— Кали орэкси! — поприветствовал всех единственной знакомой фразой по-гречески, которую знал, тем самым пожелав всем приятного аппетита.

Когда отгремело эхо ответных «спасибо», уселся на законное место в центре стола, накладывая себе на большую тарелку всяческих морепродуктов. Молчание затянулось, даже приборы не звякали, за столом всем почему-то разговаривали шепотом. Есть под пристальным вниманием мне не понравилось, поэтому отложил клешню огромного красного краба и вытер руки об полотенце, пропитанное лимонным соком.

— Костас, — обратился я к мужу сестры, глядя на него серьезным взглядом, — будешь переводить. Я нанял работников, они отремонтируют вам дом, — сообщил старикам, вызвав радость и оживление. Они как будто даже позволили себе дышать, и мне стало немного стыдно, что промариновал их в страхе ожидания. — С вами будет работать индивидуальный социальный работник, который разберется со всеми пенсиями, потому что, как я выяснил, вы получаете меньше, чем положено. Если вы захотите работать…

Сделал паузу, давая выговориться негодующим старикам, прикрыл глаза и потом еще более спокойно и вразумительно пояснил:

— Если захотите. Если. Посильная работа за достойную оплату. Например, рядом с вами есть частные владения, а там всегда нужны работники с хорошей репутацией. В общем, решать не мне, а вам. Но учтите, — снова надел на себя строгую мину, — у Костаса семья, которую он будет обеспечивать в первую очередь и только потом — помогать вам. А теперь давайте ужинать!

Почувствовав на этом свою миссию практически выполненной, я перенесся мыслями на родину, где оставил не только работу, но и женщину, которая не заслуживала к себе такого отношения. Выволочка Марины дала богатую пищу для размышлений. Не то чтобы я не понимал, что поступаю неправильно, отмалчиваясь, но сестра словно поставила мозг на место. Но в одном я был себе верен — считал неразумным и неуместным звонить Даше из Греции и объясняться на расстоянии. Я хотел видеть выражение ее лица, понимать, что я донес до нее свои мысли, убеждать не только словами, но и выражением лица, крепкими объятиями, если понадобится. Потому что понимал, что Стриж может попытаться упорхнуть, а мне придется побыть птицеловом. И эта мысль безумно радовала и подстегивала поскорее разбираться с делами и ехать домой!

— Чему ты улыбаешься? — с подозрением спросила женушка, присутствие которой я до сих пор с успехом игнорировал. Мне стоило большого труда не дергаться каждый раз, когда она оказывалась в поле зрения, настолько меня рвало изнутри чувство презрения к этой женщине, которое должно было прятаться под приторной любезностью. Более того — приходилось лебезить еще и перед ее высокомерной мамашей и делить с ней ребенка.

— Разрешению семейных трудностей, естественно, — улыбнулся я больше Маришке, счастливо прильнувшей к плечу Костаса, чем Рите.

— Не знаю, — передернула жена плечом, недовольно косясь на соседей по столу, — ты их прямо облагодетельствовал. Хотела бы я, чтобы мой брат ко мне так относился, а то машину в ремонт привезешь — так еще и плати! Представляешь, Глеб?

— Уткин своего не упустит, — рассмеялся я, вспоминая ушлого родственника и его каверзу, устроенную с моей музыкой в тачке. — Он тебя небось еще и наколет с ценой. Я не удивлюсь.

— Ладно, ладно, я уже поняла, что с нашими родственниками столько возни, что нет времени совсем побыть вместе, — протянула жена скорбным голосом, ластясь ко мне и предоставляя взору вырез на вечернем черном платье. Странный выбор для жаркого климата, но, судя по всему, мой тайный план начал действовать. Я прищурился и провел пальцами по руке жены, не разрывая с ней зрительного контакта, а потом перевел взгляд на ее губы — слишком нарочито, чтобы намек был ясен без околичностей. Замер, ожидая реакции, нужной мне. И угадал! Бинго. Рита огляделась по сторонам и осторожно отодвинулась в сторонку, потупив взор.

Так женушка сейчас реагировала на все мои — якобы любовные — поползновения. А все почему? Да потому что я чертов гений! Лайфхак для тех, кто не хочет исполнять супружеский долг. Таких, конечно, немного. Вряд ли кто-то откажется от бесплатного сыра. Но если ситуация такая же критическая, как у меня, то есть уникальный рецепт — имени меня. Разбрасываете по всему дому спортивные журналы, словно жить без этого издания не можете. Разворотами наружу, демонстрирующими идеальные, без единого грамма жира, тела. И почитываете их так показательно, мол, спорт — это мой образ жизни. Если этого недостаточно, вздыхайте каждый раз, приступая к десерту. Вообще — ограничивайте себя в еде, серьезно. Мол, пресс сам по себе не образуется. Нужна долгая кропотливая работа. Бегайте везде и всегда. Утром, днем и вечером. Плавайте как можно больше. И отказывайте себе в еде.

И в итоге вы прослывете помешанным на спорте и идеальной фигуре человеком, пугая при этом тех, кто любит сладенькое и поэтому еще не оправился от родов, располнев. На Марго моя техника подействовала безотказно. Она сначала удивленно пялилась на все мои действия, потом аккуратно затронула тему поддержания спортивной формы. Мол, так ли важно быть подтянутым.

Ну конечно, милая. Важнее этого только гражданский долг и выплата социальных и страховых взносом. Я был очень убедителен и своих позиций не сдавал, прекрасно понимая, что моя жена теперь будет везде ходить в обтягивающем белье и плотных платьях, дабы скрыть огрехи фигуры. Я жесток? Может быть. Но я борюсь за собственную честь, которая у нас, мужчин, как это ни удивительно звучит для женщин, тоже есть. Маринка меня быстро раскусила и манипулятором назвала, но я просто борюсь за независимость, а в борьбе все средства хороши.

— Малыш так плохо спит, — затянула супруга привычную песню, а я состроил сочувствующее выражение лица.

— Ляжешь сегодня с ним? Я снова тебя не дождусь? Придется снова бегать до изнеможения и принимать холодный душ, — продолжил я театр одного актера, выжимая из себя весь имеющийся сценический талант. Впору скоро будет Гамлета играть.

— Да… Прости… Ты не обижаешься? — заискивающим голоском спросила Рита, а я легко поцеловал ее в губы и провозгласил:

— Ну что ты! Ребенок — это святое!

Маринка прыснула в ладошку, зараза, раскусив мой спектакль и сделав большие глаза, как бы говоря: «Глеб, не переигрывай», и тогда я попрощался со всеми и пошел возиться с сыном. Искупал его, снарядил в памперс и легкие одежки, чувствуя, что с каждым разом справляюсь все лучше. Правда, и мой малец ежедневно прибавлял в весе и прыткости, и порой было невозможно удержать его. Он выворачивался, ерзал на постели, и надевание памперса превращалось в невыполнимую задачу. Когда приходилось привлекать других к этому непростому занятию.

Сегодня Данька вел себя хорошо и радостно гулил, рассматривая причудливые узоры на стенах. Я лег рядом на большую кровать и гладил маленькие пальчики, бесконечно умиляясь моменту. Вспоминал, какими беспомощными мы были с Дашей поначалу и как быстро привязались к малышу. Я-то отец, это естественно. Но мне казалось тогда, что и Даша стала ему второй мамой.

Наверное, я себе все это придумал. Повертел телефон в руках, ловя себя на мысли, что готов нарушить данное себе обещание и позвонить ей, наплевав на все. Занес палец над заветной кнопкой, но Данька решил сползти с кровати, переползая через меня, за дверью послышались шаги, да и время было позднее.

Тяжело вздохнув, я передал сына теще и отправился работать. Приходилось доделывать работу по ночам. Около трех часов я стал продираться через основной блок переписки, первым делом читая сообщения от Ангелины, очень надеясь, что таким странным образом дотянусь до Даши. Сухие официальные сообщения с отсутствием пробелов подсказали мне, что пишет сама Брагина, а не Даша по ее поручению. На душе отчего-то стало тревожно.

Едва дождался утра, чтобы позвонить в офис.

— Ангелина, доброе утро. Спасибо за отчеты, что вы послали. Я завтра приезжаю. У нас все в порядке?

— Да, Глеб Сергеевич, только я ничего не успеваю! Без Даши трудно справляться. Но ничего, это только первое время…

— Без Даши?! — взревел я в трубку, вскакивая с места с колотящимся сердцем.

— Ну да, Стриж уволилась. Вчера. Даже две недели не отработала.

— По какой причине? Что случилось?

— Я не знаю, сама в шоке! — запричитала сотрудница. — Все было в порядке, а вдруг приходит и кладет на стол заявление и просит уволить ее по семейным обстоятельствам.

— Понятно! Приеду — разберусь! — рявкнул я в трубку, чувствуя себя невероятно взбешенным оттого, что мои планы пошли прахом. Я был уверен, что вернусь и начну наступление на неприступную крепость, но Даша в очередной раз обескуражила и выбила почву из-под ног. Схватил телефон и набрал ее номер, натыкаясь на голос робота. Заметавшись по вилле, я возрадовался, что мы сегодня летим домой. И скоро я разберусь с этой беглянкой!

Как только мы приехали в Россию, трудовые будни захлестнули меня с головой, а вечером я поехал к Даше домой, вернее, в дом ее тети. Застал там удивленную женщину, сообщившую мне, что Даша переехала на съемную квартиру. Все больше удивляясь, попросил адрес, новый телефон, применив все свои навыки убеждения, а когда приехал по названному адресу, поцеловал дверь. Звонил Даше, наверное, раз двадцать, рискуя показаться маньяком или психом. Едва успокоил себя — ради ребенка и сохранения собственного рассудка — и вернулся домой. Уснуть так и не смог, а утром, разбитый и потерянный, в одних боксерах, вышел в гостиную нового дома, где мы теперь поселились, и застал престранную картину. Моя сестра разговаривала с незнакомой девушкой, показывая ей какие-то документы и держа на руках няню. Когда гостья заговорила, я открыл от удивления рот и зачем-то резко прыгнул в сторону, пряча за высоким креслом низ тела.

Незнакомка оказалась Дашей!

— Жданов, хватит прятаться, одевайся и встречай новую няню, — улыбнулась сестра, а я подумал, что у меня галлюцинации от недосыпа.