Она мельком подумала о том, а не отыскать ли ей королевские конюшни и собственными глазами взглянуть на лошадей, принадлежащих самому королю, но потом сообразила, что, если предпримет эту вылазку без сопровождения aide-de-camp, это сочтут нарушением протокола, и фрейлины наверняка выбранят ее.

Потому она просто сошла вниз, а когда входила в холл, то увидела, как почтальон передает груду писем и посылок одному из лакеев.

Титания решила, что посылки, без сомнения, – подарки для Софи, но потом подумала, что среди писем может обнаружиться и одно для нее.

Сразу же по прибытии она не получила письма от няни, что изрядно удивило ее.

Подождав, пока почтальон не удалится, девушка подошла к столу, на котором лакей раскладывал письма и посылки.

– Доброе утро, – приветствовала слугу Титания на его родном языке. – Я хотела взглянуть, нет ли для меня письма из Англии.

Молодой лакей улыбнулся ей.

– Позвольте, я посмотрю сам, – сказал он и добавил обращение, которое можно было перевести как «миледи».

Поскольку она явно пребывала в нетерпении, он ничуть не возражал против того, что и она принялась перебирать письма и, заметив на конверте английскую марку, увидела, что оно адресовано ей. Она показала его лакею.

Титания вышла в сад позади дворца, который еще не видела, – он был полон экзотических цветов, росших повсюду.

Здесь были миндаль и еще много других фруктовых деревьев в цвету, огромные клумбы цветущих белых лилий, снежно-белых, совсем как горные пики, которые Титания видела за деревьями, а в центре лужайки был разбит прелестный фонтан со скульптурой.

Пройдя немного дальше, Титания, к своему удивлению, обнаружила террасу и ступени, ведущие к небольшому озеру. Она решила, что все это было построено в одно время с дворцом и тоже выглядело очень красиво.

Присев на мраморную скамью рядом с озером, она вскрыла письмо.

Оно было от няни, и Титания очень ждала его, поскольку рассчитывала узнать последние новости о Меркурии.

Прочтя все, что написала ей няня, она перечитала его вновь, а потом закрыла лицо руками и заплакала.

Она ничего не могла с собой поделать, и слезы безостановочно текли по ее щекам.

Ей казалось, будто небо над головой обрушилось на нее, а мир вокруг погрузился во мрак.

И вдруг за спиной у нее прозвучал мужской голос:

– Что вас так расстроило? Почему вы плачете?

Она решила, что это Дарий, поэтому молча взяла письмо, лежавшее у нее на коленях, и, не оборачиваясь, протянула его ему.

Затем она вновь прикрыла лицо ладонью и попыталась взять себя в руки.

Дарий опустился рядом с ней на скамью и стал читать письмо.

Титании же казалось, что строчки огненными письменами до сих пор стоят у нее перед глазами.

Няня писала:

«…Моя обожаемая мисс Титания!

Как и обещала тебе, я каждый день навещаю Меркурия. Он очень скучает по тебе, как и я, а мальчишки на конюшне говорили мне, что каждое утро в семь часов он подходит к двери своего стойла и ждет, что ты войдешь к нему со двора.

Они выгуливают его и устраивают ему пробежки, как ты наверняка и хотела бы, но он все равно отказывается есть и даже немного похудел. Он рад видеть меня и трется об меня носом, но ему нужна ты.

А теперь я должна сообщить дурные новости, хотя мне не хочется расстраивать тебя. Давеча вечером его светлость послал за мной и сказал, что теперь, когда ты уехала за границу, для меня в Старбрук-холле больше нет работы. Поэтому он предложил мне поискать другое место и дал на это месяц.

Милая моя, ты не хуже меня знаешь, что я всю жизнь провела с тобой и твоей дорогой мамочкой, так что теперь даже не представляю, как смогу перейти в услужение кому-либо еще.

Пожалуй, я могла бы поехать к собственной семье, но за прошедшие годы я утратила с ними последние связи и не представляю, где их теперь искать.

Надеюсь, что со мной все будет в порядке, хотя, по правде говоря, я слишком стара, чтобы начинать жизнь сначала.

Через два дня я снова напишу тебе, как и обещала, и уверена, что к тому времени Меркурию станет уже лучше.

Береги себя, и да хранит тебя Господь.

Любящая тебя няня».

Титания услышала, как зашелестела бумага, когда Дарий переворачивал письмо.

А потом незнакомый голос произнес:

– Перестаньте плакать и давайте обсудим, что можно сделать.

Титания была ошеломлена тем, что рядом с ней, оказывается, находился вовсе не Дарий, и, отняв ладонь, которой прикрывала глаза, обернулась.

К ее изумлению, она увидела перед собой короля!

Он смотрел на нее, а она даже не представляла, сколь участливое и одновременно очаровательное выражение написано на его лице.

Ее большие серые глаза были полны слез, проложивших блестящие дорожки на нежной белой коже ее щек.

– Я… думала… что вы… Дарий, ваше… в-величество, – запинаясь, пробормотала она.

При этих словах она начала приподниматься, чтобы сделать реверанс.

Но король положил ей руку на плечо.

– Сидите, – сказал он. – Я прочел письмо вашей няни. Разумеется, вы не должны позволить этому случиться.

– Но что… я могу… сделать? – убитым голосом проговорила Титания. – Мой дядя сказал, что я… пробуду… здесь всего шесть месяцев, но я и понятия… не имела, что он… намерен рассчитать няню. Ей уже скоро шестьдесят, и… это низко и подло с его стороны… выгонять ее… и заставлять искать себе другое место.

– Я согласен с вами, – заметил король. – Вот почему я предлагаю решение, с которым, уверен, вы согласитесь.

– Я подумала, – неуверенно пролепетала Титания, – что, быть может… вы позволите мне… вернуться домой. Если я вновь окажусь в Англии… дядя Эдвард наверняка позволит… няне остаться со мной, а если ему жалко денег… у меня есть немного своих, правда… ими управляет он.

– У меня есть куда лучшее предложение.

– Какое же… сир?

Тут она сообразила, что до сих пор обращалась к нему неподобающим образом, и быстро добавила:

– Прошу простить меня за то, что я… веду себя не слишком вежливо, но сейчас мне трудно думать… о чем-либо еще, кроме тех, кто остался у меня на всем свете и кто… любит меня так же… как я их.

– И кто же они?

– Это долгая история, и она наверняка утомит ваше величество, – ответила она.

– Я хочу знать, – возразил король. – Дарий говорил мне, что вы состоите на побегушках у своей кузины и тетки.

– Они стыдятся меня, и, чтобы наказать за то, что сделал мой отец, дядя Эдвард прогоняет няню – и мне страшно подумать, что он может еще и продать Меркурия.

– Уверен, что ни один человек не может быть настолько жесток, чтобы поступить подобным образом, – твердо заявил ей король. – Но то, что я намерен предложить, помешает ему совершить столь низкий поступок и рассчитать вашу няню.

Титания хотела утереть с глаз слезы.

Носового платка у нее с собой не оказалось, и потому король достал из собственного кармана белый батистовый платочек и протянул ей.

Она вытерла глаза и с мольбой взглянула на него, спрашивая себя, что же такого он может предложить, будучи уверена в том, что ничто не помешает герцогу поступить так, как он задумал.

– Вы собирались рассказать мне, почему ваши родственники столь дурно обходятся с вами.

– Потому что папа, когда был молод, без памяти влюбился в мою маму. Она была очень красива, но ее отец был всего лишь главой шотландского клана. Мой дед полагал, что все члены его семьи должны сочетаться браком только с представителями тех фамилий, в чьих жилах течет такая же голубая кровь, как и у него, и которые обладают не меньшим влиянием.

Король улыбнулся.

– Я слышал, что в Англии есть аристократы, придерживающиеся подобных взглядов, но полагал, что все это лишь досужие россказни.

– Нет, сир, это не так, и дядя Эдвард во всем похож на своего отца. Для него на первом месте стоит родословная, и именно поэтому они считают, что своим рождением я запятнала безупречную репутацию их семьи.

Король улыбнулся вновь.

– Уверен, что никто не может так думать о вас. Вы очень красивы и должны знать, что я терпеть не могу, когда кто-либо плачет при моем дворе, особенно если этот «кто-то» как две капли воды похож на богиню с Олимпа.

Титания не смогла удержаться от слабой улыбки.

– Совсем как матушка вашего величества! – воскликнула она. – Мне говорили, что она была очень красива и родилась в Греции.

– Я очень смутно помню ее, потому что мне было всего три года, когда она умерла. Но я понимаю ваши чувства, ведь моя мачеха терпеть меня не могла. Ее чрезвычайно раздражал тот факт, что для страны я буду важнее ее собственного сына.

– Она дурно обходилась с вами? – поинтересовалась Титания, вспомнив, что означенная мачеха была немкой.

Перед тем как ответить, король немного помолчал.

– Из этого письма я понял, что вы любите своего коня Меркурия и что он отвечает вам взаимностью. Однажды у меня была собака, которую я обожал. В сущности, после смерти матери она была единственной, кого любил я и кто любил меня.

Титания затаила дыхание.

В голосе короля прозвучали нотки боли, которые она уловила безошибочно.

– И что же случилось? – едва ли не шепотом спросила девушка.

– Когда меня отправили в пансион, я не мог взять собаку с собой. Но я просил всех слуг присматривать за ней, и они обещали мне это.

– И что же случилось потом? – спросила Титания.

– Поскольку она все время скулила и лаяла, потому что тосковала по мне, мачеха распорядилась отравить ее.

Голос его теперь звучал ровно и твердо, но в глазах его Титания видела боль.

– Мне очень жаль. Я знаю… как вам должно быть больно. И теперь я боюсь, что мой дядя Эдвард, поскольку он недолюбливает меня, может избавиться от Меркурия. Думаю, что предпочла бы, чтобы он умер, вместо того чтобы быть проданным кому-либо… кто будет дурно обращаться с ним.