Барбара Картленд - Нежданное счастье

– Вы не должны заставлять меня играть роль, для которой я не гожусь.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, сир.

– С тех пор как взошел на трон, я запер свое сердце на замок, и сейчас мне уже слишком поздно меняться.

– Вы совсем не такой, – без раздумий возразила Титания. – Почему вы так о себе думаете?

– Потому что я желаю быть именно таким и намерен оставаться таким и впредь.

Дальше они ехали молча и, лишь оторвавшись от шталмейстеров, Титания вновь обратилась к нему:

– Вы должны объясниться. Ваши слова ошеломили меня, поставили в тупик.

На мгновение ей показалось, что король откажется разговаривать с ней, но потом он все-таки ответил:

– Когда давеча я застал вас в слезах, то сказал вам, что хорошо понимаю ваши чувства.

– Из-за того, что потеряли любимую собаку? – прошептала Титания.

– Не только собаку, но и все остальное, что было мне дорого. После смерти матери со мной осталась няня, которая, наверное, была очень похожа на вашу. Когда мне исполнилось шесть, мачеха отослала ее прочь, заменив молодой женщиной, немкой, как и она сама. Ей было сказано сделать из меня мужчину, и меня, что называется, стали дрессировать с утра до ночи. Затем, когда я стал немного старше, ее сменили учителя, продолжившие мое воспитание в той же манере.

– Мне больно думать об этом, – негромко отозвалась Титания.

Но ей показалось, будто король не расслышал ее слов, потому что продолжал:

– После рождения Фридриха мачеха вообще возненавидела меня, поскольку именно я был наследником престола, а не ее сын.

– Должно быть, вам пришлось очень нелегко, – сочувственно вздохнула Титания.

– Что бы я ни делал, все было неправильно, но у меня была собака, которую я любил и которая любила меня.

– А потом вы потеряли и ее?

– Вернувшись домой после школы и обнаружив, что она погибла, я решил, что больше никогда не доверю кому-либо свое сердце и свою любовь.

– Но как можно столь жестоко и дурно поступить с молодым юношей, совсем еще ребенком?

– Моя мачеха хотела сделать так, чтобы у меня не было друзей. Если я привозил с собой школьного друга, она высмеивала и презирала его, добиваясь того, чтобы его более никогда не приглашали к нам.

Король коротко рассмеялся, но в смехе его не было веселья. После недолгого молчания он продолжил:

– Вы можете себе представить, что происходило, если я проявлял интерес к какой-либо девушке. Но вскоре я научился избегать представительниц женского пола, поскольку их интерес ко мне грозил для меня унижением.

– Но в конце концов вы вырвались из этого круга. Ваш отец умер, и вы стали королем.

– Я стал королем, и первое, что сделал, – отправил мачеху обратно к ее родственникам в Германию. Но вы, наверное, понимаете, что к этому времени я уже хорошо усвоил урок, который она мне преподала, и более не намеревался страдать, как было тогда, когда умерла моя мать.

– И тогда вы решили всем показать, будто у вас… нет сердца.

– Это не было вопросом притворства, – резко бросил король. – У меня действительно нет сердца, как нет и ни малейшего желания страдать, как прежде.

С этими словами он пришпорил коня, посылая его в галоп, и Титании пришлось подстегнуть своего скакуна, чтобы не отстать от него.

Во дворец они вернулись быстро, поскольку королю было явно не до разговоров.

И только когда они въехали на конный двор, Титания неуверенно произнесла:

– Вы не забудете о тех людях из деревни, которым обещали свою помощь?

– Быть может, у меня и нет сердца, – холодно отозвался король, – но я держу свое слово и не намерен отступаться от него.

– Прошу прощения, сир, – извиняющимся тоном пролепетала Титания, но он ее уже не слушал.

Сойдя с коня, которого придержал один из грумов, он, не сказав Титании более ни слова, зашагал ко дворцу и скрылся из виду.

А девушке показалось, будто солнце спряталось в темные тучи и весь мир погрузился в непроглядный мрак.

Ведь она была так горда и рада, когда он проявил доброту к тем людям в деревне… Он решил не только их проблемы, но и дал городу такой необходимый ему шанс на возрождение.

Теперь же он, похоже, рассердился на нее, и ей хотелось броситься за ним и извиниться.

Но едва она успела спешиться, как рядом оказался Дарий.

– Вы поступили очень умно, – сказал он. – Люди преисполнены благодарности, да и весь город будет поражен тем, что король наконец-то начал проявлять к ним хоть какой-то интерес.

– Но ведь премьер-министр и его коллеги наверняка должны отдавать себе отчет в том, что если они хотят, чтобы сюда приезжали туристы и оставляли здесь свои деньги, то их надо чем-то привлекать.

Дарий улыбнулся.

– Они мужчины, и такие мысли им в голову не приходят. Но, разумеется, вы правы. Как я уже говорил, вы умница.

Титания прочла в его глазах восхищение.

– Но король на меня рассердился.

Дарий покачал головой.

– Я так не думаю. Мне кажется, он давно хотел улучшить жизнь своего народа, но запрещал себе даже думать об этом, поскольку желает оставаться в стороне, отгородившись от мира книгами, вместо того чтобы просто жить и получать от этого удовольствие.

– И вы думаете, он может переменить свое отношение? – спросила Титания.

– Полагаю, вы заставили его сделать первый шаг, который, как известно, бывает самым трудным и важным. Первая капелька воды способна превратиться в бурный поток, который нужен всем нам.

– Но у меня все равно неспокойно на душе. Боюсь, я расстроила его, – пробормотала Титания.

Они уже шагали в сторону дворца, и ей до сих пор казалось, что солнце зашло за тучи и что король по-настоящему рассердился на нее.

Когда они подошли к двери, Дарий предложил:

– Если хотите поменять книги, я могу заглянуть к вам и сообщить, когда гроза пройдет.

– Благодарю вас, – отозвалась Титания и взбежала по лестнице к себе в комнату.

Она вскоре может понадобиться Софи, да и, в любом случае, кузина не должна узнать о том, что она ездит с королем на прогулку.

«Быть может, этого более никогда не случится», – расстроенно подумала она.

Рядом с ним ей было хорошо и радостно, совсем как давеча, когда он слушал, как она рассказывает ему о суфиях, дзен-буддистах и тех, кто искал просветления в лесу.

«Пожалуй, он и слушать меня больше не станет», – сказала себе Титания и едва не расплакалась.

Но поделать с этим она сейчас ничего не могла, поэтому позавтракала в одиночестве и стала ждать вызова Софи.

Девушка опасалась, что, придя к кузине, обнаружит, что той уже все известно, но, как оказалось, Софи всего лишь желала рассказать ей о том, что придумал для супруги на сегодня Фридрих.

– Мы отправимся осматривать линкор, – сообщила она Титании, – и Фридрих хочет, чтобы корабль был назван в его честь.

– А король позволит это?

Софи пренебрежительно рассмеялась.

– Да кому какое до этого дело? Он давно уже никому не интересен. Он занят лишь тем, что пишет какую-то дурацкую книгу, которую никто не станет читать, а страной на самом деле управляет Фридрих.

И вновь Титания сочла, что разговор свернул в опасное русло, но кузина беззаботно продолжила болтать:

– Разумеется, Фридрих должен стать подлинным правителем, и я полагаю, что рано или поздно это непременно произойдет. Люди сыты по горло королем, которого они никогда не видят и который нисколько ими не интересуется.

Софи отвернулась от Титании, чтобы полюбоваться собой в зеркале.

– Кажется, королевская корона будет мне к лицу, – самодовольно продолжала она. – Став королевой, я заполучу сокровища короны, которые собирали на протяжении многих веков, – Фридрих говорит, что они безумно красивые и дорогие.

– Думаю, Софи, ты должна быть осторожна, – неуверенно предположила Титания. – Если кто-нибудь услышит эти твои речи, то люди будут… шокированы. В конце концов, король был миропомазан на трон, и этой страной правит он, что бы о нем ни говорили.

– Он не делает ничего, ровным счетом ничего, – возразила Софи. – Это Фридрих инспектирует войска, ну, те, что имеются в наличии, надзирает за теми, кто строит корабль, чтобы тому присвоили его имя, да и вообще его встречают радостными криками везде, где бы он ни появился.

Титания подумала про себя, что приветственные крики во время свадебных торжеств отнюдь не выглядели искренними, как того можно было ожидать.

Но говорить об этом Софи она по понятным причинам не стала.

Вместо этого она поинтересовалась у кузины, что та планирует надеть.

Поскольку речь зашла о ней, Софи тут же позабыла обо всем, кроме собственной внешности.

Титания пребывала в отчаянии.

На следующий день король не появился, дабы, по своему обыкновению, отправиться с ней на верховую прогулку, поэтому пришлось довольствоваться обществом Дария. Она не решилась расспросить шталмейстера, почему в семь часов утра короля не оказалось на месте.

Под седлом у нее шла горячая норовистая лошадь, на которой она не ездила прежде, так что вскоре она начала получать удовольствие от прогулки, но все-таки это было совсем не то, чем когда она каталась вместе с королем.

После полудня, когда Софи удалилась по своим делам, Дарий пригласил ее в библиотеку, где в этот час никого не было.

Титания выбрала для себя несколько книг, решив, что они развлекут ее, но почему-то мыслями она то и дело возвращалась к королю.

Она задавалась одним и тем же вопросом – как она ухитрилась обидеть его?

На следующий день все повторилось, и вечером она вынуждена была признаться себе, что ужасно скучает по королю.

Лишь ценой невероятных усилий ей удалось удержаться от слез.

«Я хочу быть рядом с ним, я хочу разговаривать с ним, – твердила она себе. – Я могу вспомнить очень многое, что, без сомнения, поможет ему в работе над книгой».