Филиппа, вслух она об этом не говорила. Она как будто смирилась с тем, что муж отказался от нее и ребенка, и полагала, что он благополучно устроился в Бельфонтене с Амали. Габби рассказала Марселю о тайном визите Амали и о том, как она упала с лестницы. Марсель был вне себя от гнева. Он собирался немедленно ехать в Бельфонтен и рассказать Филиппу о подлом поступке Амали, который чуть не стоил Габби жизни, но Габби воспротивилась.

Проходили дни, и самым большим счастьем для Габби было нянчить своего маленького сына. Иногда она горевала о маленькой девочке, которая оказалась слишком слабенькой, чтобы выжить. Она благодарила Бога за то, что он сохранил жизнь ребенку, наполнив мир Габби покоем и счастьем, какого она не испытывала уже давно.

Марсель очень любил маленького Жана. Он часто стоял у колыбельки, где завороженно наблюдал за малышом. Особенным удовольствием было для него смотреть, как Габби кормит малыша грудью. В это время Марсель воображал, как его собственные губы коснутся этих твердых сосков, к которым с такой радостью припадал Жан своим крохотным ротиком.

Марселя возбуждала мысль, что скоро Габби окажется в его постели, и он удивлялся собственному долготерпению. Теперь, когда она почти поправилась после родов, Марсель с трудом скрывал свое желание. Габби не трудно было угадать, о чем он мечтает. Она знала, что очень скоро Марсель получит награду, за которую служил верно и терпеливо.

В тот день, когда Жан достиг почтенного возраста в один месяц, Монтань-Пеле начал извергаться с новой энергией. Огонь и пепел, изрыгаемые кратером, являли собой впечатляющую и грозную картину. Потоки огненно-красной лавы потекли в сторону Сен-Пьера, но пока не представляли особой опасности. Извержение продолжалось без перерыва пять дней и ночей. Даже приверженцы религии Вуду чаще, чем обычно, приносили жертвы Дамбалле, чтобы умилостивить Бога горы. В конце недели извержение прекратилось так же внезапно, как и началось.

В Бельфонтене Филип безжалостно мучил себя работой. Он вставал на заре, а ложился после наступления темноты, и работа для него была единственным средством справиться с глубокой тоской по Габби. Его долгие размышления привели к тому, что он понял: его любовь к Габби и необходимость быть с ней вместе слишком сильны. А неожиданно проснувшийся вулкан беспокоил его. На его памяти Монтань-Пеле никогда не был активным так много дней подряд. Обычно из спящего вулкана лишь изредка подымалось облачко дыма. Повинуясь безотчетному страху, который Филип не мог себе объяснить, он решил поехать в Сен-Пьер и уговорить Габби вернуться вместе с сыном к нему в Бельфонтен.

Филип отправился в дорогу в тот день, когда выбросы лавы из Монтань-Пеле резко прекратились. Путешествие было трудным. Дорогу, которую называли «След» или «Трасса», в разных местах пересекали дотянувшиеся до этих мест языки лавы, так что ездить по этой дороге было небезопасно. Стемнело, когда Филип наконец добрался до Сен-Пьера и отправился прямо в свой городской дом, где всю ночь нервно шагал из угла в угол, думая о Габби. Филип понятия не имел, что он будет делать, если Габби откажется ехать с ним обратно в Бельфонтен. Так или иначе, он должен убедить Габби, что любит ее, что она нужна ему. Сон не шел к нему, был таким же неуловимым, как Габби в эти бурные годы их брака. Наконец перед рассветом Филип упал на кровать и забылся тяжелым сном.

Проснувшись, Габби с удивлением обнаружила, что ставшие привычными раскаты вулкана не слышны. В спальне раздавался плач маленького Жана. Вскоре замолк и Жан, которому кормилица дала грудь. В первые дни Габби яростно возражала против кормилицы, желая сама кормить малыша, но в конце концов Марсель и доктор Рено уговорили ее, объяснив, что так будет лучше для малыша. Для удовлетворения материнского инстинкта она будет кормить Жана только три раза в день, а остальное время им будет заниматься кормилица. Габби размышляла об этом, когда раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнула Габби, думая, что это кормилица Луэлла принесла Жана. Габби уже привыкла каждое утро брать сыночка на руки и играть с ним. К ее удивлению, вошел Марсель. Еще больше она удивилась, когда Марсель закрыл дверь и подошел к ее кровати.

– Что-то случилось, Марсель? – нервно спросила Габби.

– Все великолепно, дорогая, – улыбнулся Марсель. – Все просто великолепно. – Он непринужденно сел рядом с ней, не отводя от нее взгляда своих изумрудных глаз. Только теперь она заметила, что у Марселя в руках письмо.

– Это от Элен. Я подумал, что ты захочешь узнать новости вместе со мной.

Габби радостно всплеснула руками:

– Как наша маленькая плутовка? Что пишет про мужа? Она счастлива?

Элен так и не вернулась в Сен-Пьер вопреки первоначальным планам. На следующий день после рождения Жана от нее пришло письмо, где говорилось, что она влюбилась и остается у сестры. Селеста одобрила ее выбор, и свадьба состоится через месяц в Новом Орлеане. Селеста тоже написала письмо, в котором расхваливала жениха Элен и находила его вполне подходящим.

Марсель дал свое согласие, и свадьба состоялась в Новом Орлеане. Теперь Марсель читал вслух письмо Элен, и глаза Габби затуманились слезами. Каждая строчка говорила о том, как счастлива ее подруга, как радуется семейной жизни, как любит своего мужа и любима им. Когда Марсель закончил читать, Габби уже плакала, не скрываясь.

– Что с тобой, дорогая? – спросил Марсель. – Ты заболела? – Он обнял ее и прижал к себе, остро ощущая выпуклости ее гибкого тела сквозь тонкую ночную рубашку.

– Ничего не случилось, Марсель, – ответил Габби, плача. – Я просто очень счастлива за Элен. Ее жизнь, ее брак будут совсем не такими, как у меня. Я надеюсь, что она никогда не утратит любви и доверия мужчины, которого любит.

– Дорогая, счастье от тебя не уйдет. Я собираюсь сделать тебя такой же счастливой, как Элен, а может быть, и больше. У меня для тебя великолепные новости. Через три недели во Францию отплывает корабль «Надежный», и я заказал места для нас троих. Я уже отправил письмо Линетт, где прошу, чтобы Пьер, ее муж, подал прошение в суд по твоему делу. К тому времени, как мы прибудем во Францию, для получения развода останутся чистые формальности. Пьер Боннар человек очень влиятельный и пользуется уважением в адвокатских кругах. Как только ты станешь свободна, мы поженимся. Те жестокие годы, когда ты была женой Филиппа, вскоре забудутся.

– Так скоро? – спросила Габби. – Стоит ли так скоро покидать Мартинику? Я не уверена, что доктор Рено позволит мне ехать. Ведь я еще пока под его наблюдением. – Габби почему-то была расстроена внезапностью сообщения Марселя. «Неужели я просто изобретаю предлоги?» – в отчаянии подумала Габби. Все равно Филиппу она явно не нужна, так отчего бы не поехать?