Крики в коридоре становились все громче, слышались чьи-то поспешные шаги. Застучали в дверь. У Симоны упало сердце, она тотчас поняла, что будет дальше.

— Баронесса! Баронесса! Леди Хейт! — закричали из коридора, а потом снова начали колотить в дверь.

Симона взглянула на Хейт, но та смотрела только на Минерву. Тогда Симона сама пошла к двери и распахнула ее. В коридоре стояла горничная Женевьевы Роза. Служанка горько плакала и ломала руки.

— Боже мой, баронесса! — сквозь слезы проговорила она. — Идите скорее! Лорд Хандаар… он очнулся и… Идите скорее!


Глава 22


Ник вбежал в большой зал, следом за ним — Тристан.

Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Ник добрался до ложа Хандаара. Ивлин по-прежнему стояла на коленях возле отца, по ее щекам катились крупные слезы, но она улыбалась радостно, широко. Взяв руку Хандаара в свои ладони, она склонялась к нему, что-то шептала, потом слушала.

Глаза Хандаара были открыты. На фоне покрасневших белков ярко светилась синева радужки. Он явно пытался сфокусировать взгляд на лице дочери. Его губы шевелились, но слов Ник не слышал. Он упал на колени рядом с Ивлин и сумел разобрать:

— …твоя мама… очень горда… прекрасная девушка…

Ивлин не сводила с отца взгляда, улыбалась, но временами казалось, что она вот-вот расплачется.

— Я знаю, папа.

— …не надо было позволять тебе… — Хандаар с усилием втянул в себя воздух.

— Уитингтон… несчастлива там…

— Но ведь все хорошо. — Ивлин попыталась рассмеяться. — Скоро у меня все будет в порядке. Я останусь здесь, буду за тобой ухаживать. Клянусь, больше я тебя не оставлю! — Ник услышал, как с губ Ивлин сорвалось рыдание.

Хандаар ненадолго прикрыл глаза, но вскоре медленно приподнял веки.

— Ник? Где?

Ивлин схватила руку Ника с такой силой, что ногти даже сквозь рубашку впились ему в кожу, и подтолкнула, чтобы он попал в поле зрения Хандаара.

— Вот он, папа, видишь? — с неестественной веселостью произнесла Ивлин. — Поздоровайся с папой, Ник.

— Ханд… — Ник вдруг охрип. — Хандаар, расскажи про набег.

— Ник, — слабеющим голосом проговорил старый лорд. — С Обни все в порядке. Не бойся.

У Ника похолодело сердце. В толпе послышался тихий плач. Ник отстраненно подумал, что это мать.

— Хандаар, попытайся вспомнить. На Обни напали. Скажи, из какого они клана, чтобы я мог отомстить.

— Хорошо… все хорошо… — едва слышно выдохнул Хандаар.

Ник зажмурился. Неужели Хандаар умрет, так и не назвав имена врагов? Он сейчас в таком состоянии… Как же Ник сможет жить, если не отомстит? Да он готов пройти с огнем и мечом по всему Уэльсу!

Хандаар заговорил снова:

— …гал…

Ник так близко придвинулся к старику, что почувствовал запах тления, исходящий от его ран.

— Это был Донегал?

— Да, — выдохнул Хандаар, и его глаза закрылись.

Ник замер от ужаса:

— Хандаар?

Тристан опустился рядом с Ником. Ивлин тихонечко вскрикнула и зажала себе рот. Но старый воин снова открыл глаза и заговорил медленно, но очень четко.

— Пришли к нам. — Он с усилием вдохнул. — Дон… гал… с востока. — Еще один мучительный вдох. — Переодетые. Мы открыли… ворота. Не знали.

— О, Хандаар. — Нику казалось, что он сейчас заплачет. Рядом быстро-быстро читала молитвы Ивлин. — Я отомщу, Хандаар. Жизнью клянусь, что отомщу.

— Я знаю. — Сухие губы старика растянулись в слабой улыбке. — Ричард гордится… Я горжусь…

Ник почувствовал, как рука Тристана сжала его плечо.

— Ив, Ив, — позвал Хандаар и стиснул руку дочери.

— Я здесь, папа.

Глаза Хандаара нашли ее лицо.

— Чудесная девочка, — прошептал он. Из его горла вырвался булькающий звук, а из уголка глаза скатилась слеза. — Как люблю тебя…

Ивлин всхлипнула:

— И я люблю тебя, папа.

Глаза Хандаара на миг закатились, но потом снова впились в лицо Ивлин.

— Люблю… — И больше он уже не говорил.

— О! — простонала Ивлин. — Папа! Папа? — Ее отчаянный крик разорвал наступившую тишину.

Ник вскочил на ноги, стряхнув с себя руки Тристана. Толпа вокруг ложа Хандаара разом отшатнулась. У Ника задрожали губы. Ему показалось, что под ногами качнулся пол.

— Папа, нет! Нет! — кричала Ивлин, держа в ладонях лицо отца. — Папа, папа, посмотри на меня!

— Ивлин, — хрипло позвал Ник, но она продолжала трясти старика. Тогда он нагнулся и положил руку ей на плечо. — Ивлин, перестань! Он умер.

От его прикосновения Ивлин застыла, словно облитая ледяной водой. Через секунду она вскочила и с яростью бросилась на Ника, царапая по щекам и колотя его по груди.

— Ты, сукин сын! — вопила она. — Он любил тебя, а ты его убил! — Она продолжала колотить его.

Ник долго не мог поймать ее руки, наконец это ему удалось, и он прижал Ивлин к груди.

— Я ненавижу тебя, ненавижу! — Она отчаянно вырывалась из его объятий, но Ник крепко держал ее. Слова Ивлин причиняли ему больше боли, чем глубокие царапины на щеках, из которых сбегали струйки крови. — Я хочу, чтобы ты умер и горел в аду за все, что ты сделал!

Наконец голова Ивлин упала ему на грудь. Она в последний раз взвыла и обмякла в его руках.

Симона стояла в толпе вокруг смертного одра Хандаара. Слезы катились у нее по щекам. Она видела, как горюют люди вокруг, но сердце ее болело не только от этого несчастья. Она видела, как нежно обращается Ник с Ивлин, как близко к сердцу воспринимает ее горе. Но плакала Симона не от жалости к себе, а от сострадания к Нику. Она по себе знала, как тяжело терять того, кого очень любил и в чьей смерти тебя обвиняют. Ей казалось, она на себе чувствует боль Николаса.

В этот миг Симона поняла, насколько любит его. Сейчас ей было не важно, что сам он любит Ивлин. Николас привез Симону в Хартмур, показал ей, что значит счастье, пусть даже всего на несколько дней. Если уж ей не суждено прожить жизнь его женой, до последних дней даря ему всю свою любовь, она сделает для него то, что сможет.

Симона повернулась к стоящей рядом служанке Розе:

— Скажи, чтобы в спальню к барону доставили воду для ванны.

— Да, мэм.

Симона шагнула вперед. Николас словно почувствовал ее и повернул голову. Ивлин все еще плакала у него на груди, но глаза Ника словно сцепились со взглядом жены, и Симона ощутила, какая ненасытная скорбь вгрызается в его душу.

К сыну подошла Женевьева, взяла руку Ивлин и притянула ее в свои объятия. Ивлин подчинилась, обняла вдовствующую баронессу и зарыдала с новой силой.

Николас, бессильно опустив руки, стоял прямо перед Симоной.

— Ты узнал, кто разорил Обни?

Не сводя глаз с ее лица, он кивнул. Черные волосы подрагивали на его шее. Рот перекосился. Ник стоял в большом зале собственного замка, а вокруг торжествовала беда. Симона чувствовала, что это горе может его сломить.

Нельзя, чтобы воины видели его в таком состоянии.

Среди всеобщего горя только Тристан и Хейт сохранили присутствие духа. Хейт отдавала распоряжения служанкам — требовалось подготовить тело Хандаара к похоронам. Тристан приказал солдатам готовить погребальный костер. Утром Хандаара похоронят по воинскому обычаю, в ореоле рыцарской славы.

Симона глубоко вздохнула и, решившись, взяла Николаса за руку. К ее удивлению, он не только позволил это, но и сам вцепился в ее кисть. Симона потянула его к лестнице. Он послушно шагнул следом за женой.

Они молча шли по лабиринту коридоров. Изредка попадались слуги, кланялись, скорбно бормотали благословения. Ник ничего не замечал. Симоне приходилось бубнить благодарности за них обоих.

Едва войдя в дверь, Ник выпустил руку жены, прошел к огромной кровати, сел на край и уставился в пол. Симона, прислонившись к двери, долго смотрела на мужа. Что сделано, то сделано. Ей хотелось плакать при виде этого страшного отчаяния. Она вспомнила вечер в королевском дворце, когда впервые встретила Ника, красивого, беззаботного. Как он был уверен в себе!

Симона расправила плечи и взялась за дело. Достала из шкафа отделанный мехом халат мужа, подошла к кровати. Ник не шелохнулся.

— Милорд, — негромко позвала она, положила халат рядом с мужем, нагнулась и взялась за подол его рубашки. — Подними руки, — скомандовала Симона.

Он непонимающе посмотрел на нее, но подчинился. Симона мгновенно стянула с него рубашку.

Вскоре слуги принесли воду и наполнили ванну. Ник с халатом в руке удалился за ширму. За окнами началась гроза. По стенам метались отблески молний.

Симона зажгла свечи, откинула меховое покрывало, раздула пламя в камине.

Слуги ушли. Комната наполнилась мерцающим светом. Языки пламени из очага отражались в медных стенках ванны, из которой лениво поднимался пар, наполняя спальню ароматом сандала. За окнами шумел дождь. Симона задвинула засов на двери.

Когда она обернулась, Николас, запахнув темно-синий халат, выходил из-за ширмы. Симона быстро подошла к мужу, взяла за руку и повела к ванне.

Ник напрягся и оглянулся через плечо.

— Ты не хочешь уйти, пока я буду раздеваться? — хрипло спросил он.

Симона молча потянула халат с его плеч, и он упал к ее ногам. Ник ступил в воду.

Ник сидел в ванне, не шевелясь. Отблески пламени играли на его лице. Он молча смотрел на воду.

Сначала Симоне показалось, что он закашлялся. Ник обхватил колени руками и опустил на них голову. Его грудь мощно вздымалась. Снова послышался сдавленный звук. Симона поняла, что муж плачет. Она молча стояла у него за спиной, слезы рекой катились по ее щекам, а за стенами замка бушевала гроза.

Наконец Симона утерла слезы, взяла полотняную тряпку, обмакнула ее в воду и потянулась за мылом. Она терла спину Ника, а его тело сотрясалось под ее руками.