— Черт возьми, в этих туфлях ты такая высокая, — пожаловался он.

— Ты из-за этого так нервничаешь? Жаль, что никто меня сейчас не видит.

— Если зайдет Бобби и увидит, как ты на таких каблучищах отплясываешь на его новом баскетбольном покрытии, мало тебе не покажется!

— Мне до сих пор трудно представить, что Бобби Фритчи — тренер баскетбольной команды Вайнетта. Я еще помню, как околачивалась под дверями, когда вы двое по утрам отрабатывали уроки.

— Вы лжете, Холли Грейс Бодин. В жизни не отрабатывал уроков по утрам. Вместо этого я получал трепку.

— И отрабатывал тоже, сам знаешь. Ведь всякий раз, когда кто-нибудь из учителей лупил тебя, мисс Сибил поднимала такой шум, что они предпочитали с ней не связываться.

— Это то, что помнишь ты. А я помню совсем другое. — Далли щекой прижался к ее щеке. — Увидев тебя здесь, я вспомнил те танцы в день встречи выпускников. В жизни не потел сильнее, чем тогда. Мы танцевали все время, и мне приходилось держаться от тебя подальше, уж слишком сильно ты меня возбуждала. Я только и думал, как бы поскорее забраться с тобой в «Эльдорадо», который позаимствовал, но я знал, что, даже останься мы наедине, все равно не смог бы дотронуться до тебя из-за того, о чем мы тогда говорили. Это была самая разнесчастная ночь в моей жизни.

— Насколько мне помнится, твои несчастные ночи продолжались не слишком долго. Я, наверное, была самой легкомысленной девчонкой в округе. Черт побери, я не могла думать ни о чем другом, кроме как о сексе с тобой. Мне так сильно нужно было стереть воспоминание о Билли Т., что ради этого я готова была пойти хоть в ад…


Холли Грейс, лежа навзничь на узкой кровати в убогой комнатенке Далли, плотно закрыла глаза, когда он ввел в нее палец.

Застонав, он начал тереться о ее бедра. Грубая ткань его джинсов царапала оголенную кожу ее ноги. Трусики Холли Грейс вместе с туфлями валялись на полу рядом с кроватью, но в остальном она была более или менее одета — расстегнутая до пояса белая блузка, расстегнутый и съехавший на сторону лифчик, шерстяная юбка, целомудренно скрывающая руку Далли, исследующую область между ее ног.

— Пожалуйста… — прошептала Холли Грейс, изогнувшись под его рукой. Она слышала его дыхание, тяжелое и сдавленное, его бедра ритмично двигались по ее бедрам. Она почувствовала, что больше не сможет выдержать. В течение последних двух месяцев их ласки становились все более смелыми. Но они все еще сдерживались: Холли Грейс боялась, что он подумает, будто она слишком торопится, а Далли — потому, что не хотел быть похожим в ее глазах на Билли Т.

Внезапно она ударила его кулаком по спине. Отпрянув, он поднял лицо с влажными и опухшими от поцелуев губами, с покрасневшим подбородком:

— Зачем ты это сделала?

— Затем, что не могу больше этого выносить! — закричала она. — Я хочу сделать это! Знаю, что это не правильно. Знаю, что не должна позволять тебе этого, но я больше не в силах противиться этому. Я вся словно в огне. — Она пыталась объяснить ему. — Все эти месяцы Билли Т, заставлял меня делать это.

Все эти месяцы он делал мне больно. Так неужели я не могу хотя бы однажды сделать выбор сама?

Далли долго смотрел на нее, пытаясь увериться, что она говорит серьезно.

— Я не хочу, чтобы ты думала… Я люблю тебя, Холли Грейс.

Люблю тебя так сильно, как никого еще не любил. И буду любить тебя, если даже скажешь «нет».

Сев на кровати, Холли Грейс сняла блузку и спустила с плеч бретельки лифчика.

— Я устала говорить «нет».

Хотя они уже давно полностью обследовали тела друг друга руками, тем не менее продолжали придерживаться правила не слишком оголяться, и он впервые увидел ее обнаженной выше пояса. Он посмотрел на нее с благоговением и, протянув руку, осторожно провел пальцем по груди.

— Ты так прекрасна, бэби, — произнес он, задыхаясь от волнения.

Холли Грейс, ошеломленная глубиной чувств, открывшейся ей в словах Далли, внезапно поняла, что хочет отдать все этому парню, который был столь нежен с ней. Наклонившись, она сняла гольфы, затем расстегнула пояс юбки, и та тихо скользнула на пол. Он снял майку и джинсы, затем стянул трусы. Она упивалась красотой его тонкого юного тела, глядя, как он ложится рядом на постель. Далли нежно провел рукой по ее волосам. Оторвав голову от смятой подушки, Холли Грейс поцеловала его и ввела язык в его рот. Он со стоном принял его. Их поцелуи становились глубже, и они, постанывая, принялись целоваться взасос; их длинные ноги переплелись, светлые волосы стали влажными от пота.

— Я не хочу, чтобы ты забеременела, — прошептал он, не отрывая губ от ее рта. — Я просто… просто введу его неглубоко.

Конечно же, он не сдержал слова, и это было лучшим из ее переживаний. Достигнув апогея, Холли Грейс исторгла протяжный стон, а вскоре за ней последовал и Далли, задрожав в ее руках всем телом, словно в него угодила пуля. Все было кончено менее чем за минуту.

Ко дню окончания школы они вовсю пользовались презервативами, но к тому времени она уже была беременна, а он отказывался помочь ей найти деньги на аборт.

— Нельзя делать аборт, когда двое любят друг друга, — кричал он, тыча в нее пальцем. Затем его голос стал мягче. — Знаю, мы планировали подождать, пока я не окончу университет, но мы поженимся сейчас. За исключением Скита, ты единственное светлое пятно в моей жизни.

— Сейчас я не могу иметь ребенка, — кричала она в ответ. — Мне всего семнадцать. Я собираюсь поехать в Сан-Антонио, чтобы получить там работу. Хочу, чтобы из меня хоть что-то получилось! А ребенок разрушит всю мою жизнь.

— Как ты можешь говорить такое? Холли Грейс, ты что не любишь меня?

— Конечно же, люблю. Но любить — это еще не все.

Увидев страдание в его глазах, она почувствовала, как ее охватывает такое знакомое чувство беспомощности. Оно не оставило ее, даже когда они обвенчались в кабинете пастора Лири.

Далли перестал напевать в середине припева к «Хорошему звучанию» и остановился на линии свободного броска.

— Ты действительно сказала Бобби Фритчи, что пойдешь с ним сегодня?

Холли Грейс как раз исполняла сложное созвучие, поэтому продолжала петь еще несколько тактов без него.

— Не совсем так. Но я подумывала об этом. Меня так огорчает, когда ты опаздываешь.

Далли, отпустив Холли Грейс, долго смотрел на нее:

— Если всерьез хочешь развестись, я возражать не стану, ты же знаешь.

— Знаю. — Пройдя к трибунам, она села и вытянула вперед ноги, проделав каблучком туфли несколько царапин в новом лаковом покрытии. — Пока я не строю никаких планов относительно второго брака, меня вполне устраивает нынешнее положение дел.

Далли улыбнулся и, пройдя вперед вдоль центральной линии корта, уселся на трибуне рядом с ней:

— Надеюсь, бэби, Нью-Йорк поможет тебе решить все проблемы. Я серьезно. Знаешь, больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Знаю. Я тоже.

Она начала рассказывать о Виноне и Эде, о мисс Сибил и других вещах, которые они обычно обсуждали, собираясь вместе в Вайнетте. Он слушал лишь вполуха. Одновременно в его сознании всплывали образы двух подростков с трудным прошлым, обремененных ребенком и безденежьем. Сейчас он понимал, что им не представился шанс, но зато они любили друг друга, и они отчаянно боролись…


Скит устроился строителем в Остине, чтобы помочь, чем можно, но там не было профсоюза, поэтому платили не очень много. После занятий Далли подрабатывал кровельщиком или старался раздобыть дополнительные деньги игрой в гольф. Им приходилось помогать деньгами Виноне, и их всегда не хватало.

Далли прожил в бедности так долго, что это обстоятельство его не особенно тяготило, но у Холли Грейс все было иначе. В ее глазах он постоянно читал эту беспомощность и панику, отчего в его жилах, казалось, стыла кровь. Нараставшее чувство вины за ее неустроенность вынуждало его затевать ссоры — горькие схватки, начинавшиеся с обвинений, что она не выполняет своих обязанностей. Он говорил, что она не поддерживает дом в чистоте, что слишком ленива и не готовит ему хорошую пищу. Она огрызалась, упрекала, что он не содержит семью, требовала перестать играть в гольф, а вместо этого заняться изучением инженерного дела.

— Не хочу я быть инженером, — возразил Далли во время одной особенно яростной ссоры. Швырнув книгу на поцарапанный кухонный стол, он добавил:

— Я хочу изучать литературу, хочу играть в гольф!

Холли Грейс запустила в него посудным полотенцем.

— Коль ты так сильно хочешь играть в гольф, зачем еще тратить деньги на изучение литературы?

Он швырнул полотенце назад.

— До сих пор никто из моей семьи не оканчивал колледж! Я хочу стать первым.

Денни, услышав сердитый голос отца, заплакал. Далли подхватил сына на руки и зарылся лицом в белокурые локоны ребенка, не в силах смотреть на Холли Грейс. Как ей объяснишь, что он должен что-то доказать, но он и сам толком не знает, что именно.

Похожие во многих отношениях, они хотели от жизни совершенно разных вещей. Их ссоры, становившиеся все яростнее, переходили в обмен беспощадными ударами в самые уязвимые места, оставляя после себя чувство горечи из-за того, как жестоко они ранили друг друга. Скит говорил, что они ссорятся потому, что оба слишком юны и с успехом могли бы воспитывать друг друга, как и Денни. И это было верно.

— Слушай, кончай таскаться повсюду с такой угрюмой физиономией, — сказала однажды Холли Грейс, смазывая клерасилом один из тех прыщиков, что до сих пор временами выскакивали на подбородке у Далли. — Ты что, не понимаешь, что первый шаг на пути, чтобы стать мужчиной, — перестать делать вид, будто ты уже стал им?

— Да что ты знаешь о том, как стать мужчиной? — ответил он, схватив ее за талию и посадив на колени. Они занялись любовью, но не прошло и нескольких часов, как Далли выбранил ее за скверную осанку.

— Ты ходишь сутуля плечи, потому что полагаешь, будто у тебя слишком большая грудь.