— Значит, карикатура Роулендсона — не клевета, а правда. — Лорд Уильям не мог скрыть огорчения.

— Это ваши слова, виконт. — Мерион скрестил на груди руки. — Поверьте, я не собираюсь мстить. Но я поклялся, что ваш дед раскается в своих действиях. Я требую справедливости, вот и все. Справедливость и месть — совсем не одно и то же.

— Есть еще один вопрос, ваша светлость. Сегодня, когда я сидел на галерее и слушал обсуждение некоторых законопроектов, я понял: что-то готовится… — Молодой человек утер лоб носовым платком и продолжал: — Дело в том, что мой дед предложил в январе два законопроекта в частном порядке. В них идет речь о земельной собственности. Но эти законопроекты не были заслушаны…

Герцог поморщился и проговорил:

— Вы прекрасно знаете, что ваш дед — словно одержимый. Он стремится приобрести как можно больше земли.

— Да, я знаю, — кивнул виконт. — Похоже, он думает, что на новых землях богатые залежи угля. И якобы именно поэтому та земля представляет большую ценность, которую он продает под фермы. Но я не понимаю, почему он так решил. А вы что об этом думаете?

Мерион пожал плечами:

— Я ничего об этом не думаю. Меня ваши проблемы не интересуют.

— Полагаю, вы сами должны разгадать эту загадку. Я как раз и собираюсь этим заняться, ваша светлость. — Лорд Уильям приподнялся на цыпочки и заглянул герцогу в глаза. — Я говорю с вами об этом по одной лишь причине… Ведь когда-либо все состояние деда должен унаследовать мой отец, а потом и я. Вы меня понимаете, ваша светлость?

— Да, разумеется. Но если вас все это так беспокоит, то вы должны задать себе вопрос, насколько ответственно ведет себя ваш дед. Вы уверены, что он действительно осознает, каковы могут быть последствия его действий?

— Вы намекаете на то, что он не в своем уме?

— Видите ли, лорд Уильям, два года назад ваш дед упал в палате лордов. Потом было сказано, что он просто потерял сознание. Но он так и не вернулся, чтобы занять свое законное место в палате. Согласитесь, что это довольно странно для человека, столь живо интересующегося земельной собственностью. — Приблизившись к своей карете, герцог добавил: — И еще раз повторяю, лорд Уильям, я всего лишь ищу справедливости.

— Мы все жаждем справедливости и законности. Только понимаем это каждый по-своему. Но я ценю вашу откровенность, милорд. И надеюсь, что вы оцените мою.

Мерион кивнул и решил, что разговор окончен. Но лорд Уильям так не считал.

— Милорд, вчера вечером вы познакомились с синьорой Верано, не так ли?

Мерион замер на мгновение, потом пристально посмотрел на виконта.

— Вы так полагаете, лорд Уильям?

— Почти уверен. Потому что она расспрашивала меня про вас.

— Но если бы мы познакомились, то ей незачем было бы расспрашивать, не так ли? — Значит, лорд Уильям знал о его встрече с синьорой Верано… а то, что заговорил об этом не сразу, должно быть, имело какое-то значение… — Вы с ней друзья, виконт?

— Да, милорд, друзья. — Лорд Уильям как-то странно улыбнулся и добавил: — Мы с ней очень хорошо знакомы. — Приподнявшись на цыпочки, он заглянул собеседнику в глаза и еще шире улыбнулся.

Мерион нахмурился; ему ужасно хотелось стереть эту улыбку пощечиной с его лица.

— И давно вы с ней знакомы?

Этот вопрос, казалось, озадачил виконта.

— Давно ли знакомы?.. — переспросил он. — Ну, милорд, кто же помнит о таких вещах? Неужели вы всегда помните, когда и где с кем-нибудь познакомились?

— Если бы такая красивая и талантливая женщина оказалась в кругу моих друзей, я бы непременно ее запомнил. Так давно вы с ней знакомы?

Лорд Уильям, казалось, о чем-то задумался. И вдруг заявил:

— Знаете, милорд, я ведь играю на скрипке. Конечно, не очень-то хорошо, но все же… И после окончания войны я поехал в Италию, чтобы послушать игру прославленного Эдуардо Верано. Мы много времени проводили вместе. Я смело могу сказать, что шесть месяцев, проведенные в Италии с Еленой и Эдуардо, были самыми счастливыми в моей жизни. Думаю, сегодня вечером я снова увижу синьору Верано. — Лорд Уильям немного помолчал, потом спросил: — А почему вы заинтересовались этим, ваша светлость?

На сей раз Мериону пришлось задуматься. Тщательно подбирая слова, он ответил:

— Вчера вечером мы действительно поговорили с синьорой Верано. Но если вы попытаетесь в личных целях использовать эту мою беседу с ней, то я не буду делать различия между вами и вашим дедом. — Резко развернувшись, не дожидаясь ответа, герцог поднялся по ступенькам в карету, захлопнул за собой дверцу и стуком дал понять кучеру, что пора трогать.

Оставшаяся часть дня прошла словно в тумане. И конечно же, герцог ужасно злился, главным образом — на самого себя, злился из-за того, что позволил себе вспылить. Кроме того, ему следовало быть умнее и осмотрительнее и не говорить ничего такого, что могло бы дать пищу для сплетен. Более того, и в разговоре с синьорой Верано он не должен был слишком уж откровенничать. А впрочем… Если эта женщина действовала по указанию его врага, то она, конечно же, могла сочинить любую историю. Значит, ему следовало как можно быстрее встретиться с синьорой Верано и удостовериться в ее скромности.

Мерион поручил своему секретарю порыться в стопке приглашений, громоздившихся на его письменном столе. Вскоре выяснилось, что у Елены Верано скорее всего не было выступлений этим вечером. Но если так… «А почему бы не навестить ее? — неожиданно подумал Мерион. — Конечно, не очень-то удобно, но ситуация не терпит промедления».

Глава 7

— Что за дивный ужин, миледи.

Собирался дождь, и Елена поплотнее запахнула на себе плащ. Затем осмотрелась в поисках своей кареты.

— Да, вы правы, синьора Верано, — с улыбкой ответила леди Маргарет. Она повернулась к виконту. — Искренне благодарю вас, лорд Уильям, за то, что провели этот вечер с нами.

Тут послышалось громыхание каретных колес, и Елена принялась натягивать перчатки. Взглянув на леди Маргарет, она сказала:

— Пожалуйста передайте мистеру Деборе, что было очень приятно снова увидеть скрипку Верано. Надеюсь, ему доставляет удовольствие играть на ней.

— О, Дебора на ней с величайшим удовольствием сыграет! — закивала леди Маргарет. — Да-да, с величайшим!..

— Это довольно ценный инструмент, — заметил лорд Уильям, взяв Елену за руку.

Она молча кивнула и взглянула на остановившуюся перед ними карету. Ее кучер, обличая англичан, разразился гневной тирадой по-итальянски.

— Успокойся, малый, — отозвался Уильям на языке кучера. — Иначе они скажут, что у итальянцев манеры не лучше. — Попрощавшись с хозяйкой, он усадил Елену в экипаж, потом вдруг спросил: — А может, лучше я буду править?

— Si! Si![3] — откликнулся кучер. — Так действительно будет лучше. Ведь маленький лорд был в Италии, поэтому знает, как надо править экипажем. И он говорит по-английски. Поэтому может крикнуть медлительным англичанам, чтобы освободили проезд и уступили дорогу тому, кто умеет держать в руках вожжи.

Елена дала свое согласие после того, как Уильям с улыбкой пообещал, что будет соперником всех остальных английских кучеров. Устроившись на мягких подушках, она вздохнула с облегчением и прошептала:

— Наконец осталась в одиночестве.

Обед был довольно приятным, а все гости оказались любителями музыки. Но ей несколько часов пришлось выслушивать хвалы в адрес Эдварда и истории о его эксцентричности, и эти разговоры вызвали тягостные воспоминания, так что в конце концов настроение у нее совершенно испортилось.

Тут начался дождь, и он вполне соответствовал ее настроению. Она смотрела, как капли стекают по стеклам окон, и радовалась тому, что под ногами у нее лежат нагретые кирпичи.

Ах, как грустно, что Дебора играет на скрипке Эдварда. Какое разочарование! Мистер Дебора и его супруга были совсем не теми ценителями музыки, общество которых ее бы привлекало. Конечно, хорошо, что состоялся благотворительный аукцион и инструмент был продан, — ведь это помогло некоторым молодым музыкантам. Но скрипка Эдварда стала реликвией, и играть на ней — это преступление против музыки! Может, ей удастся как-нибудь выкупить ее?.. Да, может, и удастся… но где найти на это средства?

Вскоре карета остановилась у прелестного маленького домика в Блумсбери. Елене вдруг пришло в голову, что ей, возможно, и впрямь нужен английский кучер, человек, который знал бы улицы и не ездил по ним так, будто они принадлежали ему одному. Римская манера езды никак не подходила для Лондона. Она поговорит об этом с Тинотти.

Елена застала его в холле.

— Buena sera[4], синьора. Добрый вечер, милорд.

— Добрый вечер, Тинотти. — Елена улыбнулась своему секретарю.

Тинотти целую минуту потратил на то, чтобы приветствовать лорда Уильяма. Неужели он считал виконта подходящей для нее партией? Ведь ему, конечно же, было известно, что они с лордом Уильямом всего лишь друзья и не питают друг к другу романтической склонности.

— Вас что-то беспокоит, синьора? — спросила у Елены ее домоправительница, синьора Тинотти, волновавшаяся по любому поводу и без повода. — У вас такой печальный вид…

— Тсс, carissima[5]. — Тинотти поцеловал руку жены. — Вечер был очень долгим… и он еще не кончился.

Секретарь что-то шепнул своей жене, и та, взяв за руку лорда Уильяма, тотчас же увлекла его за собой в кухню.

Елена смотрела им вслед, весьма удивленная такой фамильярностью и такой спешкой. Тинотти же шепотом объяснил:

— У вас гость, синьора.

— Гость?.. — Даже в Риме знакомые не наносили столь поздних визитов. — Почему вы его впустили? О чем думали? Ведь уже одиннадцатый час.