— Но ты же хочешь этого, — заморгала ресницами Изабелла.

Внезапный холодок, скользнувший по коже, был как пощечина.

— Чего ты хочешь, — чтобы я тебя поцеловала или чтобы выгнала? Уж будь последовательным, пожалуйста.

— Я хочу все, — с горящим взором ответил Мак и провел рукой по волосам. — Мне не нужны крошки.

— Я не могу дать тебе все, — покачала головой Изабелла. — Не сейчас.

— Я знаю. Но пойми, я хочу, чтобы ты была в моей постели и просыпалась рядом со мной без стыда, без сожалений, не выталкивая меня за дверь, чтобы кто-нибудь не увидел. Мне нужно твое доверие, полное и безоговорочное. И пока я не получу все это, я буду бороться.

— A y меня какие гарантии, что ты, сделав меня безумно счастливой, потом не умчишься куда-нибудь опять? — звенящим от смущения голосом спросила. Изабелла. — Как это повторялось уже много раз, когда ты оставлял меня одну, потом возвращался несколько недель спустя, ожидая прощения.

Мак снова приблизился к ней и обхватил ладонями ее щеки.

— Я знаю, как плохо поступал с тобой. И снова и снова наказывал себя за это, поверь мне. Если от этого тебе станет легче, то знай, что после того, как я бросил пить, первые месяцы были для меня адом на земле. Мне хотелось умереть, и, возможно, так и случилось бы, если бы не Беллами.

— Мне от этого не легче, — печально заметила Изабелла, — и даже неприятно думать об этом.

— Не волнуйся, я научился пить чай вместо виски. Мне кажется, я уже не могу жить без чая. Беллами находит и заваривает самые экзотические смеси. Он в этом деле мастер. — Мак провел пальцем по щеке Изабеллы, и она ощутила его нежность. — Но я расскажу тебе, почему мне сейчас лучше. Потому что за все эти годы, когда мы жили порознь, никто из нас не попытался искать утешения с другими. Это говорит о многом.

— Мне это говорит о том, что я была слишком подавлена, чтобы опять когда-нибудь доверить свое сердце мужчине.

Мак улыбнулся своей захватывающей дух улыбкой, и Изабелла спасовала. Ему всегда удавалось одерживать верх. Но как — она не знала.

Хотя нет, знала: Мак Маккензи был мастером обольщения.

— Значит, у меня по-прежнему есть шанс. В один прекрасный день ты попросишь меня остаться, Изабелла. Когда-нибудь. И я останусь. Обещаю.

С этими словами Мак выпустил ее из объятий.

— Нет. — Изабелла сложила руки на груди. — Я не должна снова видеть тебя. Не возвращайся в мой дом. Это нечестно.

— А я и не стремлюсь быть честным, — рассмеялся Мак. — Я борюсь за сохранение нашего брака. Честность здесь ни при чем. — Мак снова обнял ладонями ее лицо. — Но сегодня вечером я оставлю тебя твоим гостям и не стану давать повода для лишних разговоров.

— Благодарю, — резко выдохнула Изабелла, еще не понимая, стоит ли радоваться такому развитию событий.

— Сейчас нам лучше спуститься вниз, пока кто-нибудь случайно не обнаружил, что мы вместе исчезли. Появятся самые нелепые домыслы. Лондон обожает посплетничать.

Мак поправил Изабелле край декольте, который он сдвинул, и от прикосновения его пальцев она ощутила жаркую волну, прокатившуюся по телу.

Мак снова коснулся ее губ, в его глазах пылала страсть, но он, взяв Изабеллу за плечи, развернул ее в сторону лестницы.

Когда Изабелла спустилась вниз, гости в холле окружили ее, и ей пришлось отвлечь на них свое внимание. Краешком глаза она видела, что Мак сошел по ступенькам и смешался с толпой, разговаривая с кем-то, улыбаясь, пожимая руки, как будто он по-прежнему являлся хозяином дома. Изабелла слышала его смех, потом ее увлекли в гостиную, и она потеряла Мака из виду. Когда она спустя некоторое время снова появилась в холле, чтобы проводить гостей, Мака уже не было.

Раннее утро застало Мака в его студии. Он внял рассерженному взгляду Беллами, повязал голову красным цыганским платком и стал смешивать краски на палитре.

Занятие живописью отвлекало его от страсти к Изабелле. Нет, отвлекало — это неточно сказано. На несколько коротких мгновений это удерживало его страсть в рамках. Вот так вернее.

Картина, где он изобразил ее спящей на боку, все еще не высохла. Она стояла на подставке между двумя столами, а на мольберте был закреплен новый холст, на котором он пытался реализовать свой замысел, недавно возникший в его воображении.

На этой картине Изабелла также была обнаженной. Она сидела на полу, вытянув ноги перед собой и слегка согнув их в коленях. Локти она поставила на колени, выгнув обнаженную спину.

Волосы, прописанные в золотисто-коричневых тонах, частично закрывали ее лицо и беспорядочно рассыпались по плечам, скрывая все, кроме четкой линии груди. Она будто пристально рассматривала лежащий на полу рядом с ней полураскрытый бутон желтой розы.

Когда работа была закончена, Мак взмок от пота, хотя в студии было холодно. Он отступил назад, тяжело дыша, и стал внимательно изучать свое творение. Картина была наполнена жизненной силой, гармоничные линии тела излучали красоту, спокойствие и чувственность.

Вчерашние поцелуи, ощущение ее гладкой кожи под пальцами, тепло ее дыхания — все это разожгло в нем желание такой силы, что Мак почувствовал, что не сможет это вынести и потеряет сознание. Он перехватил вчера ее взгляд в сторону двери недалеко оттого места, где они стояли, и догадался, что это дверь в ее спальню, он из последних сил удерживал себя, чтобы не схватить ее, не забежать с ней в спальню и, бросив ее на кровать, не сорвать с нее это красивое атласное платье. Прежде он проделывал это, и Изабелла в те времена сдавалась ему со смехом.

Мак обмакнул кисточку в темно-коричневую краску и нацарапал внизу картины «Мак Маккензи». Погоня за Изабеллой вдруг показалась ему очень глупой затеей. Мак опасался, что в этой погоне растеряет остатки здравого смысла.

Он бросил кисточку на стол и в этот момент почувствовал едкий запах горения.

Открыв дверь студии, Мак заметил клубы черного дыма из двери напротив. Сорвав тяжелую ткань занавеса, он бросился к двери и распахнул ее.

Пламя расползалось от горы сломанной мебели в центре комнаты, пожирая на своем пути сухой деревянный пол и кучу старых штор. Оно уже охватило мебель, которая еще оставалась целой: резной комод, старый шезлонг, колыбель.

Мак бросился в комнату, и понимая, что все усилия теперь уже напрасны, все равно размахивал тканью, пытаясь сбить пламя. Он слишком поздно заметил происходящее, настолько был увлечен творчеством, а теперь пламя вышло из-под контроля.

— Милорд!

Мак выбежал на крик Беллами и толкнул дверь соседней комнаты, где спали две служанки.

— Просыпайтесь! Вставайте и бегом отсюда! Поторопитесь!

Две девушки, проснувшись, завизжали, перепуганные тем, что их разбудил сам хозяин дома, на котором ничего, кроме килта, не было.

Мак оставил их и бросился в свою студию. С губ срывались все известные ему ругательства, пока он собирал три законченные им картины. Он осторожно составил их вместе, проложив между ними специально сделанную рейку. Конечно, кое-что размажется, но, надо надеяться, он все сможет поправить. Все картины он завернул в простыню и, выходя из студии, наткнулся на Беллами, который поднимался по ступенькам.

Весь холл теперь застилала плотная пелена дыма, огонь добрался до двери в мансарду. Мак закашлялся.

— Мэри и Сэл еще не спускались вниз, — крикнул Беллами.

— Вынеси это на улицу, — сунул ему картины Мак. — А я выведу Мэри и Сэл.

— Нет, милорд. Это вы пойдете вниз. Немедленно!

— Беллами, эти холсты стоят моей жизни. Храни их вместе со своими. Давай, иди.

Мак выпустил картины из рук, так что Беллами вынужден был подхватить их. Бросив на Мака полный отчаяния взгляд, он стал спускаться по лестнице, удерживая в больших руках завернутые в простыню картины.

Мак опять толкнул дверь в комнату прислуги. Одна стена была охвачена огнем, в воздухе висела плотная пелена дыма. И Сэл, и Мэри были на полу, Сэл кашляла. Обе застряли здесь из-за того, что пытались одеться.

— Давай-давай, — Мак подхватил Сэл за талию, — пошли.

— Мэри, — всхлипнула Сзл.

Мэри лежала на полу без движения. Мак наклонился, поднял ее и закинул себе на плечо, одновременно подталкивая перед собой Сэл.

Лестничная площадка уже была объята огнем. Мак услышал скрип и треск, и ступеньки, ведущие вниз, рухнули.

— Мы в ловушке, — взвизгнула Сэл. — Мы в ловушке!

— Милорд!

Беллами стоял внизу и с тревогой смотрел наверх.

— Черт возьми, Беллами! Вынеси эти картины отсюда. Мы выберемся через крышу.

Мак затолкал Сэл назад в студию и захлопнул дверь. Через несколько секунд огонь прорвется в эту комнату, которая под потолок заполнена красками, скипидаром, деревянными рамами, холстами.

Мак вытащил стол на середину комнаты, залез на него и открыл слуховое окно. Сначала он подхватил Сэл и вытолкнул ее через открытое окно. Сэл мужественно ухватилась за шифер на крыше и выкатилась наружу, оттолкнувшись ногой от плеча Мака.

Мак спрыгнул на пол и поднял Мэри, которая понемногу начала приходить в себя. У нее дрогнули ресницы, она открыла глаза и едва не задохнулась от ужаса.

— Сейчас не время визжать, моя дорогая, — улыбаясь, подмигнул ей Мак. — Надо лезть наверх.

Сэл, наклонившись в окно, помогла Маку подтянуть Мэри вверх и вытащила ее на крышу. Мак подпрыгнул, ухватился за выступ и протиснулся сквозь окно на крышу как раз в тот момент, когда огонь ворвался в студию.

— Что нам теперь делать? — отчаянно взвыла Сэл. — Здесь так высоко.

— Мы должны выбраться отсюда раньше, чем огонь доберется до моих красок. Вперед!

Мэри начала плакать, с ужасом глядя на крыши. Сэл вела себя немного сдержаннее и отчаянно сжимала руку Мака. Обе девушки буквально прилипли к нему, но позволили тащить их по покатой крыше к крыше соседнего дома.