***

После ночной смены я вернулась домой еще более уставшей, чем обычно. Будто выжали меня все жидкости, потом стряхнули, разровняли и снова выжали. Новое и очень сонное положение дает о себе знать уже, на малых сроках, а это совсем не в моих интересах. Мне нужно пахать на двух работах, как раньше, и так, чтобы оставались силы на Кирюшу и домашние дела.

Мама, Кирюша и Вольф сидели на кухне и завтракали.

Только его тут не хватало для полного счастья. Ох, и начудили мы когда-то… Не уследили за тем, что какой-то из презервативов предательски порвался.

– Наши мальчики идут на прогулку. – пояснила мама, наверняка заметив на моем лице крайнюю степень недовольства при виде их вместе. А затем погладила Кирилла по лицу. – тетя Марьяна очень соскучилась по твоим сладким щечкам, пупсичек мой!

– Что за тетя Марьяна? Какая-то очередная родственница? – я устало добрела до кофейника, чтобы налить себе кофе, но от услышанного ответа тот так и застыл в руке.

– Ну почти. Это близкая подружка Вольфа. Они приехали в город вместе.

Вот это новости… Вот уж чего, а такого услышать я совсем не ожидала.

Вольф сидел с опущенными глазами.

Стоп! Какая близкая подружка? Они же с моей мамой женятся. Странно…

– Марьяночка – очень хорошая девушка. – продолжала доканывать меня мама. – Она точно тебе понравится. Жаль, но ты, наверное, не пойдешь с мальчиками гулять. Ночь работала, да и выглядишь ты не ахти. Все также тошнит? Это все твои перекусы чипсами и пущая безалаберность в отношении здоровья. Не довели перекусы до добра, посадили твой желудок в ухнарь. А я ведь тебя предупреждала, что питаться надо правильно и полноценно. Но ты же меня не слушала никогда и сейчас не слушаешь.

– Да. Пожалуй, в следующий раз познакомлюсь с девушкой Вольфа. То есть, погоди, – и тут до меня дошел главный смысл маминых слов. – это уже не первый случай, когда Киря и она видятся? Да и ты с ней знакома, мам.

– Бывала у неё разок. Кстати, скоро намечается репетиция торжественного вечера. Я позову ее сюда. Не возражашь?

– Почему я должна возражать? – я пожала плечами, чуть не плача при этом. – Зови. А когда точная дата сей репетиции? Мне нужно знать заранее, чтобы отпроситься.

Ну или наоборот, не прийти. Что вероятнее всего.

– Отлично, что ты "за". – подхватила мама, как будто нарочно добивая меня. – Насчет точной даты пока не могу сказать. Но через недельку-другую все станет ясно. А ты что молчишь о главном? Что детально сказали врачи насчёт твоего здоровья? Как лечиться?

Мама словно специально завела этот разговор именно сейчас, когда тут Вольф сидит, развесив уши, и внимательно следит за ходом нашего диалога.

– Нашли что-нибудь? Что-то серьёзное? – мама побледнела. Наверняка, выглядела я действительно плохо. – Дочка, ты только не молчи, пожалуйста.

– Если нужна помощь, то скажи, и я помогу. – вмешался Вольф, который тоже переживал за меня. – Я найду хороших докторов. Если понадобится, и за рубежом пролечишься.

– Нет, ничего не нужно. – солгала я, чтобы попытаться их разубедить и перевести разговор на другую тему. – Результаты анализов пока что не готовы. Позвонят, когда станет ясно, что со мной. Но думаю… нет, я уверена в том, что все в порядке. Всего лишь мой родимый гастрит напомнил о себе фазой обострения.

Глава 27

От Розы.

Только Вольф с Кирюшей отправились на прогулку в своих новых дубленках, мама не пустила меня отдыхать. Она увела меня в гостиную, усадила на диван и сварливо встала надо мной с грозным выражением лица. Она ни за что бы не упустила так кстати подвернувшуюся возможность выпытывать из меня настоящую правду, в буквальном смысле прижав к стене, но уже более активно, чем могла позволить себе при свидетелях.

– Ты эту мабутейскую лажу будешь втирать кому угодно, только не мне. Маму выставлять дурой нельзя, а то мама может и наказать. Усвоила, Роза? Не зли меня своей брехней. Маму не проведёшь. Она всегда замечает, когда с ее ребенком кое-что не так. Вольф тебе поверил, потому что он мужик и нифигашечки не разбирается в щепетильных бабских тонкостях. Так что сказал врач на самом деле? Либо выкладываешь правду сейчас, либо я беру тебя за волосы и тащу волоком к гинекологу. Помнишь, как в школьные годы твои случилось, когда ты с гордостью заявила, что повзрослела и уже давно как спишь с мужиком, а потому я тебе стала не указ? Я хорошо помню этот день. И если будешь молчать, сейчас случится то же самое.

Не решилась лгать маме. Все равно мое интересное положение станет заметным в скором времени, если не сделаю аборт. Да и мама как-то настроена отнюдь не дружелюбно. Не хочется мне переживать тот кошмар и позор дважды.

– Я тоже помню, как это случилось. С тех пор из-за тебя я стала бояться гинекологов. И еще я… – я опустила глаза, потому что было стыдно смотреть на маму, и тихо произнесла то отчаянное, что она уже слышала от меня без малого четыре года назад. – Я беременна, мам.

– Я так и знала, что стану бабушкой в квадрате! – мама, стоя надо мной, хлопнула себя по бедрам и поставила руки на талию. – Вот как предчувствовала, что этим всё и кончится. От кого на этот раз?

– Ни от кого.

– Как это ни от кого? Ветром надуло, что ли? Познакомь хоть с этим ветром, а то эти надувочки после прогулочки уже в привычку вошли. Может, хватит покрывать очередного проходимца из мыльной оперы про загульную любовь? Говори немедленно, кто он. И я сейчас же пойду к его семье и поставлю их в известность. Если потребуется, и через суд добьюсь справедливости.

– Не с кем знакомить.

– Понятно все. Моя дочь нагуляла на своей тусовке с идиотами очередного ребенка, чтобы передать его мне, и чтобы я нянчилась с ним вместо того, чтобы организовывать свою личную жизнь. Ничему твоя жизнь тебя не учит, Роза. Грабли те, как погляжу, ты полюбила, несмотря на большущий синяк в виде Кирилла, которые они оставили на твоем твердолобом челе. И что будешь делать с этим? Я имею в виду, насчет ребенка. Быстренько говори, что надумала.

– Думаю, избавиться от него.

– А вот это плохая идея. Ты будешь несусветной дурой и навсегда упадешь в моих глазах, если сделаешь это. И ты сама это знаешь. Я и тогда не позволила тебе совершить тяжкий грех, и сейчас этого не допущу. Ты не Бог, чтобы решать, жить ребенку или умереть. А если еще раз заикнешься насчёт аборта, я возьму палку и так тебя отхожу по башке, что забудешь, как звать тебя. Детей убивать нельзя! Заруби себе это на носу! Поняла?

– П-поняла… – я не выдержала психологического натиска со стороны мамы и заплакала.

Мама присела рядом. Взяла меня за руку и крепко ее сжала.

– И все-таки, кто отец? – вновь спросила она, когда я немного успокоилась. – Я его знаю?

– Мам, считай, что его не существует. И хватит начинать.

– Знаю, значит. – мама выдохнула и предположила, с первой попытки попав в точку. – Это отец Кирюши?

– Да.

– Так, на этом, пожалуйста, поподробнее. Как хорошо, что ты взялась за ум, перестала жалеть этого гада и откопала его сквозь столько лет. Вот теперь он заплатит сполна за то, чего не делал для ребенка. А мы с тобой отсудим у него все, если сам не захочет отдавать. Вольф знает одного юриста…

– У него своя жизнь, и я не хочу мешать ему.

– Как спать с тобой по старой памяти, так ему можно, а как помочь финансово, так нет? Ну и что, что он женат? Сделал же ребёнка на стороне? Сделал. Причем, сам, ты его не насиловала. Сколько раз тебе говорить о том, что надо быть серьезной и думать головой, а не тем местом, на котором сидишь? Уже и бесполезно, ребёнок есть. Так, если не можешь сама рот открыть и сказать ему резко, что у него есть обязательства, я сделаю это за тебя. Хватит его жалеть. Давай его номер телефона. Буду набиваться на встречу. И пусть жена его знает о проделках мужа. Всю малину ему испоганю на век вперед, а то как нам мучиться, рожать и воспитывать его сына и второго ребенка, так ничего, а он будет гулять дальше, радоваться и других брюхатить?

– Мам, нет.

– Да. И не спорь со мной. Никаких абортов мы не делали и делать не будем. А он пусть обеспечивает и тебя, и твоих детей. Если уж выбрала его из других претендентов, то ты все равно достойна счастья, а не вечного рабства на двух работах. Не выгораживай его, хватит стараться для других.

– Я не для него стараюсь, мам. И не выгораживаю его. – я решилась признаться. – Я за тебя боюсь.

– За меня? – мама удивилась и замерла. – Кто этот мужчина?

– Это твой жених. Прости, мам. – мне было нелегко это сказать, но каково маме пришлось услышать столь горькую правду о ее выборе. Мне стало страшно за нее. Но и скрывать от нее факт измены, да еще и до свадьбы, и с моим участием, было не менее подло.

Мама оторопела, открыв рот. Она отодвинулась от меня и какое-то время просидела молча, а потом встала, оделась и ушла из дома.

***

Вольф и Киря возвратились где-то через пару часов. Я так и не сомкнула глаз. Не до сна совсем стало. С тех пор, как мама ушла неизвестно куда, да еще в совершенно разбитом состоянии, чему я была виновницей, я так и просидела на диване, с тоской и волнением глядя на железную дорогу, нашедшую место посередине комнаты. Я очень сильно переживала за маму. Куда она пошла, как она чувствует себя? И зачем я только ляпнула это? Надо было молчать. Но с другой стороны, что бы я сказала, на кого бы повесила отцовство? Мама ведь самый дорогой человек на свете, которому нужно все говорить и которому можно доверять.

Вольф, удостоверившись, что я одна дома, поскольку маминой обуви в прихожей не стояло, вовсе не торопился уходить. Он с улыбкой присел рядом со мной на диване. Киря играл тут же, с новой машинкой, пытаясь поставить ее на пластмассовые рельсы.

– Как прошла встреча с тетей Марьяной, Кирюш?

Ну наконец-то у меня появилась возможность узнать о подруге Вольфа побольше. Заодно, и немного отвлечься. Мне ведь нельзя волноваться. Теперь во мне живёт человечек. Осталось решить, нужно ли знать об этом Вольфу. Вряд ли. Я и так много дров наломала за сегодня одной единственной правдой.