Выражение удивления сменилось на лице Оноры полным восторгом.
— Больше всего на свете мне хотелось бы поехать с вами в Шотландию и увидеть все эти красоты! — воскликнула она. — Папа часто рассказывал мне, как ему там понравилось. Было бы просто замечательно поехать туда… вместе с вами.
— Тогда не будем откладывать нашу поездку, — сказал герцог. — Удобнее и быстрее всего туда можно добраться по морю.
— Это было бы великолепно, — согласилась Онора. — Не знаю, как мне благодарить вас за такой щедрый подарок!
Герцог, не выпуская ее руки из своей, взял ее за другую руку.
— Скажите мне, Онора, вы и вправду хотели бы поехать в Шотландию именно со мной? Значит, и я являюсь причиной вашего счастья?
— Ну конечно! — воскликнула Онора. — Вы были так добры ко мне… в эти… последние несколько дней, что я чувствую…
Она замолчала, словно боясь сказать лишнего, и герцог тихонько сказал:
— Прошу вас, договаривайте.
Онора покачала головой. Тогда он, по-прежнему не повышая голоса, попросил:
— Взгляните на меня, Онора.
Секунду поколебавшись, она послушно подняла к нему лицо.
Одного взгляда на нее герцогу было достаточно, чтобы понять — Онора явно смущена. Но в этот момент легкая дрожь прошла по ее телу, и герцог почувствовал, что небезразличен ей.
— Хотите я кое-что вам скажу? — спросил он проникновенным голосом.
Она молча смотрела на него, не отводя взгляда, а он между тем продолжал:
— Вы только что сказали мне, что в эти несколько дней были как никогда счастливы. У меня точно такое же чувство. Мне кажется, то, что мы оба ощущаем, есть не что иное, как начало любви.
Онора по-прежнему не отрывала от него взгляда, только на щеках у нее мало-помалу появлялся румянец — так рассвет окрашивает краешек неба в розовый цвет. Герцогу показалось, что краше своей жены он никого никогда в жизни не видел.
Пальцы ее дрожали, грудь порывисто вздымалась. Ласково глядя на нее, герцог проговорил:
— Я люблю вас, дорогая, но я боялся признаться вам в этом, чтобы не напугать.
— Я… я не боюсь, — прошептала Онора. — Но… вы и вправду уверены… что любите меня?
— А какие чувства вы сами ко мне испытываете?
Онора, потупив взор, проговорила дрожащим голоском:
— Все, что… мы делаем… так замечательно… так чудесно… Мне кажется… такого со мной еще никогда не было.
— А почему вам так кажется?
Секунду ему казалось, что она никогда не осмелится признаться.
— Потому что… вы рядом, — наконец тихонько прошептала она.
— Моя радость, то же самое и я чувствую по отношению к вам.
Герцог осторожно обнял ее и притянул к себе.
Почувствовав, как трепещет ее тело, он понял, что такого с ним еще никогда не бывало. Ни разу в жизни ни одна женщина не была ему настолько дорога, что хотелось защищать ее и беречь.
Прижав ее к себе еще крепче, герцог проговорил:
— А вы и вправду уверены, абсолютно уверены, что больше не боитесь меня?
— Я люблю вас, — сказала Онора. — Но я… не знала, что любовь может быть… такой.
— Какой же? — спросил герцог, чуть ли не касаясь губами ее губ.
— Как солнце и музыка… цветы и небо… — прошептала Онора.
Последние слова она произнесла невнятно, и герцог понял — она ждет, когда он ее поцелует. Его губы коснулись ее мягких и нежных губ, и герцога пронзило острое ощущение счастья. Такого с ним еще никогда не бывало, да он и не представлял себе, что можно испытывать подобное.
Он целовал ее со всей нежностью, на какую только был способен, словно она была какое-то бесценное сокровище.
Онора доверчиво прильнула к нему, и герцог понял, что она испытывает те же чувства, что и он. Он принялся целовать ее еще более страстно.
Наконец оторвавшись от ее губ, он тихо проговорил:
— Я люблю, я обожаю тебя, моя родная, желанная. А ты меня любишь?
— Я люблю… тебя, — ответила Онора. — Мне кажется… на свете есть… только ты.
Герцог снова поцеловал ее.
— А когда ты… впервые понял… что любишь меня? — спросила Онора, когда вновь обрела способность говорить.
— Когда я нес тебя наверх, после того как ты упала в обморок, я уже знал, что всегда буду защищать тебя и больше не позволю, чтобы ты подвергалась опасности.
— И ты был тогда… так добр ко мне… и так хорошо меня понимал.
— Я думал, что ты во мне нуждаешься, моя радость.
— Так… оно и было.
— А потом, — продолжал герцог, — с каждой минутой я влюблялся в тебя все сильнее и сильнее, пока уже не смог этого скрывать.
— Неужели ты и вправду меня любишь? Прошу тебя, скажи мне об этом еще раз.
Герцог вновь прильнул к ее губам и, немного погодя отстранившись, потянул ее за руку.
— Может быть, поднимемся наверх, моя хорошая?
Она затаила дыхание, и он быстро прибавил:
— Обещаю, я не сделаю ничего против твоей воли. Но, моя радость, хотя целовать тебя доставляет мне несказанное наслаждение, поцелуи — это лишь начало любви, и мне еще многому нужно будет тебя научить.
Спрятав лицо у него на груди, Онора прошептала:
— Я хочу… чтобы ты научил меня… И теперь, когда я знаю… что ты меня любишь… я хочу… чтобы у нас с тобой… был ребенок.
— Ну, с этим еще успеется, — улыбнулся герцог. — И тем не менее, моя любовь, мне кажется, что это будет красивый ребенок, поскольку дети любви не могут быть иными.
— Очень, очень красивый! — воскликнула Онора. — Ведь все, что я чувствую и что чувствуешь ты, так чудесно, словно сам Господь благословил нас.
Герцог понимал, что Онора права, и, не в силах больше сдерживать переполнявшую его радость, закрыл ей рот поцелуем.
Он и раньше испытывал безудержное желание, которое охватило его сейчас. Но где-то в глубине души чувствовал, что это еще не настоящая любовь, в честь которой поэты слагают стихи, а композиторы пишут песни.
И вот теперь наконец-то и ему довелось обрести свою любовь. И как это ни странно, она предстала ему в образе хрупкой молоденькой девушки, почти ребенка, которой были пока неведомы чувства зрелой женщины. Герцог был уверен — превратить нежный бутон в пышный цветок будет самым увлекательным занятием, которым ему когда-либо приходилось заниматься.
Сейчас ему казалось, что иметь такую жену — юную, нежную, не испорченную ни мужчинами, ни женщинами — счел бы за счастье любой мужчина.
Она принадлежала ему, ему одному, чистая, словно нетронутый лист бумаги, который ему предстоит заполнить. И от того, чем он заполнит его, зависит вся дальнейшая жизнь Оноры — хорошей она будет или плохой.
Осознав это, герцог на секунду почувствовал нечто вроде страха.
Перед его мысленным взором промелькнула вся его прошлая жизнь, и герцог внезапно устыдился многих своих поступков — они были недостойны его и несовместимы с его собственными идеалами. Он решил, что Онора никогда не должна узнать о его былых заблуждениях.
Целуя ее сейчас, герцог поклялся, как не клялся еще никогда в жизни, что будет достоин своей чистой, нежной жены.
— Я люблю тебя! — воскликнула Онора, когда он наконец оторвался от ее губ. — Люблю тебя! Люблю! Ты для меня все, о чем я мечтала и думала, что потеряла навсегда… когда мне пришлось выйти за тебя… замуж.
— Ты рада или огорчена? — шутливо спросил герцог.
Онора рассмеялась звонким смехом, который он так любил.
— Как ты можешь задавать такой… нелепый вопрос! Очень, очень рада!
И вдруг испуганно вскрикнула:
— Что было бы, если бы я отказалась стать твоей женой и приняла бы… постриг?
Герцог не ответил, лишь крепче поцеловал ее — ему страшно было вспоминать, что он мог ее потерять.
Рука об руку они направились к двери и поднялись по лестнице — им не было нужды выяснять, что им предстоит делать дальше, они и так без слов поняли друг друга.
У дверей спальни Оноры они с улыбкой глянули друг другу в глаза — и им опять все стало ясно.
Герцог пошел в свою комнату, где его уже ждал камердинер, а Онора в свою. Эмили, решив, что хозяйка устала и потому не хочет разговаривать, проворно и молча раздела ее.
Когда горничная вышла, Онора откинулась на подушки и стала ждать, когда откроется смежная дверь.
Ею овладело странное, но приятное возбуждение — тело налилось блаженным теплом, вокруг чудились чарующие звуки музыки. Это была та самая музыка, которую она уже сочинила, но сейчас в ней появился новый лейтмотив, пронизанный счастьем и радостью.
Дверь отворилась, и вошел герцог. Онора сразу почувствовала, как страстно он ее желает, как сильно любит, но и боится напугать.
Ей захотелось его успокоить, приободрить, и, протянув к нему руки, она проговорила:
— Я… ждала… тебя.
Герцог закрыл дверь и подошел к постели.
— Я так надеялся, что ты это скажешь, моя дорогая. Вчера вечером, после того как ты сыграла мне на рояле, я так страдал, что не могу войти в эту дверь и сказать тебе, как я тебя хочу.
— Но почему… ты этого… не сделал?
— Мне показалось, что еще рано. Ты могла бы посчитать, что мы чересчур быстро перешли от ненависти к этому восхитительному чувству — любви.
— Да… для меня оно и вправду… восхитительное.
Присев на краешек кровати, герцог взглянул на жену.
— О чем ты… сейчас думаешь? — застенчиво спросила Онора.
— Все ломаю себе голову, почему ты так не похожа на тех женщин, которых я знал раньше, — ответил герцог. — Ты красива, удивительно красива, но дело не только в этом.
— А в чем же?
— Ты очень чистая и добрая. Таких, как ты, я еще не встречал.
Онора взволнованно прошептала:
— Я очень рада, что ты обо мне такого мнения. Обещаю, я буду стараться… очень стараться… остаться такой же, чтобы тебе… не пришлось меня стыдиться.
"Нежеланная женитьба" отзывы
Отзывы читателей о книге "Нежеланная женитьба". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Нежеланная женитьба" друзьям в соцсетях.