— Да, только что-то бормотал насчет того, что надо задраивать люки.

— А, это он волнуется из-за снежной бури.

Притворяться перед Кейном было трудно. Грейс ужасно тянуло рассказать ему о метотрексате, Дэмиене Херсте и его инсталляции, лампочках «дюро-лайт», Гриффине и странном мистере Дубровски. И, конечно, о Лэзе. Кейн был единственным, кто бы все понял.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, все нормально, — ответила Грейс, пряча глаза. Она чувствовала себя как бутылка содовой, которую взболтали, но не откупорили. Кейн поставил свои пакеты рядом с дверью и прошел в гостиную. Грейс незаметно бросила взгляд на часы. Случайная встреча Кейна с Гриффином в ее гостиной казалась ей немыслимой и небезопасной.

Кейн подошел к елке и дотронулся до одной из ее ветвей. Блестки засверкали.

— Красиво смотрится.

— Спасибо. — Кейн собирался сесть на кушетку, но Грейс проводила его к окну, прежде чем он понял, что случилось, и посмотрела в окно, чтобы убедиться, что Гриффин не входит в дом.

— Грег и я сегодня встретимся за ланчем. Были бы рады, если бы ты к нам присоединилась. Соберется небольшая компания.

Грейс старалась не смотреть ему в глаза.

— Спасибо, но у меня куча дел, — ответила она, пытаясь соображать быстрее. — В пятницу мы едем в Чикаго, а у меня еще ничего не сделано.

— Повидать Хлою? — спросил Кейн.

— Да. Ее мать недавно умерла, — ответила Грейс.

— Жаль.

— А у Лэза конференция, — добавила Грейс.

— Так ведь у тебя в субботу день рождения. — Про это Кейн всегда помнил.

— Да. — Она разволновалась при мысли о грядущем торжестве. Потом, как не раз случалось за последние пять недель, едва почувствовав себя приободрившейся и настроенной на оптимистичный лад, Грейс поняла, что попала в одну из собственных, тщательно замаскированных ловушек. Кейн полез в карман, достал канареечно-желтый конверт и вручил его ей.

— На случай, если не увидимся.

— Так мило с твоей стороны, — сказала Грейс, беря у него открытку. Затем взяла Кейна за руку и провела в гостиную с намерением естественно и без хореографических изысков продолжить движение по направлению к входной двери. Когда они проходили через кухню, она понадеялась, что Кейн не заметит накрытую фольгой лазанью.

— Кого-то ждешь?

— Сегодня вечером играем в скрэббл, — рефлексы Грейс работали как хорошо смазанный механизм. По правде говоря, она совершенно забыла об игре, но это беспокоило ее меньше всего. Отвертеться от игры в скрэббл было детской забавой.

— Любопытно, мне показалось, твоя мать сказала, что скрэббл отменяется, потому что Франсин нужно подготовиться к поездке.

— Могли бы сказать и мне. Ну ладно, у тебя, наверное, еще масса дел. Спасибо, что заглянул. — Грейс подождала, дабы убедиться, что намек понят и Кейн уйдет.

— Жаль, что ты не можешь прийти. Грег действительно хочет с тобой познакомиться.

— Когда вернемся из Чикаго. И если вам этого и вправду хочется. Договоримся о встрече, — пообещала Грейс.

Кейн сунул руки в карманы.

— Грейс… — нерешительно начал он.

— Что?

— Да так, ничего. Удачной поездки. Позвони, если что-нибудь понадобятся.

— Позвоню.

— Я имею в виду — в любом случае, — ответил Кейн, нагибаясь за своими пакетами.

— Даже чтобы заменить лампочку? — пошутила Грейс, хотя для нее самой это не позвучало как шутка, учитывая непредсказуемость «дюро-лайт».

— Это становится одной из моих специальностей, — сказал Кейн.

— Ты — первый, кому я позвоню, если мне что-нибудь понадобится, — ответила Грейс, хотя знала, что, скорей всего, не позвонит никому.


Закрыв дверь за Кейном, Грейс прошла в гостиную и бессильно опустилась на кушетку. Сердце ее бешено колотилось. Она по-прежнему держала в руках желтый конверт и, не в состоянии ждать до субботы, вскрыла его. Оттуда высыпались множество узких полосок бумаги, газетные вырезки и предсказания китайской гадалки.

Грейс подняла одну из бумажных полосок и прочла: «Стрелец. Парад планет, настало время получить то, чего вы всегда хотели. Попробуйте. Закройте глаза. Загадайте желание. Откройте глаза. Сбылось?» Грейс перевернула бумажку. На оборотной стороне ее было частное объявление из журнала «Тайм-аут», которое Кейн вырвал в тот день, когда они ездили за елкой. Грейс почувствовала, что у нее гора свалилась с плеч: как она могла быть такой дурой и предположить, что Кейн просто мотался без дела? Кейн всегда останется самим собой — надежным и последовательным. Она прочла предсказание: «Жизненные трудности исчезли с вашего пути». Если бы только Кейн знал, с какой иронией это звучит! И согласился бы он с тем, что одна из трудностей — Лэз?


Час спустя Грейс поняла, что пора чем-нибудь заняться, и решила позвонить и подтвердить свой заказ на авиабилеты. Она набрала номер авиакомпании и подождала, пока оператор возьмет трубку. Хлоя порекомендовала авиалинию — маленькое транспортное агентство, осуществлявшее перевозки на Среднем Западе и пользовавшееся хорошей репутацией.

— Спасибо, что звоните в «Хайленд-эйр». Чем могу вам помочь?

Грейс не переставала удивляться тому, что люди могут быть такими милыми и приветливыми. Ей часто говорили, что она не похожа на жительницу Нью-Йорка, но стоило ей встретиться с кем-нибудь не из трех центральных штатов, как она чувствовала, что необходимо с аварийной срочностью менять манеры. Как бы она ни старалась, ее вежливость не могла соперничать с непринужденной учтивостью на другом конце провода.

— Я звоню, чтобы подтвердить свой заказ.

— Если вы дадите мне свой номер, буду рада вам помочь.

Грейс сообщила оператору информацию и стала ждать, прислушиваясь к «Временам года» Вивальди.

— Простите, что заставила вас ждать. Да, заказ на ваш полет подтверждается. Два билета первым классом до Чикаго, пятница, десять утра. — Грейс моментально заметила ошибку.

— Мне казалось, я заказывала два места в туристическом классе, — сказала она.

— Вы переоформили заказ.

— Неужели? — сконфуженно спросила Грейс.

— Мэм, передо мной два билета первого класса до аэропорта О’Хара с обратной датой — воскресенье, час дня. На обед вы просили специальные вегетарианские блюда — паровую спаржу и суп мисо, а также по вашему выбору — темпех или бургер по-деревенски.

Грейс не выносила, когда ее называли «мэм», однажды перепутала темпех с кухонной губкой, но больше всего ее озадачило, откуда оператор знает, что она вегетарианка.

— Бургер по-деревенски, пожалуйста, — ответила она.

— Вам понадобятся наземные перевозки, когда вы прибудете в О’Хара? Пассажирам вашего рейса дополнительно предоставляется лимузин. — Грейс почувствовала себя размякшей, охваченной какой-то овечьей покорностью.

— Да, спасибо. — Повесив трубку, она все еще пребывала в недоумении. Но после минутного раздумья поняла, что единственное возможное объяснение состоит в том, что билеты первого класса — заранее преподнесенный ей ко дню рождения подарок Хлои.


Было уже далеко за полдень — и никаких признаков Гриффина. Грейс собралась убить время с помощью вязания, но потом вспомнила, что забыла подрезать амариллис. Однажды она слишком долго продержала в земле луковицу ириса, и на следующий год растение не цвело, только выбросило несколько тонких, похожих на траву листьев, которые в конце концов побурели и завяли.

Грейс достала из кладовки с инструментами садовые ножницы и пошла в столовую. Определенно растение переживало не лучшие времена — его листья развернулись и поникли. Она обрезала стебли в двух дюймах от луковицы и поставила горшок в большой магазинный пакет, для надежности прихватив его сверху клейкой лентой.

Самым прохладным и темным местом в доме была кладовая за дверью черного хода. Окно выходило на аллею, и прямой свет сюда не попадал. Иногда сквозняк доносил из соседней кухни звуки поющего голоса. Грейс хранила здесь в металлических корзинах лук, картошку и чеснок. Батарея в кладовке не работала с тех самых пор, как они переехали, от замерзшего окна с кривой рамой дуло. Грейс засунула пакет под подоконник и с чувством выполненного долга снова принялась ждать Гриффина, занявшись мытьем квартиры и водворением всех вещей на их законные места после предпринятой Долорес перестановки.


Наконец, примерно в половине пятого, зазвонил домофон, и Грейс побежала открывать. Не в силах сдерживаться, она ждала у дверей, пока не услышала, как лифт остановился на их этаже. Звонок в дверь. Грейс перевела дух, прежде чем широко распахнуть ее. В передней стоял Гриффин в серой с белым вязаной шапочке, черной лыжной куртке и джинсах. На плече у него висел небольшой туристский рюкзак.

— Я уже начала думать, где ты, — сказала Грейс. Все ее приготовления к сдержанному приветствию словно ветром сдуло, и она чувствовала себя самой что ни на есть обычной перенервничавшей родительницей.

— Кажется, я перепутал время, — ответил Гриффин, снимая шапочку и рукой приглаживая волосы. Его желто-коричневый полотняный рюкзак был как две капли воды похож на тот, который Грейс носила в старших классах. С той лишь разницей, что рюкзак Грейс был изукрашен автографами, символами мира и цветами, нарисованными фломастером, а на этом красовались наклейки «Перл джем» и «Нью одер». С обтрепанной лямки свисал брелок для ключей в виде доски для сноуборда. Грейс заметила и проглаженную заплату, изображавшую самолет, нацеленный на красное сердце. Она задумалась: может быть, это символ его поездки в Нью-Йорк для поисков отца?

— Проходи, — сказала она Гриффину, — я покажу, где ты можешь положить свои вещи.

Гриффин последовал за Грейс, которая повела его по коридору в кабинет Лэза. Он шел медленно, то и дело останавливаясь, чтобы повнимательнее разглядеть висевшие на стенах фотографии и эстампы. Казалось, он старается запечатлеть в своем сознании каждую мелочь. Когда они дошли до кабинета, Гриффин снял рюкзак. Грейс разглядела там пару хоккейных коньков, точно таких же, какие были на женщине в «Скай-ринке». Когда Гриффин подошел к ореховому столу у окна, Грейс сообразила, что сталкивалась с его матерью лицом к лицу уже дважды. Гриффин сел в кожаное крутящееся кресло Лэза. Под его весом сиденье сжалось, издав звук, очень похожий на один из долгих вздохов ее отца, словно бы кресло тоже испытало облегчение от того, что в нем наконец кто-то сидит.