Следующая неделя игнора становится настоящим испытанием. Я не хочу давить, но понимаю, что мне просто не дают возможности даже сказать пары слов. Эта крошка выводит меня из себя. Мне с трудом удается держать себя в руках и сохранять спокойствие, когда нахожусь на работе. Девчонка заняла все мои мысли, совершенно выбив из равновесия. Ребята, которые приходят ко мне на занятия, уже спрашивают, все ли у меня в порядке. Отмахиваюсь тем, что немного приболел. Кир тоже косится, но хоть молчит — он знает меня с самого детства и понимает, когда лучше не трогать.

В пятницу я пользуюсь тем, что знаю адрес Марины, заваливаясь к ней домой. Но ответом на звонок мне служит тишина. Курю в подъезде, испытывая терпение соседей, когда девушка возвращается. Видимо, она была в магазине, в руках пакет и какие-то безделушки. Но и тут разговор не выходит. Мы психуем друг на друга и ругаемся. А ее фраза: «Я не завожу отношений, мне это нахрен не надо» и тон просто сносят крышу. Дальше кадры меняют друг друга яркими вспышками. Вот я хлопаю дверью у нее перед носом, вот мы смотрим друг другу в глаза, целуемся, оказываемся в квартире…

Мари — страстная, отзывчивая и горячая девочка. Меня плющит от ее тела, которое отзывается на каждое прикосновение. Совершенно не сдерживаюсь, оставляя следы на ее теле. Мой мозг начинает работать, только когда мы уже лежим в постели после первоклассного секса. И мне становится так обидно за нее и за себя. То есть потрахаться практически с первым встречным — ей нормально, а дать шанс, пообщаться и сблизиться — нет? Дура! Я нарочно обижаю ее, говорю гадости и ухожу. Злюсь на себя, что не остановился, и на нее, что не оттолкнула. Все это неправильно и мерзко. Да, я хотел ее, но черт возьми, мне она интересна, как человек, а не как кукла для разового секса. Взбесила просто!

Понимаю, что, возможно, немного перегнул палку, когда уже оказываюсь на студии. Я не особо импульсивный, но в таких ситуациях по-другому просто не смог бы. Нужно время, чтобы взять себя в руки.

— Ники? — удивляется Кир, увидев меня.

— Да, Кирюх, у меня есть идея новой песни.

Музыка — это мое спасение. Я не пью алкоголь, не употребляю всякую дрянь. Курю, как паровоз, но не более. А когда мне очень плохо или хорошо — пишу песни, которые успешно исполняем как мы, так и другие исполнители, даже известные. Продажей музыки и слов занимается Кирилл, с чего мы и имеем нормальные деньги, позволяющие арендовать музыкальную студию.

Сегодня именно тот день, когда мне нужна музыка. Жизненно необходима, правильнее. Нужны мои барабаны и гитара, разрывающие своей громкостью барабанные перепонки. Нужен голос, который послушно следует за музыкой словами новой песни. Я закрываюсь и пишу, пишу, пишу, выплескивая все свои эмоции.

Не думать, не слышать, не видеть…

Молчать? Быть может, мне было бы легче.

Кричать? О том, чего не было, что было и будет…

О том, что когда-то мы просто забудем.


Забудем, как будто не с нами случилось.

Так вышло, так стало, так получилось.


Мы были глупы, мы с мечтами взмывали.

О них же потом себя разбивали.

Жалели ли мы о поступках своих?

Быть может, а можно и вовсе забыть.


Молчали, кричали и бились о стены,

Себя запирая в спектакли и сцены.

Как было бы здорово все изменить.

Уметь отпускать или даже простить.


Не плакать, не видеть, не думать…

Молчать? Да, так будет правильно.

Просто стоять.

И не оглядывать на пустоту,

Что прячется в сердце…

Что ждет темноту…


Мари


Я не просто так закрываюсь от этого мира и прячусь от отношений. Мне необходимо избегать таких сильных и горьких эмоций. Мои кошмары преследуют по всюду. Прошлое должно оставаться в прошлом, но мое упорно лезет в настоящее, при том, что любовь в нем умерла. И совсем не в образном смысле…

Я до сих пор помню его стеклянные глаза, в которых не было ничего. Вернее, не так — в них было все, кроме жизни. Будто в зеркало смотришься. Там есть комната, там есть я… они такого же ярко-голубого цвета… но такие пустые и холодные. В них нет слез и эмоций — ничего того, что может быть во взгляде живого человека.

После расставания с Ником меня всю ночь преследуют кошмары, в которых мое прошлое шлет мне пламенные приветы. Оно настойчиво стучится в двери, заставляя вспомнить всю боль, до самой последней капли. Я просыпаюсь в холодном поту, руки трясутся, а в груди режет. Поднимаюсь и иду на кухню, чтобы сделать себе крепкий кофе, но спать все равно хочется безумно. Конечно, на дворе три ночи.

Ложусь в обнимку с книгой. Сегодня мое одиночество скрашивает Рей Брэдбери с его рассказом «И грянул гром». Он один из моих любимых. В нем показано насколько прошлое может повлиять на будущее. Одна несчастная бабочка за миллионы лет способна изменить весь мир, перевернув в нем все с ног на голову. Одно неловкое движение может стоить жизни миллиардам. И изменить эту оплошность уже никак нельзя.

Так и я сейчас, понимаю, что никак не могу изменить прошлое, никак не могу отменить встречи с Ником и это маленькое безумство, которое сломало мою гармонию. Сон застает меня за мыслями. И вновь эти голубые глаза кричат — это я виновата, что убила его, и нет мне прощения… И никогда не будет. У кого его вымаливать? У бетонной плиты?

Впереди выходные, а я поднимаюсь с постели в шесть утра, все такая же не выспавшаяся и утомленная. Нужно выбросить из головы этого парня вместе с моим прошлым. Но как же сделать это, когда на душе так хреново?

— Вик, хороший мой, ну прости что разбудила, — ласково зову друга, когда понимаю, что трубку он поднял, но все еще спит.

— Маринка? — меня все же узнают на том конце. — Ты рехнулась — в субботу с утра пораньше звонить? Я хочу спать!

— Я хочу новое тату, ты обещал, — продолжаю лепетать в трубку.

Вик или Виктор — веселый парень, владеющий тату салоном. Он уже набивал мне — сердце, разделенное пополам, и пульс, протекающий сквозь него. Тату находится у меня прямо на сердце, хотя правильнее сказать — на груди, или даже нет — под грудью. Теперь я хочу новую, не менее значимую для меня, а свое тельце я могу доверить только этому парню. Он точно не тронет мою душу и не зацепит струны, которые должны молчать.

Вытащить Вика в салон удается не сразу. Парень прямым текстом отправляет меня гулять лесом, потому что у него сегодня выходной. Но от меня так просто не избавиться, тем более что мне жизненно необходимо развеяться и сменить одну боль другой. Да, элементарная татуировка сейчас станет моим спасением.

— Мари, ты обещала в этот раз что-то небанальное будет, — бурчит недовольный друг.

— Мое тельце, делаю, что хочу, — показываю язык парню.

— Вот ты вроде совсем не ванильная девочка, а татуировки выбираешь, будто тебе пятнадцать, и ты сходишь с ума по любви к поп-звезде.

— Рок-звезде, — исправляю я.

— Ну да, ну да, — продолжает пыхтеть Вик, рисуя на моем запястье резной замочек, оплетенный ветвями. Получается достаточно мило. И мне плевать, что думают остальные, мне нравится. Он закроет мое сердцечко ото всех этих чувств и будет защищать. Я хочу в это верить…

После мы решаем потусить в клубе, но настроение вообще ни к черту, поэтому я ухожу домой буквально через полчаса. Нормально поспать так и не удается. В голове просто бедлам, в чувствах тоже. Вот как мог совершенно незнакомый человек устроить такое? Хотя Ник тут не совсем при делах, просто он оказался очередным толчком к моей депрессии. Вот, уже даже оправдываю его, дожила… Воскресенье проходит мимо меня. Я медленно перехожу в состояние зомби, которого интересует только кофе и сигареты.

Выход приходит сам — мне звонит папа. Это человек, которого я обожаю больше всех на свете, но он не может проводить со мной слишком много времени — работа обязывает его путешествовать. Ну как сказать обязывает — он предпочитает контролировать своих артистов сам, а иногда и новых подбирает — тогда вообще пиши пропало. Мой отец — музыкальный продюсер, ведущий сразу несколько всемирно известных групп. А еще он безумно чуткий человек, который даже через тысячи километров угадывает, когда мне действительно плохо.

— Малышка, приезжай ко мне? — с вопроса начинает разговор мой отец.

— Привет, пап, — бормочу я, не зная, стоит ли соглашаться и портить ему настроение. Зачем погружать в свою депрессию родного человека?

— Или я сам приеду, — чувствую, как с той стороны трубки мужчина улыбается. Он не сдастся просто так.

— Хорошо, — он прекрасно знает, что я не заставлю его ехать ко мне и тесниться в моей новой однушке, когда у него шикарная квартира, в которой он бывает очень и очень редко, но от этого она не становится менее уютной.

Так я и оказываюсь в объятиях самого дорогого для меня человека. Он не спрашивает, что случилось. Просто обнимает и крепко прижимает к себе, разделяя боль пополам. Вот говорят, что мама всегда чувствует своего ребенка. В моей семье это не так. Моя мать неплохая женщина, но мы с ней совершенно не способны найти общий язык. Она предпочитает командовать и решать все за меня. Именно из-за нее я так старательно скрываю, что вновь могу петь. Лишь такие редкие моменты с Катеной позволительны, но не более. Иначе меня снова попытаются выпихнуть на сцену, чего я край как не хочу.

Отец же поддерживает меня в любом безумстве. Он понимает, когда мне плохо. Он радуется вместе со мной, когда хорошо. Папа в какой-то мере также одинок, как и я. После того, как мама ушла от него, он так и не нашел никого, лишь мимолетные интрижки. Не смог он смириться с предательством. Но двери его дома всегда распахнуты для меня — единственной и любимой дочери.

И я сбегаю от своей жизни. Пусть ненадолго. Но знаю точно, что рядом с папой кошмары меня не найдут. В обитель моего отца прошлому вход строго-настрого запрещен. Там можно только улыбаться и радоваться, видя такие же карие, как и у меня, глаза папы, светящиеся жизнью.