Виктория Падалица - Нежная Сталь/ Колючая Роза

– Согласен. – поддержал Вольф маму. – С тем, что у Розы с памятью и мышлением беда. Ее собственная правда больше смахивает на бред пьяного вдрысь кондитера.

– Почему кондитера? – спросила я.

– Да потому. Сахара уж дюже много.

– С чего ты решила, что Вольф со мной? – удивлялась мама.

– В ресторане я увидела вас вместе и подумала, что претендент на роль моего жениха не дождался меня и ушёл. А Вольф остался, потому что он твой…

– Да Юрка в тот день по делам поехал. Позвонили ему.

– Тогда все проясняется. Но то, что вы оба дурачили меня, не красит вас совсем. Что ты, мама, тайну свила из имени племянника твоего возлюбленного, то Вольф со своей девушкой…

– Да нет у меня девушки. Это было придумано, чтобы вызвать у тебя интерес.

– Ради блага разок не грех и приврать. – мама по-смешному прищурилась. – Я всего лишь хотела, чтобы ты присмотрелась к Вольфу. И не стала называть его имя, чтобы тебе приятный сюрприз сделать. Все-таки, он хороший претендент в мужья. Любит тебя, и Кирюшу любит. А Кирюша его ох как любит. Папой называет.

– Не знаю, к чему вы это все затеяли, но…

– И правда, ни к чему. – подхватил Вольф. – Малыш появился как раз вовремя. После выписки будем жить вместе.

– Это еще почему? У тебя своя жизнь, хоть и с выдуманной, но Марьяной, а у меня своя.

– Не согласен. Мои дети. И ты моя. Поженимся, как только выпишешься. А документы на Кирилла я сделаю, пока будешь тут лежать. Может, сразу и твою фамилию поменяем?

– Вот еще! Я на жизнь с тобой и, уж тем более, на брак не подписывалась.

– Не имеет значения. Дети мои? Мои. Значит, всё. Заметано.

– Какой молодец твой жених! – мама ободряюще поглядела на Вольфа. – Уже считает твоих деток своими! Ах, вот если бы биологический отец Кирилла был бы так же благороден…

– Я биологический отец и Кирилла, и будущего ребенка. – Вольф не выдержал и сказал. – Надеюсь, не будешь это отрицать, Роза?

Я промолчала. Куда деваться?

– Нет? Ну и ладненько. Пошел займусь делами. Их очень много. Еще надо детскую комнату подготовить. А лучше подыскать новый дом, просторный. Не скучай, жена. – Вольф встал с кровати и, наклонившись, чмокнул меня в лоб. – Вечером постараюсь приехать. Насчет спорить и отпираться, сразу предупреждаю, не выйдет. До свидания, Анна… – и покинул палату.

– Пока, Вольф. Счастливо. – мама махнула ему рукой и уставилась на меня. – И как это понимать, дочь? Вольф это всерьез сказал?

Настало время и маме поведать о том, что скрывала от нее несколько лет. И тот завидный жених, которого мама сама для меня выбрала и с которым надеялась свести, некто иной, как парень из моего прошлого.

– Да, мама. Это он, тот самый байкер, что в свое время укатил в закат. У нас было после того. Со злости. И вот результат получился. Сама видишь, какой.

– Вот так поворот… – мама почесала затылок. – Ну что ж, придется теперь вам с Вольфом узаконивать ваши отношения. Настала эта пора, не прошло и века. Пускай он теперь деток на себя оформляет и вспоминает, что он папа, ну и содержит вас.

– Вот еще. Ну нужны мне его подаяния и жалость. Наличие детей не обязывает меня выходить замуж за того, за кого я не хочу.

– Еще как обязывает, дорогая. Никогда не замечала за тобой столь развитое малодушие, Роза. Когда ты успела стать чёрствым рваным башмаком?

– Это не мы такие, это жизнь такая. Если б не кое-кто, например, тебя, я бы не стала такой. И я не страдаю малодушием. Я просто рассчитываю все наперед.

– Да уж, ты отлично всё рассчитала. Не знала, куда деть одного, так второго наклепали с дуру. Ну что теперь? Аборт? – мама с издёвкой взглянула на меня и улыбнулась, наперёд зная, что после пережитого я отвечу отказом.

– Вот еще. И так чуть не потеряла эту крошку.

– Молодец. Хоть в чем-то ты поумнела. Известно, кто будет? Девочка или опять мальчик?

– Еще нет. Узи пока не делали.

– Ладно. Об этом узнаем потом. Значит, нам надо в срочном порядке готовиться к твоей свадьбе, пока живот не видать.

– А как же ты?

– А что я? Я тебе охотно уступлю. – мама повеселела на глазах. – Если я выйду замуж, то вы с Вольфом станете родственниками. Придется мне жертвовать своим счастьем. В конце концов, штамп в паспорте – не главное. А вы это, съезжайтесь уже, хорош мурководить.

– Вот еще. Зачем это?

– Как зачем? Семью строить чтобы, дитятей штамповать. Известно, зачем. Дело то нехитрое. А это что? – мама заметила гематому от укола на моей руке.

– Кровь взяли неудачно. Ты же знаешь, у меня плохие вены.

– Синий синя-ак похож на тумак. Похож на тумак синий синяк…

– Мама, заткнись. Ты меня раздражаешь манерой перепевать песни на свой лад. Особенно достала песня из репертуара Апиной, которую я слушаю каждый день, когда готовлю завтрак.

– А, ты про кашу? Я ее сварила из того, что было? Окей, дотер, больше не буду петь тебе песню про кашу. А хотя Кириллу нравится. Синий синя-а-ак…

– Мама!

– Всё, молчу. Похож на тумак…

От Розы.

Спустя еще несколько недель относительно безмятежного существования, меня начали мучить сомнения в отношении того, что в животе сидит только один малыш. На узи я так и не сходила, сбежала из больницы без выписки на следующий же день, но под чутким присмотром мамы. Она знала, что я не могу находиться в больничных стенах дольше дня и что дома мне будет куда лучше и быстрее восстановится, а потому пошла на уступки.

Одну из своих работ, которая на заправке, пришлось оставить по настоянию Вольфа и мамы, которые спелись вместе и теперь все время указывали мне, что я должна, а что нет.

Сильный токсикоз мучил меня от рассвета до заката, не давая жить как прежде. Все время хотелось спать, запах бензина не переносился вообще. И к двадцати неделям беременности не прошел.

Сходить на узи, хоть я и ярый противник клиник, убедила меня соседка. Та предположила, что мне уже пора рожать, ибо мой живот в двадцать недель выглядел и впрямь как у девятимесячной барышни.

Никому ничего не сказав, я поехала в клинику. А там, просидев в очереди, чуть не потеряла сознание от волнения. Что же скажут? Сколько во мне там народу прячется?

Когда очередь дошла до меня, и я зашла в кабинет, медсестра внимательно оглядела меня. За тем и узист повернулся.

– Двадцать недель, говорите? А вы срок правильно подсчитали? – узист недоверчиво косился на мой внушительный живот невероятных размеров.

Я в общем вес не набирала, скорее, наоборот, и отеков не было, а вот живот почему-то рос как на дрожжах. Я грешила на слабые мышцы брюшины, вот потому и не проверилась раньше.

– Все верно подсчитала. Ровно двадцать недель сегодня.

– Ну проходите, раз верно, ложитесь на кушетку.

Я разместилась, где сказали, закатила футболку и оголила живот.

– На учете стоите? – узист приложил к моему животу датчик.

– Нет. – я зажмурилась.

– А надо бы… Да у вас тройня! – воскликнул узист. – Две девочки и мальчик. Или нет… У вас три девочки. Три девицы под окном пряли поздно вечерком…

Дальше я ничего не помню. Вроде бы сказали, что беременность протекает хорошо. Вроде бы ушла оттуда на своих двоих. Вроде бы на автомате вызвала такси и поехала домой. Лишь вечером, после того, как навела порядок, я более-менее пришла в себя и тогда подробно изучила результат узи. У меня будет тройня…

Не надо паники, мы не в Титанике. Не надо паники… Трое девочек… Хотя это не точно. Может быть, и мальчиков. И все равно число слагаемых не меняется. Трое во мне, не считая меня… Вот это мы с Вольфом наюверилили.

***

– Молочко льем, молочко пьем, молочком только живем…

Вольф, напевая себе под нос песенку из репертуара моей мамы, навел молочную смесь и собирался идти к Кириллу в комнату.

Кирилл сидел тут же, на табуретке, и ждал заветную бутылочку, с которой никак не хотел расставаться. Равно как и со смесью тоже прощаться не желал.

Ну и пускай себе пьет эту гадость, если ему нравится. Хоть какие-то, но витамины получает.

Вольф, как настоящий папа, полностью взял на себя ответственность купать Кирилла каждый раз, когда был дома, и укладывал спать тоже он. У него это очень хорошо получалось. Даже мне не удавалось убаюкать Кирилла так молниеносно, как это делал Вольф, казалось бы, совсем не имеющий опыта в подобных делах.

– Как я выгляжу? – я тем временем зашла на кухню и покрутилась перед ним в новом и пока что влажном халате.

Только вчера приобрела для удобства. В шортах и майке с таким животом не особо удобно ходить. А вот просторный халат – совсем другое дело.

Пока стирала его сегодня, немного отвлеклась от насущных дум, с улыбкой вспоминая о Вольфе. Вернее, о его странной особенности, здорово меня веселящей: когда Вольф достает из стиральной машины вещи, и там попадаются его носки, как только он роняет один из них или несколько, то всегда говорит одну и ту же фразу: "Ёп твою мать". Потихоньку так, вполголоса, чтобы никто не услышал, но каждый, мать его, раз повторяя "ёп твою мать, ёп твою мать", наклоняясь за каждым носком. И пока Вольф все носки не подберет с пола, не смолкает мат в ванной комнате.

Насчёт того, сколько же я жду детей на самом деле, Вольфу и маме говорить пока что не стала. Не представляю даже, как такие вещи вообще можно подать без особых последствий для родни. У меня будет трое девочек. Также, как и у Вольфа будет трое девочек. Ну вот и как об этом папе сообщить, чтобы его удар не хватил, и чтобы я гражданской вдовой не стала ненароком? За маму так вообще думать боюсь. Она ж хотела себе внучку, а тут сразу оптом три штуки.

– Мечтаю увидеть твою попу в кожаных штанишках, а не в мешке. И пощупать. – как всегда похотливый Вольф отвлек меня от внутренних рассуждений.

– Мечтай-мечтай, папуля. Мне подобные вещички еще нескоро натягивать предстоит. Чему ребенка учишь? Что за тексты такие? – надо же мне повредничать чуточку, раз Вольф мой халат не одобрил, а то что-то сильно я подобрела за последнее время. – Что за песни тут распеваете?