— Прощай, Дидье. Ты очень умный мальчик. — Вдовствующая баронесса улыбнулась самой жизнерадостной улыбкой, какую смогла изобразить в своем плачевном состоянии.

Дидье вздохнул и посмотрел на Ника:

— Благодарю вас, милорд, что позволили мне прокатиться на Великолепном.

Симона увидела, как задергалась исцарапанная веревкой шея Ника. Он откашлялся.

— Мне жаль, что я не сразу в тебя поверил, Дидье.

— Да ладно, барон. — На лице Дидье появилась лукавая улыбка и осветила его, как утренний луч. — Я тоже в тебя сначала не верил.

Ник фыркнул и протянул мальчику руку. Дидье расправил плечи и с достоинством вложил свою ладошку в руку барона. Ник притянул его к себе и поцеловал в макушку.

— Я твой должник.

Дидье отстранился:

— Прощайте, барон.

И Дидье повернулся к Симоне. Сердце ее было до краев заполнено любовью к этому малышу, такому милому, чистому! Грусть и радость смешались в ее душе. Симона снова опустилась перед ним на колени, вздохнула и сказала:

— Видишь, нам досталось настоящее приключение.

Дидье кивнул:

— Да уж, приключение.

Симона засмеялась и взяла в ладони его маленькие ручки.

— Дидье, я хотела бы быть для тебя лучшей сестрой, чем…

Но он с притворным гневом замотал головой, не давая ей закончить:

— Симона, ты мой лучший друг. И всегда была лучшим другом. — Он обхватил ее шею, и Симона обняла его, словно в последний раз.

Это и был последний раз.

— Ты ни в чем не виновата. Я люблю тебя, — прошептал брат.

— И я люблю тебя, — ответила Симона и разомкнула объятия. Она погладила его по кудрявой голове, провела по шее, по рукам, стараясь запомнить сври ощущения. — Куда ты теперь?

Дидье пожал плечами, улыбнулся и махнул рукой в сторону моря, туда, где солнце опускалось за горизонт, окрашивая спокойные воды багровыми и оранжевыми тонами.

— Туда, — просто сказал он.

В его глазах Симона прочла знакомое нетерпение — брату хотелось скорее отправиться в путь. Внезапно ее охватил страх:

— А ты не потеряешься?

— Нет, сестрица, — заверил Дидье и протянул ей кулак. Между пальцами было зажато белое перышко. — У меня же есть это.

Симона кивнула и попыталась улыбнуться. Ей казалось, что ее сердце тоже зажали в кулак, в кулак восьмилетнего мальчика.

Дидье оглянулся на широкий пролом в стене, затем снова взглянул на сестру и застенчиво прошептал:

— Сестрица, можно, я теперь пойду?

Симона проглотила комок в горле, из ее глаз скатились две слезы.

— Как хочешь, любовь моя.

— Прощай, сестрица.

Симона не нашла в себе сил ответить и просто улыбнулась.

Дидье развернулся на каблуках. Симона поднялась, чтобы лучше его видеть. С радостным смешком он побежал по залу, быстрее, еще быстрее. В воздухе зазвенел его веселый смех. Дидье нырнул в пролом в задней стене, прыгнул с обрыва и распахнул руки. В зажатом кулаке виднелось маленькое белое перышко. Симона услышала, как он зовет:

— Мама!

Через мгновение он исчез. Симона поняла, что он наконец обрел свободу.

— Симона! Симона!

Она услышала шум торопливых шагов, чутким ухом уловила особенности произношения и поняла, что ее зовет соотечественник. Но ей так не хотелось отрывать взгляд от величественного заката, который уносил с собой этот ужасный и волшебный день.

Вдруг чьи-то руки обняли ее за талию. Чужие руки, не мужа.

— Симона, mon Dieu! — ахнул Шарль и отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я видел, что корабль разбился о камни, и думал… боялся… — Он замолчал и прижал ее к себе. Было видно, что Шарль говорит искренне, он Действительно боялся за нее.

— Оставь в покое мою жену, Бовиль, — холодно произнес Ник.

Шарль обернулся, не снимая руки с талии Симоны.

— Симона возвращается во Францию со мной и своим отцом. Я люблю ее и хочу на ней жениться. — Шарль опустил на Симону глаза, в которых еще отражались отблески пережитого страха. — Это правда, Симона, я люблю тебя.

— Симона замужем, — бесстрастно сообщил Николас, помогая Женевьеве подняться на ноги. Увидев, что мать твердо стоит на ногах, он направился к самоуверенному французу. — Но если она желает вернуться с вами, то может поступать как хочет.

Глаза Шарля злобно сверкнули, черты его узкого лица заострились еще сильнее. Он бросил взгляд за плечо Ника, где увидел Жана Рено. Казалось, он просит помощи у старшего товарища.

— Жан!

Подошел отец Симоны. Сейчас он выглядел немощным стариком. Взяв в руки обе ее ладони, он слегка притянул дочь к себе, тем самым отдаляя от Шарля.

— Дай нам минуту, Шарль. — И он посмотрел на Симону: — Девочка моя.

Симона сияла, как солнце. Ее волосы спутались и липкими прядями спускались на плечи. На лице осталисьследы крови и пятна грязи. Платье стало черным и местами порвалось, но Нику казалось, что она никогда не выглядела прекраснее.

— Оказывается, ты мой отец, — с удивлением сказала она и обняла Жана.

И в этот момент Николас испытал первый укол страха. Симона получила такого отца, о котором всегда мечтала. Жан любит ее. Он любил Порцию и Дидье. И даже Шарль, который вообще ничего не сделал, с первого своего шага по английской земле стал кричать о своей любви к ней.

Симона чуть-чуть отстранилась, коснулась рукой лица Жана, затем повернулась к матери Николаса.

— Леди Женевьева? — с вопросительной интонацией обратилась она к свекрови, как будто сомневаясь, как та к ней отнесется.

— О, Симона! — воскликнула вдовствующая баронесса, и женщины бросились в объятия друг другу. — Ты смелая, смелая девочка, — причитала Женевьева. — Я обязана тебе своей жизнью и жизнью сына.

— Нет! — заявила Симона. — Это вы спасли нас всех. — Она бросила взгляд на кисть Женевьевы, перевязанную грязной полоской ткани, оторванной от нижней юбки. — Очень больно?

— Просто царапина, — уверила ее Женевьева и посмотрела на сына усталым, но выразительным взглядом. — Она отказалась покинуть меня. У нее был шанс спастись, но она не сбежала. Думаю, без нее я бы не выдержала.

Ник понял свою мать с полуслова. Симона не побоялась безумного Армана, она рисковала своей жизнью, лишь бы спасти его мать. Он посмотрел на жену:

— Я тебе многим обязан, Симона.

Симона долго смотрела ему в глаза. Николас почувствовал, что теряет контроль над происходящим.

— Вы ничем мне не обязаны, милорд. Ник ощутил ужас.

«Скажи же ей, чурбан ты этакий, что любишь ее! Скажи, что она твоя жена и должна вернуться с тобой в Хартмур, — уговаривал себя Ник и сам себе возражал: — Нет, я слишком много говорил и совсем не спрашивал».

Да, он любит ее, любит больше жизни, но он должен сдержать слово и дать ей возможность решить самой.

— Так что ты скажешь, Симона? — спросил Ник, от всей души желая остаться с ней наедине, но понимая, что она должна ответить прямо сейчас и при всех. — Ты вернешься во Францию?

Казалось, Симона задумалась. Ее пальцы беспокойно перебирали складки на платье. Жан вышел вперед.

— Симона, — обратился он к дочери. — Я, конечно, хочу, чтобы ты осталась со мной. Я так давно тебя не видел, но ты взрослая и должна решать сама. Если ты решишь остаться, то знай: деньги твоей матери находятся в Лондоне.

— Деньги? — оскорбительно фыркнул Шарль. — Жан, вы считаете, что ей нужны деньги? Ей нужен муж, который будет заботиться о ней. Ей нужен дом!

— Не думаю, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне, Шарль, — одернул его Жан. — В любом случае деньги принадлежат Симоне, и она должна знать, что они в ее полном распоряжении.

Светловолосый француз сдержал раздражение и попытался извиниться:

— Я не хотел вас обидеть…

— Ивлин останется в Хартмуре, милорд? — Тихий голос Симоны не дал Шарлю возможности закончить свои извинения.

У Николаса глаза полезли на лоб.

— Ну если только она не вернулась в монастырь…

— Не вернулась, — злорадно сообщил Шарль. — И ты, Фицтодд, отлично это знаешь. Когда ты пришел с битвы, она была в замке.

— Еще раз перебьешь меня, — бесстрастно произнес Ник, — и я скину тебя с этого утеса. Не очень-то ты беспокоился о благополучии Симоны, пока отсиживался в лесу.

Лицо Шарля налилось кровью.

— Я просто ждал…

— Заткнись, — оборвал его Николас и повернулся к Симоне: — Да, леди Ивлин еще в Хартмуре. — Он замолчал, увидев, как изменилось лицо Симоны. — Но скажи ты слово, и я отошлю ее.

— Нет, — обманчиво спокойно ответила Симона. — Нет, Николас. И так уже было столько всего… — Она запнулась, но потом заговорила опять: — Ты не хотел жениться на мне, а когда женился, оказалось, что я принесла твоей семье одни несчастья. — Ник открыл рот, чтобы возразить, Женевьева тоже хотела вмешаться, но Симона решительно продолжила: — Я очень хочу остаться… с отцом. Я скучаю по… своему дому.

Эти слова ранили Ника, как удар кинжала, но он все же спросил:

— Ты хочешь вернуться к людям, которые оттолкнули тебя?

— А здесь меня не оттолкнули? На это у Николаса не было ответа. Симона тихонько вздохнула:

— Я думаю, король пойдет тебе навстречу и расторгнет наш брак. Я уеду во Францию и… и выйду замуж за Шарля, как хотела моя мать. Ты вернешься в Хартмур, и все будет так, как было до… до Армана.

Нику хотелось кричать от боли. Он шагнул к Симоне, схватил ее за руки, красные от ран, полученных, пока она держала его над страшной ямой, не давая упасть. Она любит его! Должна любить!

— Симона, ты правда этого хочешь? — впиваясь в нее умоляющим взглядом, воскликнул Ник.

— Не прикасайся ко мне, пожалуйста, — шепотом попросила Симона. Николас опустил руки. — Да, я этого хочу.